Кн 3 Южный Мир гл 3 Мир вокруг

Глава 3. Мир вокруг


Высокие минареты виднелись из-за белокаменных стен Кунатала, религиозной столицы Единобожников всего мира, местопребывания их Первосвященника и главного из дворцов императора (где сам светский Император Правоверных старался бывать пореже). Сейчас эти посты занимали разные люди, как чаще всего бывало в истории Единобожников. Если что-то случалось со светским Императором Правоверных и его родом, Первосвященник временно брал сан императора себе и должен был как можно скорее короновать нового достойного властителя. Поэтому Империя Правоверных существовала без перерыва дольше всех других. По легендам, дворцу императора и Великому Собору было более двадцати тысяч лет, они были построены сразу после того, как Лакмтайр Благословенный убил Рмлункутру Проклятого, восстановил многообразие законов и свободу веры, предав проклятию само понятие общечеловеческих ценностей. Циклические изменения климата то превращали земли Канрая в цветущие саванны, то выжигали их до пустыни. Но оазисы, обрабатываемые крепко сидящими на своих наделах крестьянами, оставались одними из самых плодородных мест населённого мира. В этих оазисах, на их границе, чтобы не занимать самые ценные земли, стояли два древних и славных города Канрая: Кунатал и обычная резиденция светского императора Ломканрай.
Кунатал был городом монахов и купцов. Двадцать пять монастырей стояли в городе и вблизи его стен (нищенствующие монашеские ордена считали великим грехом для монахов укрываться за стенами и за спинами воинов: если приходят захватчики или разбойники, монахи должны выходить им навстречу, увещевать их прекратить кровопролития и смилостивиться над мирными людьми; даже самые жестокие победители щадили, во всяком случае, этих монахов и некоторых из тех, за кого они сильнее всего просили). Девятнадцать городских монастырей отличались богатством, резко контрастирующим с демонстративной скромностью и бедностью шести внешних. Нищенствующие монахи не могли иметь хоть что-то сверх необходимого, и даже этим должны были делиться со всеми нуждающимися. Может быть, из-за их бедности и бескорыстия захватчики и разбойники обходились с ними лучше всего. Тем более что среди разбойников-Единобожников было в ходу поверье: отмолить грехи перед смертью они могут лишь в качестве нищенствующих монахов. Понятия отпущения грехов без искреннего и деятельного раскаяния в обеих религиях не было, хотя возникающие секты то и дело скатывались к такому соблазну.
Караван-сараев в городе было видимо-невидимо. Только больших рынков пять. Из Кунатала расходились торговые пути по Великой Степи, часть которой Кампатар, поражавший старков необъятными просторами. Другие тропы шли в торговые порты Союза Рултасл верстах в трёхстах на юге от столицы. Из городов Рултасла купеческие корабли часто достигали даже Восточного и Южного материков, предпочитая опасности пересечения открытого океана встрече с пиратами, вовсю безобразничавшими в прибрежных водах Юга.
Обычное местопребывание императора Единобожников, Ломканрай, считался городом ремесленников и воинов. Высокая стена, окружавшая его, сложена из серого камня. Минареты низкие, потому что по обычаю не должны быть выше стен Запретного Дворца императора, одновременно являвшегося неприступной внутренней цитаделью. По легендам, всего два раза за два десятка тысяч лет захватчики овладевали Запретным Дворцом, и лишь в результате предательства.
Структура религиозной иерархии Единобожников являлась в принципе централизованной. В мире был один Первосвященник. Ему помогал конклав из настоятелей столичных монастырей и такого же числа кардиналов, посылавшихся со всего мира. На самом деле состав кардиналов был практически всегда неполон, поскольку даже добраться с Южного материка или с Малых Островов на противоположном конце Родины было очень тяжело. После смерти Первосвященника конклав избирал преемника. Если Первосвященник желал быть уверенным, кто станет новым главой вселенской церкви, он объявлял об уходе в отшельники и лично возглавлял выборы.
Примерно раз в тысячелетие проходили Вселенские соборы. По традиции их состоялось двадцать девять. Последний был десять лет назад. На нём основным вопросом было отношение к тому, кто такой Дзен Й'Лур с Южного Материка: новый пророк или лжепророк?
В религии Единобожников считалось, что после Кунга Великого и Соу Заблудившегося к Богу может прорваться лишь один человек в мире, поскольку, когда прорвались двое, они стали мешать друг другу. Из-за этого один из них сбился с пути, впал в грех уныния и отчаяния и стал молиться мамлюкам Господа, отбывающим тяжкую службу во искупление своих страшных грехов и помогающих людям лишь личным примером, что, сколь тяжкие грехи ни были совершены, деятельное раскаяние и честная служба Богу Единому может их искупить. Но, когда появляется или должен вот-вот появиться пророк, Кришна сбивает с пути истинного одного из ищущих Божественного Откровения и превращает его в лжепророка. Часто лжепророк даже сам не понимает, кому он служит теперь. Он искренне считает, что показывает лёгкий и быстрый путь к искуплению грехов и к блаженству в духовных объятиях Бога Единого или же, наоборот, начинает неистово бороться против всех грехов, забывая, что человек грешен по природе своей и что нужно не только осуждать, но и увещевать, и прощать.
