О недопустимости разных мнений

Гуго Вормсбехер
О «недопустимости разных мнений»

      Нетерпимость к другому мнению - признак бескультурья. Если ты прав, докажи это аргументами, а не запретом других мнений. Общество, где не допускается свободное высказывание мнений, нежизнеспособное общество. В любом деле должны быть разные мнения, чтобы, отбирая из них полезные и отвергая неконструктивные, прийти к оптимальному решению. Мнение само по себе не может быть осуждаемым, ибо любое мнение - это всегда шаг на пути к истине, даже если это мнение неправильное. Можно выработать свою позицию по тому или иному мнению, но нельзя его осуждать. Даже ошибочное мнение может быть ценно.
      Тем более нельзя осуждать и преследовать тех, кто имеет свое мнение. Потому что мнение - это, как правило, результат работы ума, результат жизненного опыта, результат неравнодушия, результат переживания за дело.  Людей, имеющих иное мнение, чем мы, нужно ценить особенно высоко, потому что они могут помочь нам увидеть слабые места в нашей позиции и тем самым  избежать ошибок.
      Давайте усвоим простую истину: там, где начинается осуждение и преследование за иное мнение, речь идет уже не о поиске истины, не о том, как лучше сделать общее дело - там речь идет уже о личных интересах и амбициях. Недопущение другого мнения, устранение инакомыслящих всегда нужно тем, кто хочет удержать свою власть, к которой они пришли неправедным путем или которой они не соответствуют. Это всегда признак того, что эта власть выражает интересы меньшинства, и она очень зыбка. Власть, поддерживаемая большинством, уверена в себе, она сильна осознанной поддержкой большинства, и как всякой сильной власти, ей не страшны иные мнения. Власть слабая, непопулярная не отражает интересы большинства, не может удержаться при свободном волеизъявлении людей, поэтому она запрещает людям свободу слова, свободу высказывать мнение, отличающееся от официального,  постоянно требует единогласия, одобрения своего курса, его восхваления,  пытается превратить общество в подобие армии, где один командует, а остальные должны брать под козырек. И естественно, что такая власть  особенно боится тех, кто может не только иметь свое мнение, но имеет и смелость его высказывать и отстаивать. Это всегда расценивается как нарушение дисциплины, устава и т.п.
      Еще раз: когда начинают преследовать за мнения, когда начинается устранение инакомыслящих - это верный признак того, что власть находится в нечестных руках и методы самозащиты у этой власти со временем будут всё более нечестными. И попытки объяснить эти преследования, эти нечестные методы высшими интересами, интересами народа, интересами идеи, интересами  единства - это всё демагогия. Народ лучше всякого политика знает, что ему нужно, и политик должен уметь слушать народ, уметь помочь народу достичь того, что народу нужно, а не затыкать в страхе свои уши и чужие рты.  Если политик боится мнения собственного народа, значит это политик, имеющий интересы другие, чем интересы народа.
      Запрет иных мнений - это всегда признак боязни того, что собственное мнение не выдержит чужих аргументов.
      Любимая форма организации таких политиков - демократический централизм. Но эту удобную форму они превращают в ширму. Демократический централизм воспринимается ими не как работающая форма, направленная на обобщение опыта, разума, мудрости с самого низа на всё более высоких уровнях для более правильного решения вопросов на самом верху, а как инструмент обеспечения беспрекословного исполнения, одобрения и поддержки идущих сверху указаний, приказов, распоряжений. Превращение еще только становящегося на ноги нашего молодого общества «Возрождение» в административно-бюрократическую систему, которой спускают сверху, как правило, без согласования с остальными членами руководства, свои циркуляры его председатель и ответственный секретарь, было осуществлено почти сразу же после нашей учредительной конференции. Кто кому подотчетен: Координационный центр Президиуму или Президиум Координационному центру, Президиум председателю или председатель Президиуму?
