Брошенный пес

- Ты когда-нибудь чувствовал себя брошенным псом, Грэй?
Вопрос поставил меня в тупик. С Фогом мы прошли бок обок  через множество передряг, попоек, трудностей и приключений. Мы делили с ним добычу, бутылку и шлюх. Казалось, я знаю этого человека как брата, нет, больше, я знаю его как самого себя. Мы всегда понимали друг друга с полуслова, более того, часто нам хватало одного взгляда или незначительного жеста. И все равно он умел удивить меня. А вот мне подобного фокуса не удавалось.

- Фог, о чем ты?

- Простой же вопрос, - задумчиво произнес мой друг, еще раз приложившись к бутылке. – Ты ведь за свою никчемную жизнь хоть раз да видел брошенную собаку? Не дикую дворнягу, родившуюся на улице, научившуюся добывать жратву на помойке, а то и таскать у мясника пока тот отвернулся, выдирать место под солнцем в жутких свалках собственными зубами. А именно доброго, прирученного пса, которого бросили хозяева. Он бегает в толпе, тыкается ко всем и доверчиво смотрит своими большими глазами.

- Фог, похоже, ты перебрал, старина.

- Заткись, я только пригубил. Пойми, их отличают глаза. Как и людей. Я как то слышал старого священника, который проповедовал на площади. Он сказал, что глаза это окна, через которые Бог, живущий внутри каждого, смотрит на мир. Дикая дворняга смотрит злобно. Каждый для нее враг, каждый – конкурент. За жизнь надо драться, выдирать ее зубами. А брошенные псы смотрят иначе. Они будто спрашивают: «Вы не видели моего хозяина? Я не могу найти его». Но самое страшное это то, что они не верят, что их предали. Потому что они не знаю такого слова. До самого конца верят, что хозяин вернется, потреплет за ухом и заберет обратно в счастливую и беззаботную жизнь. Ты чувствовал себя таким псом, Грэй?

- Нет.

- А я чувствовал. Давно это было. Я тогда был совсем мальчишкой. Жил еще в своем захолустье, батрачил на папаню. Была в нашем поселке девица. Хотя мне она казалась ангелом, спустившимся на землю. Ты знаешь, я не робкого десятка, в общем, стали мы с ней потихоньку видится. Семья у нее больно строгая была, к мессе каждое воскресенье, молитва каждые десять минут. Ну да ты знаешь таких. Но любовь то сильнее, она ведь тоже от Бога. Помню, как мне казалось, что за каждым углом меня ждет ее папаня с ремингтоном. Но как то обошлось.

- Что было потом?

- Ничего. Все было замечательно, мы строили планы – как накопим денег, убежим подальше, да и обвенчаемся. Да только в один прекрасный день они уехали. Перебрались куда-то на запад. Ни одного слова, ни письма, ничего. Просто испарилась. Сначала я подумал, что она сопротивлялась отъезду или что-то в этом роде. Но когда я расспросил соседей и пару знакомых парней, работавших на вокзале, выяснилось что, уехала она вполне спокойно, без слез и криков. Не оборачиваясь. Вот тогда я и почувствовал себя брошенным псом. И в тот вечер я впервые надрался до беспамятства.

- Печальная история. К чему ты вспомнил это?

- Не знаю, просто пришло на ум. Давай выпьем.

- Давай. Слушай… а как ее звали?

- Не помню. Я всегда звал ее Саншайн.

Мы выпили. А когда старина Томми, как всегда игравший на своем старом, расстроенном пианино, запел «Прощай солнце», меня передернуло.

"Помню я каждый светлый денек
Сидя в своем стареньком домике
Пледом укрывшись меряю срок
В доме на старом зелененьком холмике
Слышу как дождь барабанит по крыше
Слышу как время стекает на землю
Слышу как возятся в подполе мыши
Шепоту капель тяжелых я внемлю
Прощай мое солнце, Бог дождь нам принес
 Небо свинцовое молнии мечет
Я будто брошенный старенький пес
Ждущий, наивно, бессмысленно, вечно.
Слышу как дождь барабанит по крыше
Слышу как время стекает на землю
Слышу как возятся в подполе мыши
Шепоту капель тяжелых я внемлю
Может, настанут другие денечки
Может, вернется веселое солнце
Зазеленеют на поле росточки
И дождь перестанет стучать мне в оконце
Слышу как дождь барабанит по крыше
Слышу как время стекает на землю
Слышу как возятся в подполе мыши
Шепоту капель тяжелых я внемлю"