Когда появляется священник, аскет или монах потрясающей духовной мощи, приходится разбираться, настоящий ли это пророк или коварнейший из духовных сыновей Князя Мира Сего. На последнем соборе было постановлено, что Й'Лур — лжепророк. Но, поскольку людям свойственно ошибаться, собор мог вынести лишь предостережение, а окончательный вывод делался на следующем соборе или же на поместных соборах не ранее, чем через век, чтобы страсти успели утихнуть. Появление лжепророка означало появление пророка и наоборот. Практически никогда они не появлялись одновременно, поскольку Кришна понимал, что при личной встрече его агент будет разбит или, ещё хуже для Князя, переубеждён и обращён настоящим Пророком Господа. Лжепророк приходил либо несколько раньше, либо несколько позже с тем, чтобы либо отвратить людей от настоящего Пророка, либо исказить его откровения. И после сравнения плодов деятельности двух духовных вождей становилось окончательно ясно, кто из них был настоящим.
Осуждённый на соборе, Й'Лур обвинил иерархов в симонии, гедонизме, извращениях, лжи и гордыне. Он вместе со своими сторонниками ушёл в окрестности Великих Озер и там, под именем Йолур-хаджи из Южан, проповедовал и успешно перетянул под знамена своей секты несколько племён и государств.
На соборе Йолур настаивал: пора начинать священную войну против впавших во все смертные грехи почитателей Победителей. Оказавшись же главой своей секты, он завёл сношения с Великими Монастырями по всем канонам правил взаимодействия двух религий. Последней пришла новость, которая переполошила весь Канрай: еретик послал на Имперский Суд своих монахов, а эти свихнувшиеся северяне приняли их в качестве наблюдателей с правом совещательного голоса, обосновав: пока неясно, какая из сект в конце концов окажется правоверной.
Первосвященник Алий XXXII расстроился:
— Наши унылые братья совсем не понимают реальности. Ведь, победив, он начнёт их просто резать. И весь мир окажется охвачен огнём страшного джихада, как уже бывало.
Между собой иерархи Единобожников называли приспешников Победителей «унылыми братьями». Простой народ, особенно купцы, бывавшие в Империи и в Агаше, подсмеивались над этим. По рассказам, жилось заблуждающимся куда веселее, чем «правоверным».
В Канрае представления допускались лишь на строго ортодоксальные религиозные темы и лишь один раз в год, во время Дней Великого Пророка. Посты разной степени строгости занимали больше половины года. Четырежды в день (а в пост семь раз в день) надо было обязательно молиться, и лучше всего публично, чтобы тебя не заподозрили в нечестии. Вино разрешалось лишь в дни праздников, из-за чего по праздникам большинство напивалось до упаду. За азартные игры отрубали кисть руки, наказывая строже, чем за воровство: вору отрубали лишь большой палец, чтобы лишить его возможности ловко воровать. На открытую женскую красоту можно было полюбоваться лишь на невольничьем рынке. За прелюбодеяние мужчин кастрировали, а женщин убивали. Правда, это несколько смягчалось тем, что разрешались временные браки. А в Ломканрае нравы были намного свободнее, поскольку императорский двор, как правило, особым аскетизмом не страдал, и молились по три раза, как было принято у большинства Единобожников.
Сейчас в Канрае было время тишины. Соседи, будучи правоверными, не трогали священной обители главы религии. Агаш, единственный сосед,исповедовавший веру Победителей, уже двадцать лет с Канраем не воевал. Но ведь еретик может поднять Степь и двинуть её на пристанище отступников, которые, как известно, хуже гяуров. Поэтому Первосвященник и Император Правоверных Шаран Эш-шаркун, заслышав, что на юге появились дерзкие пришельцы и ухитрились войти в союз с Агашом и более мелкими государствами, решили послать своих эмиссаров (а заодно миссионеров) к новичкам и торжественное посольство с богатыми дарами в Агаш. Сейчас два посольства собирались в путь. Они должны были дойти до рултаслского города Курст, там сесть на корабли и плыть сначала в агашский Калгашт, а затем в пролив Локара, где обосновались новые пришельцы.
Первосвященник проинструктировал послов и эмиссаров. Он обратил внимание на необходимость весьма вежливого поведения с главой нового союза, не допуская, однако, умаления достоинства веры и самой Империи Правоверных. С пришельцами рекомендовалось сразу взять наступательный тон, поскольку в союзе они младшие, а затем, по просьбе агашского царя, если он соизволит заступиться, смилостивиться и передать (конечно, гораздо более скудные) дары. В обоих случаях надо было передать описание деяний и ругательств лжепророка и попытаться разъяснить его опасность для неверных, напирая, что именно на них этот фанатик бросит свою орду.

