Номерок к врачу

На днях снова навестил я друга. Он мне по телефону так и объяснил: заходи, пока сугробы, а то весной заберусь на сотки и до осени не увидимся. Мне, конечно, интересно с ним поговорить, да и угощает он всегда, не жмётся, что немаловажно в нашем деле, когда плеснёшь на диафрагму и на душе теплее. Разговор то у нас всегда - о разном. Тема как то сама собой возникает. Да и ящик тему всегда подкинет. Тут смотрю по ящику, глазам не верю. Губернатор при всех своих правителях захотела номерок заказать к офтальмологу, к глазнику, значит, на приём, -  по телефону. Один с трибуны нахваливал это нововведение.  Он, конечно,  не знал, не считал, находясь при большой должности и, естественно, при большом самоуважении, сколько пенсионеров оскверняли свою речь и посылали свой невинный телефонный аппарат на короткое сексуальное направление, пытаясь дозвониться по этому номеру. Эту фразу о коротком направлении услышал недавно от одной очень приличной дамы, когда она рассказывала про посещение какого то учреждения. Подивился я ещё раз богатству могучего русского языка и понял, как не правы университетчики, утверждая, что его надо защищать. Короче говоря, я пришёл в Тулу со своим самоваром, со своей темой. Как, мол, так, если губернатор не смогла получить номерок – куда нам всем деваться. Должен сказать, что эта история поколебала мое почтение к  начальству, больше, чем все мои разговоры с другом. Ближе к делу. Сидим за столом. Друг никогда ничего не навязывает. Всё на столе. Приняли по одной. Рассказываю я ему эту историю про номерок, а он мне и говорит: Серёжа, я это недавно проходил. Направил меня, говорит, терапевт к невропатологу по номерочку, - та дала направление на рентген. Пошёл, записался – очередь на три недели. Дождался. Сделали рентген. Надо теперь к невропатологу. А тут – тебя только и ждали. Сидел, сидел у аппарата, матерился. Занято, да занято. Когда дозвонился – номерочка нет. Когда будут? Не знаю. Где вы сидите, спрашивает друг. К нам доступа нет – отвечает. Хорошо устроились – заключает разговор мой друг. Попал мой друг к врачу через неделю, минуя этот волшебный телефон. Друг мне объяснил, что разница в этих двух историях с номерочком  в следующем: конечно, губернатору на приём к офтальмологу не надо было, надо было усечь своих чиновников, а друг эти два месяц от боли по ночам спать не может. Такие вот дела. Права молодёжь: соберётся пенсия и всё – про свои болячки. Да, пусть не думают, что их эта пора минёт. Все там будут. Меняю я тему. Показать другу хочу, что я международными делами интересуюсь. Как ты, говорю, относишься к тому, что министр обороны в Германии слетел за докторскую диссертацию. Да, спокойно, говорит, отношусь. Слабовато у них с субординацией. Сам видно писал, что прибегнул к плагиату. Не знаю, как сейчас, а в семидесятые – восьмидесятые  годы болезнь повальная пошла среди начальников, как на высокую должность назначат, так сразу  хочется ему и учёным быть. А, сверху, видно, - это поощрялось. Начальство сразу обрастало холуями и диссертацию напишут – комар носа не подточит. От этого дело страдало, особенно на военно-морском флоте. Помню, один большой флотский начальник защищал диссертацию, ему вместо кандидата доктора наук присудили. Как уж он свою должность исполнял - не знаю, но знаю одно, что такие истории, как гибель атомохода, потрясшая всю страну, просто так не бывают. И вторая банальная истина – за всё надо платить. Да, думаю,  друг тяжело тебе наверно было с такими взглядами служить. Нормально – говорит друг. Кто то -  уважает, кто то -  ненавидит, но прямо не подаст виду. Но, когда случай представится подлянку обязательно подложит. Но, не это главное, говорит друг, - главное дело своё делать по совести. Людей беречь, что тебе вверены. А вот, спрашиваю я, что в прошлые времена ты считал главной бедой. Друг призадумался и говорит: считаю я, что ложь и обман – самое зло. Как это так, говорю.  Понимаешь, говорит, это разговор долгий, но кое какие примеры я тебе приведу. Вот пришли мы с курсантами на учебном корабле в порт дружественной нам страны. Всё идёт по плану. Каждый день я составляю донесение в несколько адресов, как прошел день, сколько и каких было мероприятий и сколько курсантов принимало в них участие и прочее. Прежде чем отдать на подпись адмиралу, старший политработник, тоже из училища, берёт бланк и дописывает примерно так: во время встреч трудящиеся страны сердечно благодарили лично генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева за его неустанную борьбу за мир во всём мире и так далее. Говорю ему, что - то подобного в докладах старших групп увольняемых ничего не слышал. Если мы этого не напишем – нас не поймут твёрдо заявляет он. Классика! Ложь пронизывала, она была красива. На эту тему можно приводить примеры без конца.  Жить не по лжи оказалось нам не по зубам. Начали с чего: мир - народам, фабрики – рабочим, земля – крестьянам. А что – получили - сам знаешь. У кого фабрики? Где крестьяне? Где лежат по тундрам умиротворённые народы? Опять – наша беседа – начали за здравие, закончили за упокой. Иду домой, думаю, с номерочка начали, а пришли к обобщению. То-то, друг, закрывая за мной дверь, пошутил: от номерочка к врачу до номерочка на ноге – один шаг.