      Такая позиция, такие методы работы и уровень председателя, не соответствующие уровню стоящих перед нашим народом задач, не могли не привести к обычному в таких случаях явлению: получив власть, которой человек не соответствует, и опасаясь потерять ее, он утверждает себя в ней не делами, а интригами. При этом первый прием, как обычно - дискредитация и устранение тех, кто с такой формой работы согласиться не может.
      Когда нет достаточных для желаемой карьеры личных достоинств и качеств, то есть и другой путь карьерного продвижения. Это - выслужиться перед соответствующими инстанциями и определенными органами, от которых может зависеть твое будущее. Чтобы завоевать их благосклонность, надо быть с ними покладистым, надо доказать, что ты там свой. Это далеко не всегда возможно сделать, если ты отстаиваешь при этом интересы своего народа. Потому что далеко не все в тех или иных инстанциях готовы очень уж хлопотать ради интересов твоего народа. Отстаивать интересы народа в такой ситуации - это создавать кому-то проблемы, а значит, вызывать неудовольствие. А вызывать неудовольствие - это значит рисковать своим будущим. Отсюда - покладистость. Естественно, за счет интересов народа, зато ради своих собственных интересов.
      Так получается, что нашим председателем помыкают - или непосредственно, или через главного редактора «Нойес лебен» и его верных помощников, играя на его слабостях и делая ему популярность путем публикации всего, что он пишет, причем на уровне, дискредитирующем одновременно и его самого, и наше общество «Возрождение». Руководство «Нойес лебен», потирая руки, будто специально выставляет нас всему миру напоказ: вот, посмотрите, что это за советские немцы и что это за общество у них, если сам председатель не может двух слов связать.
      Я не против контактов даже с теми, кто не очень-то за нас. Но я против того, чтобы какие-то контакты были втайне от нашего общества, за счет интересов нашего общества. Нам нечего скрывать ни от кого - наши цели совпадают полностью с интересами перестройки, с интересами государства. Поэтому у нас не должно быть и тайн ни от нашего народа, ни от нашего общества. Если же у кого-то такие тайны появляются, то он уже не может быть представителем народа, представителем общества. А у нашего председателя что-то слишком много тайн от всех нас.
      Я полагаю, что в нашем Координационном центре не так уж много действительных разногласий. Это в основном разногласия Г.Г.Гроута и еще одного-двух человек с остальными. И разногласия эти принципиальные: от того, какая позиция утвердится в нашем обществе, может сегодня зависеть вообще будущее советских немцев. И если не пресечь эти разногласия сегодня, то завтра будут объявлены неугодными, «вносящими раскол», уже другие, еще смеющие иметь свое мнение.
      Этому процессу нельзя дать разрастись, если мы не хотим, чтобы в будущей нашей республике это зерно разрослось до таких размеров, которые уже были в нашей истории.
      В какой-то степени мы сами виноваты в том, что произошло. Своими знаниями, трезвыми оценками, выдержкой и чувством ответственности, выработкой четкой программы, интернационализмом и уровнем своих выступлений все мы обеспечили нашему обществу уважение и признание как у официальных инстанций, так и вообще у советского народа, у средств массовой информации. Это отношение, естественно, было распространено и на председателя общества. К сожалению, он слишком скоро сам уверовал в то, что соответствует этому отношению к нему. И тоже начал стремиться выступать. Не только с речами, но и с публикациями.
Но, как и многие из нас, простых смертных, он и не подозревал, что владение словом - это, может быть, самое трудное искусство на свете. Поэтому попытки помочь ему, подправить его тексты хотя бы до удовлетворительного языкового состояния стали восприниматься им чуть ли не как личное оскорбление, как посягательство на его авторитет. Бывают люди, которые искренне убеждены в том, что сама занимаемая ими должность является  убедительнейшим доказательством их знаний и способностей. И если кто с ними в этом не согласен, то это воспринимается как неуважение, недооценка «руководства», а отсюда уже один шаг до объявления такой позиции нарушением единства мнений в организации, до обвинений в стремлении к расколу.

8 сентября 1989 г.