***

Королевство Киска славилось среди земледельческих государств Великих озёр прекрасной конницей и ортодоксальностью в вере. Молодой царь Диритич уже успел провести пару маленьких победоносных войн, послал богатый караван с добычей Первосвященнику и получил в обмен весьма почётное посольство, обещавшее предоставить митрополиту Киски сан патриар¬ха Озёр, но недвусмысленно намекавшее: сначала нужно разделаться со лжепророком, который вовсю соблазняет народ.
Диритич получил известие, что Йолур с полутысячей верных приспешников решил направиться к хану Комсакрая и проходит практически через его территорию. В Комсакрае свары между сторонниками и противниками Йолура дошли до ожесточённой распри. Лжепророк явно рассчитывал, что его личное участие окончательно перетянет как орды Комсакрая, так и соседние с ними государства на сторону его лжеучения.
Король быстро собрался и с четырьмя тысячами отборной тяжёлой конницы помчался наперерез лжепророку. Он боялся лишь одного: не сбежит ли сам прельститель? Надежду внушало главным образом, что лжепророк практически не признавал верховой езды и повозок, передвигаясь пешком, как он сам говорил, из смирения перед Господом. Оглянувшись, король остался доволен: суровые воины с белыми плюмажами на шлемах, а над отрядом развеваются белые знамёна королевства с вышитым на них изречением Великого Пророка: «Сила угодна Всевышнему, если она служит Истине».
На третий день король нагнал лжепророка в открытой степи. В отряде был всего десяток конных, остальные наполовину пешие воины, наполовину монахи. И действительно примерно полтысячи.
— Выдайте нам лжепророка и расходитесь, обманутые правоверные! — повелительным тоном потребовал Диритич.
— Попробуйте возьмите! Оглянулись бы на ваши собственные знамёна! — дерзко ответил главный в отряде после Йолура: здоровенный детина, по виду мужик-воин, вооружённый палицей и одетый в хорошую броню (видно, захваченную у какого-то владетеля).
Ни один из отряда лжепророка не поколебался. Они выстроились вокруг своего кумира, а тот расстелил молитвенный коврик, почему-то из каучуковой материи, и начал истово молиться. Король пожалел, что потерял время и утратил внезапность, пытаясь обойтись без лишнего пролития крови.
Как ни странно, первый натиск конницы был отбит. Пехотинцы не побежали и не дрогнули, но около сотни из них уже лежали на степной траве. Жалко, конечно, было потерянных людей и лошадей, но такова уж доля воина. Ясно стало: ещё пара атак, и отряд лжепророка будет просто перебит.
Но тут Йолур громким голосом велел своим расступиться и не защищать его:
— Пусть король сам снесёт мне голову, если желает. А Бог Единый, если нам суждена победа, сам меня защитит. А если нет, вы разойдётесь, будете нести свет веры и рассказывать о моей мученической кончине.
 

