Диалоги. Интервью с Виктором Немо. Март 2011

- Здравствуйте, Виктор.
- Здравствуйте.

Девушка поправила микрофон, потом отстранила его от себя и посмотрела прямо в глаза:
- Это не эфир... И я не особо готовилась к этой записи...
- Я тоже не готовился...
- Но пришли... Я рада... - Девушка перебила меня.
- Да, я посчитал это необходимым.
- Хорошо, тогда поехали! Запись.

- Здравствуйте! У нас сегодня в гостях...
- У вас, - поправил ее я.
- Виктор, не будь таким занудой, - прошептала она мимо микрофона.
- Нет, дорогая, все правда, - улыбнулся я.
- Вить... - зашипела на меня девушка. - Потом это все порежут и выведут в эфир... Просто, поговори со мной.

- Начни с вопросов.
- Давай сразу. Почему нет стихов?
- Я просто думаю, что сейчас время не для стихов. Сейчас время забвения. И это любой чувствует.
- Не все это чувствуют. Кто-то развивается...
- Развиваются. Я тоже дышу, когда наступает забвение мира. Это самые яркие краски рассвета, самые тонкие ароматы цветов. Но этим не утолить полноту жизни.

- Вот такое начало... - Прошептала девушка в микрофон. Она быстро оправилась и, слегка задумавшись, спросила:
- Скажите, зачем было переиздавать, или редактировать произведение "Зеркало для Джамеля"? Какие мысли Вы с ним несете, если считаете, что их нужно повторять?
- Много вопросов... Мысли, которые я несу, я их попытался очистить от наностного в новой редакции...
- Солдат погибает ради чего?
- Любви, веры, Родины... Разве эти слова ничего не значат?
- Значат, конечно. Но еще кажется, что солдат испытывает...
- Любовь? Жалость? Понимание? Может, это и есть единственный путь прекратить войну... Я много читал мыслей тех, кто считает, что люди, попавшие на чужую сторону этой войны... нелюди. Что, нужно их всех взять, и в концлагеря, или отдать Кавказ за колючую проволоку... А потом сирийцам, туркам... Туда много, кто готов придти...
- Объясните это тем, кто в метро...
- Ужасно и невозможно. Это не объяснить. Но сколько в Москве живет людей нашей Родины, в том числе оттуда, которым просто страшно. Уничтожать надо и будем. Но уничтожать нужно Амиров...
- Ценой солдата?
Я замолчал.
- Мы иногда не понимаем, что значит цена солдата. Иногда солдат знает свое призвание. Но бомб, которые мы могли бы бросать избирательно... их просто не существует. У война есть только два мотива... Любовь, как защита, и ненависть, как месть... Когда у война останется только один мотив - приказ.... Мы потеряем Родину. Но, и воин несущий лишь ненависть - только завоеватель.
- Вы о чем...
- Я хочу, чтобы поняли. Я написал о человеке, в высшей степени преданном своей Родине. О верующем в то, что за его спиной стоят самолеты, ракеты и многое, что способно, как нести смерть, большою ценою, так и защищать. Спокойствие тех, кто остался там, за его спиной...
Вот это терять нельзя, эту веру в справедливость...
Иначе за Кавказом завтра будет Сибирь... И китайцы... А их, ну очень много... И у них таааакие интересы... Дальний Восток...  И японцы... А те и роботов могут расчехлить... Черное море перекрыто Турцией. Мы то и в океане не можем соперничать сейчас. Разве что бабахнуть... Но, мы уж точно не империя зла. У нас просто не будет людей в верхах, готовых к войне. Ради Родины. И вся уютная Родина сузится не то, что до Губернии Москва, а до бара у Кремлевских стен.

- Хм... Мы с вами говорили в прошлый раз про тех, кто в Кремле. Вы сказали, что одно чувствуете, что война прошла мимо.
- Не прошла.
- Поясните? - девушка опешила.

- Странная штука... - Я задумался. - Ее в Дверь, она в Окно... Поговорка такая. Люди, единственные сейчас люди, способные противостоять войне есть. И они там. Пока... Их скоро ненавидеть будут, кажется.

- Вы считаете, что вы готовы согласиться с тоталитаризмом, в угоду силе нации?
- А ваше радио не закроют после этого? - Я рассмеялся.
- Уже не знаю.
- Нет, не согласен.
- Простите?
- Я говорил же... Про веру в справедливость. И не зря писал об этом. Пока она есть, нация непобедима. Она может многое потерять на пути...
- Ельцинизм...
- Не важно. Хотя это новое для меня определение. Хаос я тоже не особо люблю, как систему. Приобретения веры и справедливости важнее. И чихать я хотел на то, что называют демократией.

- Ладно, ладно... - Девушка не на шутку разозлилась. - Вера в справедливость? Что это за символизм?
- Думаю, что это социальная штука. Она не может родится в голове одного индивидума. Тем паче обличенного великой властью.
- Кажется, я понимаю... Сродни крику - мол, наших бьют?
Я рассмеялся.

- Почти... Только еще если каждый убежден, что это наши... Правительство эту социальную штуку просирает. Да и не может. Слишком разрозненно общество. Кинь клич - мы сами себя разорвем. А изысканного приема англичан - стиль "внешняя угроза", мы не допускаем.
- Я думала это коммунистический прием...
- Это прием любого тоталитарного общества, старого и современного... Правительство пока к этому не прибегло.
- Прибегнет?

- Я уже ни во что не верю... Путин стал тоталитарен. Мне не особо приятно думать об этом...
- А Президент?
- Он делает лучшее, что мог бы... Я понимаю... И его будут также ненавидеть, как Горбачева... Если духу ему хватит пойти до конца и отказаться от лавров.
- Лавры?
- Да, это очевидно. Он слишком юн сражаться с той машиной, что за его плечами.

- Вы больше не поклонник Путина?
- И никогда не был. Я говорил, что он действовал правильно. Сейчас я этого не говорю. Путин нужен, когда потоп... И еще... Люди просто устают от системы... 

- Что будет в будущем? Кроме войны, разумеется...
- Вы про выборы? Я хочу посмотреть на Медведева без его некогда идейного лидера. Если парня не занесет, мы получим сильнейшего лидера. Не потеряем ни Кавказ, ни Сибирь...
- А если занесет?

Я снял микрофон, поднялся с кресла.
- Прости, милая, затянуло.
- И все же? Если его занесет? И вообще война? Если стрелять...
- Солнышко, - я поцеловал ее в щеку. - Я очень хорошо стреляю, и я знаю, где у меня Родина... Как и миллион человек в этой стране... Я в это верю.