Когда название произведения длиннее самого произве

Когда название произведения длиннее самого произведения- как это называется? но не назовёшь же это... глупостью или недоразумением.
А я вот люблю это небо, облака, этот чёртов глобус, который кручу в своих руках, и который вращаясь по моему велению- то быстрее, а то медленнее- заставляет тех, кто на его поверхности находится, в зависимости от этого, в зависимости от меня, от моей прихоти- им и приходится, либо ползти, либо бегать, либо им ничего не остаётся, как плюхнуться на живот и ничего не делать.

Люблю тебя, Маша- до меня это только сегодня дошло, когда я чистил на кухне картофель, когда хотел приготовить себе горяченького. И заметь- ни апельсин, не банан, ни ни какой нибудь другой фрукт- а именно картофель- самый важный, самый первостепеннонеобходимый в нашей повседневной, нелёгкой жизни, Маша!!!

А потом я стал думать о мирах- заметь, Маша,- сразу, сначала о тебе, а потом сразу, без какого либо отвлечения на какие нибудь непонятные, второстепенные вещи- сразу о тебе, Маша. И вот что я думал о мирах- их же так много на самом деле,- да-да, бесконечное множество, не смотря на то, что думают или даже говорят на этот счёт другие- не такие, как мы- ты или я, Маша, ведь те- другие, они совсем не такие как мы- им абсолютно неведомо чувство прекрасного, а нам ведомо- мы знаем, что существуем на этой планете не зря, что мы не одиноки в этом пространстве, и в других тоже, мы знаем, Маша, что мир на много прекраснее и более велик, чем нам об этом рассказывают,- наши так называемые духовные наставники и учителя,- они же ничего в этом не смыслят, а если и смыслят, Маша,- то только для себя, понимаешь- не для нас, ни в коем случае, а исключительно для себя. И ты заметила, Маша, что всё моё дальнейшее рассуждение неразрывно связано с тобой,- со словами и мыслью о тебя? Я тоже это заметил, Маша, с самого того момента, когда начал чистить картофель- я не перестаю думать и говорить о тебе,- о чём бы я не размышлял- о великих масштабах нашего мира, о крошечной галактике внутри всего прочего, или о муравье ползущего у тебя по спине- я вместе со всем этим- неразрывно и одновременно думаю и говорю о тебе... чтобы это значило, Маша?

Жаль, что тебя нет рядом, иначе ты бы сказала,- ты же всё знаешь, ты же такая умная у меня, Маша.

И вдруг я вижу- как в тяжёлой толпе, переходящей через мостовую, в толпе шагающей наугад, одно из знакомых мне лиц говорит мне- что это ты...что это именно тебя, некто в чёрном пиджаке и поношенных джинсах- некто- именно тебя, Маша, ведёт, тяжело прижав за руку...а затем приближаясь всё ближе и ближе, он сгребает тебя к себе, таким уверенным бесжалостным жестом, с которым я не отважился, с которым я не решился бы, не посмел бы скомкать даже твоё платье,- давно уже оставшееся без тебя, утратившее твоё тепло, но всё же ещё сохранившее вкус- вкус!- потому что иногда я всё же прикасаюсь к нему губами, но только иногда... когда совсем уже замечтаюсь, забудусь, и не замечу, как это со мной произошло,- но и тогда я чувствую себя перед тобой виноватым, Маша... а он... и я вижу это собственными глазами, и я не верю, я стараюсь не верить, не видеть того, что там, в этой шумной, тяжёлой, чужеродной для меня толпе, происходит. Я не вижу этого... я не замечаю... я не знаю... и значит этого ничего со мной не происходит.