Король, ожидая подвоха, осторожно приблизился. Люди лжепророка настолько верили своему кумиру, что послушно расступились. В такой ситуации просто отрубить голову было недостойно короля, и он решил сначала попытаться поговорить с вождём секты.
— Мутанабби (так именовался лжепророк на новом священном языке Канрая), ты соблазнить меня пришёл? Но мы всегда были крепки в вере. Я вижу, что ты достойный человек, только сбившийся с пути. Покайся, и я приближу тебя к себе. Ты сможешь распространять свои мнения и новации, но не претендовать, что они истинны.
Вообще говоря, у правоверных не существовало понятия ереси. В принципе каждый духовный лидер мог высказать своё мнение, и часто несколько формально противоречащих друг другу мнений в конце концов признавались равно допустимыми и равно ортодоксальными. Главное было, чтобы они не искажали основ веры и не вредили духовной чистоте верных. А люди всё равно не идеальны, и каждый может увидеть лишь часть Божественного Света. Так пусть воспринимает её подходящим для себя способом.
Даже пересмотр сказанного предыдущими пророками не считался ересью. Время от времени Бог присылает нового пророка поправить то, что начало приводить к заблуждениям. Новации, если не признаны вредными, лишь помогают в этом. А вот если признаны… Имперский суд был здесь бессилен, но сами правоверные в таких случаях становились беспощадными: отступник хуже язычника.
Йолур поднял глаза на короля и сказал:
— Благословляю тебя, благородный властитель. Если повелит Господь, то один взмах твоего меча, и я уйду на покой. Освобожусь от тяжкого труда, что присудил мне Создатель. Но сначала скажи, перед Ним, всё ли в порядке в нашей духовной империи?
Король растерялся. Конечно, многое его возмущало. Но вот высказать всё прямо?
— Ты прав, что слишком много стало грязи, греха и неверия. Поэтому я и предлагаю тебе стать моим личным священником. Лишь откажись от претензий, что ты пророк.
— Ты думаешь, что загноившиеся раны и застарелые болезни лечатся святой водичкой и сладкими речами? Целение их тяжкий труд и нелегкий выбор. Я не побоялся стать врачом правоверных. А ты смог бы понести это бремя? Можешь ли ты исправить нашу веру и нашу Империю? Скажи «да», и получишь Его благословение на мою отрубленную голову. И мою благодарность заодно. Или, если прикажешь, я покорно признаю себя твоим рабом и буду в меру сил помогать тебе врачевать пороки. Ну что, берёшь это бремя на себя?
Диритич вздрогнул и пару минут не мог решиться ни на что. Но через некоторое время он собрался и сказал:
— Лжепророки обычно правильно критикуют пороки верных, но выход, который они предлагают, хуже болезни, которая лечится. Ты умрёшь, чтобы не соблазнять достойных людей. А я буду исправлять, что могу, выносить, что не могу исправить, и молить каждый день Господа, чтобы Он помог мне отличить первое от второго.
— Король, ты сделал выбор. А последнее слово скажет Создатель. Я помолюсь и с покорностью приму любой Его выбор.
Лжепророк вновь погрузился в молитву.
— Хоть ты и стал орудием Князя мира сего, но выбрал достойную смерть. Я буду молиться за лучшую участь для твоей души и за прощение твоих грехов, — произнёс король и стал дожидаться, обнажив меч, когда Йолур кончит молитву.
Страшное напряжение сгущалось вокруг. Конечно, многие из людей Йолура уже навсегда уверовали в него, но часть других помнила истории о лжепророках, в гордыне своей полагавшихся на защиту Господа и не находивших её.
И вот, наконец, Йолур произнёс:
— Нет Бога, кроме Бога единого, Двенадцать рабы Его, Кунг пророк Его и я молю Всевышнего, чтобы Он ещё раз подтвердил: я, Йолур, верный слуга Его.
Услышав столь кощунственное извращение символа веры, Диритич взмахнул саблей. Но рука короля всё-таки немного дрожала: он не был уверен в правильности решения. Вдруг нечто типа молнии проскочило между приближавшейся к шее святоши саблей и его спиной. Удар неизвестной силы заставил Диритича разжать руку, сабля оцарапала шею Йолура-хаджи и упала на землю. Диритич, поражённый очевидным знамением, соскочил с коня и пал ниц перед пророком, произнеся:
— Свидетельствую, что нет Бога, кроме Бога Единого, Двенадцать рабы его, Кунг и Йолур пророки Его, а я слуга Его.
Йолур торжественно завершил молитву, трижды поклонившись и поцеловав землю, сотворённую Господом. Затем он поднялся, возложил руки на голову Диритича, благословив его и подтвердив королевское достоинство. Тут обе армии пали на колени и стали согласно произносить новый символ веры.
Когда король возвращался в свою столицу, демонстративно пешком, рядом с пророком, он вдруг во время вечерней молитвы воздел руки к небу, на котором виднелись Магеллановы облака, или Глаза Всевышнего, как их называли в этих местах.
— Господи, я счастлив, что ты оказал мне высшую честь, явив мне чудо и вразумив меня!
— Не кощунствуй, царь, и не впадай в грех гордыни. Не думай, что Бог явит чудо ради тебя. Он просто дал знак, что пришла пора вновь поправлять искажённую ожиревшими и ослабевшими духом священниками религию. А чудеса бывают гораздо реже, чем нам кажется. Главное, что у тебя в душе была искренняя вера, и поэтому законы мира, установленные Творцом, помогли тебе очистить эту веру от повисших на ней заблуждений, — ответил Йолур.
Он-то знал, что действительно рисковал очень сильно, положившись на Господа, а молния была обычным электричеством. На Южном материке умели делать сильные компактные гальванические элементы и ёмкие маленькие конденсаторы. Но ведь разряд мог произойти слишком поздно… А дальше вступила в силу действительно колоссальная духовная мощь и убеждённость самого Йолура.
Многие, кто страдал болезнями, собрались на пути, прося благословения и втайне надеясь на исцеление. Других вынесли к дороге родные и близкие. Йолур, иногда оборачиваясь на неприметного желтолицего монашка, державшегося в тени, несмотря на то, что шёл всё время рядом с пророком, на некоторых возлагал свою руку, и внезапно, после удара божественной силы и молитвы пророка, больному становилось намного лучше. Даже расслабленный, уже три года не встававший, встал, взял свою подстилку и хотел было упасть на колени, но Йолур сказал:
— Иди в дом свой и молись там. Ты ещё слаб, а чистую веру твою я и так вижу.
Но не со всеми Йолур так поступал. Некоторым он просто давал благословение, немного утишая боли, и советовал достойно готовиться к смерти. Некоторых он публично отчитывал за грязные мысли и намерения в голове и требовал покаяться по-настоящему. А одной женщине он прямо сказал:
— Ты хотела исцелиться и взять моё благословение затем, чтобы получить силы до смерти сделать злое дело. Кайся быстрее! Сегодня ты предстанешь перед ангелами Господа!
Поражённая в самое сердце женщина заплакала и начала публично каяться, что действительно хотела последний раз встать, чтобы отравить любовницу мужа и самого неверного. Тогда Йолур благословил её и пожелал ей достойно отойти в мир иной.
Пять дней пути превратились в триумфальное шествие. Король хотел было одеть рубище кающегося и спать перед шатром пророка, но пророк строго велел ему спать в своем шатре и не идти рядом с ним всё время, чтобы не запустить дела царства. Королём пророк Диритича почему-то не называл, всё время говоря «царь».

***


Шокированный внезапным отпадением короля и массы воинов в ересь, митрополит Киски и Артиллогва Саркит Уш-шуджум, прямой потомок последнего Пророка Шуджума Уль-Макита, встретил процессию, к которой по дороге присоединились многие жители, в воротах города.
— Остановитесь, несчастные, и покайтесь, пока не поздно! Разве вы не видите тёмной ауры, исходящей от этого орудия Кришны? Повторите настоящий Символ веры, попросите прощения у Господа за то, что поддались соблазну! И тогда Бог Единый вас простит и спасёт от огненной бездны Кришны, куда вас тянет этот лжеучитель!
— Посмотри на меня, несчастный, гордящийся своим происхождением и не желающий видеть, что творится вокруг! Разве вокруг меня чёрная аура? Ты, погрязший в гедонизме, гордыне, лжи и лени, давно уже утратил способность видеть ауры и потерял духовное совершенство! Смотри мне в глаза, несчастный, не отводи! Я вызываю тебя на поединок духа! — не очень громко, непреклонным голосом произнёс Йолур.
Митрополит хотел было приказать схватить дерзкого, но сила была не на его стороне и сочувствие народа тоже. Осталось принять духовный вызов. Иерарх, который на самом деле давно уже расслабился и лишь изредка вспоминал о духовной тренировке, сразу оказался, говоря борцовскими терминами, поставлен в партер. Теперь он лихорадочно вспоминал приёмы, как ускользнуть от духовной атаки диавольского отродия, которым его обучали во время суровой аскезы в монастыре. Молитвы не помогали: видимо, веры в них иерарх вкладывал мало. Он схватился за священную реликвию Престольного Храма Киски: частицу мощей самого Уш-Шуджума, с которой он почти никогда не расставался. Но помощь от реликвии оказалась недостаточной. Через пять минут Владыка на глазах у всех упал на колени, делая знаки отвращения зла, а через десять минут расплакался и произнёс новый символ веры. Народ возликовал.
Саркит ожидал, что Пророк Йолур благословит его и подтвердит сан, но пророк лишь произнёс формулу малого облегчения грехов, велел снять облачения митрополита, надеть ризы отшельника и предаться суровому покаянию. Лишь через год бывший митрополит имел право на исповедь и прощение. Пророк вместе с сопровождающими его, распевавшими молитвы и гимны, двинулся к собору.
Через несколько минут произошел ещё один эпизод. Человечек невзрачного вида подставил вместе с другими свою голову под благословение. Почувствовав толчок желтолицего, Йолур мельком глянул на него и вдруг выпрямился в негодовании (этих тонкостей не заметил никто, кроме бывшего митрополита, который, оставшись в нижних ризах, плёлся за пророком).
— Ты хотел благословиться, чтобы лучше красть! Сейчас уходи и даю тебе три дня, чтобы покаяться. Если ты заупрямишься, на четвёртый день ты окажешься проклят и ноги твои сами приведут тебя к позору и на виселицу.
Поражённый вор упал на колени и стал истово каяться, выражая готовность уйти в нищенствующие монахи, но неожиданно для всех Йолур простил его грехи при условии, что тот немедленно запишется в войско и будет храбро сражаться.
Толпа была просто в экстазе. Все пели религиозные гимны и повторяли новый символ веры. Король, который по-прежнему шёл рядом с пророком (по-другому поступить сейчас было бы исключительно глупо) в некотором отчаянии подумал, что теперь пророк может всех подвигнуть на любые дела, а руководить людьми придётся ведь монарху. Сам блаженный будет лишь молиться за всех и давать указания.
Подойдя к собору, Йолур посмотрел на росписи, украшавшие его стены, на пышное внутреннее убранство, и демонстративно воздел руки к небу:
— Господь, посмотри, во что превратили храм твой эти падшие! Он выглядит как кумирня и ювелирня, а не как пристанище духа!
Толпа хотела немедленно разбивать фрески, но Йолур запретил:
— Разрушение — дело Дьявола, а не Бога. Мы должны картины заменить строгими узорами, которые будут направлять мысли к Богу и покаянию, а не к тому, как откупиться от грехов своих и ещё сильнее грешить дальше.
Йолур сам отслужил праздничную службу, сопровождавшуюся новацией, вызвавшей бы толки среди прихожан и священничества, если бы не момент столь явного торжества нового пророка.
Из тюка на спине осла достали двенадцать коленопреклонённых фигур Победителей, поставили их сбоку от входа в храм и натянули над ними полог из материи. На службу Йолур пригласил бывших в городе купцов и рабов веры Победителей, велев им собраться под пологом. Там же он велел собраться рабам, которые по традиции не входили в храм, а молились на его крыльце. А после службы Йолур произнес проповедь.
«Верные слуги Господа! Духовные дети мои! Свет, который затмили жадность и невежество священников, вновь воссиял над Киской. Как вы знаете, пророки возвещают людям слово Божие, а затем люди по греховности и невежественности своей постепенно его искажают, и должен прийти новый пророк, вновь возвестить слова веры и спасения. Каждый раз, с каждым новым пророком, Господь открывает верным новые страницы своей высочайшей мудрости».
«Мир наш сейчас погряз в грехах. Заблуждающиеся и отчаявшиеся братья наши ударились в самый дикий разврат. Гадкие Проклятые помогают им в этом, засылая своих пауков-ростовщиков и шлюх. А самое страшное, что погрязли в лени, чревоугодии и разврате даже мы, верные слуги Господа. Когда я был в Кунатале, я поразился роскоши монастырей, превосходящей даже великолепие Храма Первосвященника. Я плакал, видя жирных, самодовольных монахов, скупо отмеривающих по полмиски жидкой похлебки нищим. Я рыдал, увидев, как священники, не довольствуясь одной законной женой, бегают к наложницам, а то и просто к шлюхам. Я был близок к греху отчаяния, увидев, как во время молитв на Вселенском Соборе объевшиеся и опившиеся «пастыри» засыпали, и как они потом истошно визжали во время моей речи, когда я требовал соблюдать чистую бедность и раздать излишние богатства нуждающимся либо пожертвовать на Великий Джихад. Я возмущался, когда видел, как художники малюют свои картины на стенах домов священной столицы, забывая строгие предупреждения, что нельзя со-творять себе кумиров. Я негодовал, когда видел лицедеев, пред¬ставляющих неприличные позорища. Я горевал, заметив, что среди этих выродков появились сыновья и дочери нас, верных».
 «И поэтому я пошёл к тем, кто чище, кто легче проникнет душой к Господу. И я рад, что не ошибся, духовные дети мои!»
«Наши иерархи восприняли ошибки заблуждающихся и стали совместно с ними преграждать людям путь к знанию. А Бог есть Истина. Бог есть Высший Разум. Разум ведёт человека к Богу, невежество и полузнание — в объятия Отца Лжи. Я объявляю греховной каждую попытку ограничить знания и секретить их. Я объявляю великим хаджем любое путешествие, из которого вынесено новое знание. Даже в так называемые «великие монастыри» заблуждающихся. Даже к дикарям-идолопоклонникам. Если человек сохранил свет Божьей веры в своём сердце и вынес свет знания для верных, он поступил правильно».
«Я возвещаю царство Веры и Разума. Бог сотворил мир для человека, а человек всё время боится это признать. Наши предки создали из людей демонов, но даже тогда лучшие из этих демонов покаялись и стали рабами Божиими. Разум не даст нам поддаться лжи, главному орудию Князя мира сего. Разум не может ошибаться, когда он слит с чистой и глубокой верой. А наши трусливые иерархи боялись света Разума. В результате мерк свет Веры».
«Я возвещаю благословение Господа всем честным труженикам, всем доблестным воинам, всем справедливым правителям, всем чистым и верным жёнам, всем монахам и священникам, которые откажутся от мирских богатств. Все драгоценности, собранные здешними монастырями и церквами, которые не нужны для богослужения, пойдут на джихад».
«Я объявляю джихад. Завтра честные священники и монахи города изберут местоблюстителя Первосвященнического престола, поскольку нынешний восседающий на нём епископ погряз в грехах гордыни, лжи, симонии и чревоугодия. Он потерял право на престол, и я объявляю его расстригой. Я провозглашаю вашего крепкого в вере, великого доблестью и справедливостью своею короля Диритича вице-императором и наследником престола Империи правоверных и сегодня же пошлю нынешнему Императору предложение узреть свет Божий и перейти на нашу сторону».
«А теперь я перейду к тому, что вас поразило: я допустил на молебен заблуждающихся и даже вроде бы разрешил им поклониться их кумирам».
«Вы знаете, что семь лет я провел в строгом отшельничестве, пока не услышал глас Господа. Мне велели идти и попытаться исправить грехи нас, верных, а заодно и направить на стезю служения Богу заблуждающихся. Поэтому я сегодня подпустил их к храму».
«Вы знаете, что Господь может простить людям очень и очень многие грехи. Но простить не значит попустительствовать. Грех отчаяния, когда люди считают себя слишком ничтожными, дабы обращаться к Богу, и начинают молить о заступничестве рабов Его, простителен, но тяжек. Люди эти считают себя рабами. Именно так мы и должны рассматривать их теперь. А чтобы отвратить от желания сотворять себе идолов из картин и изваяний, я разрешу этим рабам рабов рисовать и ваять только рабов. И все будут знать: если мы видим картину, то на ней изображён раб. Если мы видим изваяние, то это раб».
«А что касается рабов из верных, я объявляю противоречащими божественному праву все законы и обычаи, препятствующие их отпуску на волю. Более того, я требую, чтобы каждый хозяин перед смертью отпускал раба, не виновного в преступлениях, совершённых во время рабства, на волю. Верный должен успеть помолиться полной молитвой и получить полное помазание и напутствие от священника. Умирать верный должен как свободный человек, даже если в жизни он по прихоти Судьбы либо из-за грехов своих попал в неволю, и перед смертью иметь право произнести полный символ веры, назвав себя слугой Господа, а не рабом слуг Господа. А если раб крепок телом и душой и пожелал идти в джихад, хозяин должен освободить его, омыть ноги его, поклониться ему и дать ему оружие».
«Рабы имеют право молить Двенадцать, но только об одном: чтобы они своим примером утвердили их в необходимости стойко переносить рабское служение и заслужить в конце концов свободу, которую даст Господь этим рабам своим после их победы над Кришной, в момент Страшного Суда».
«Возблагодарим Господа, который проливает свой свет и благодать на весь мир, даже на самых недостойных, если они начинают каяться и служить ему. И отречёмся еще раз от врага его, побитого камнями и выпоротого рабами Божиими».
Народ воспринял все эти вести с ликованием.
А Йолур запел гимн, сложенный во время похода на Киску.
 

Смотри на солнце и на небо в звёздах,
Смотри на рыб, на птиц и на зверей.
Ты осознай, что Божий мир был создан
Для нас: разумных, верящих людей.

Не увлекайся суетою мира,
Должны понять мы замысел Творца.
Невежды поклоняются кумирам,
Страшит их свет Господнего лица.

Сквозь крики лжи лишь шёпот истин слушай,
И постигай весь мирозданья план,
Ведь истин Божьих не боятся души,
Коль Князя не проник в них злой обман.

Из башен и дворцов глядят со страхом,
Как поднялась за правду Верных рать.
Рассыпалась вся ложь их ныне прахом,
Пришёл час детям Кришны умирать.

Весь мир пройдём мы, жизнь благословляя,
А если встретим застарелый грех,
Мечом и словом землю очищая,
К Высокой Правде возвращаем всех.

Поймём устройство всей нашей Вселенной,
И Божий план её в себя вместим.
Для нас Он создал мир благословенным,
Мы замысел Его осуществим!

И овладев всем нашим мирозданьем,
Везде мы царство Божье водворим.
Вооружённый Верою и Знаньем,
Слуга Господень стал непобедим.

И закончил пророк строками из Притч:

Есть Бог, есть мир; они живут вовек
А жизнь людей мгновенна и убога,
Но всё в себя вмещает человек,
Который любит мир и верит в Бога.
(Н. Гумилёв)

Закончив пение, Йолур переглянулся с невысоким узкоглазым монашком, всё время державшимся в тени невдалеке от пророка и ушёл с ним в покои митрополита. Это было самое ценное приобретение, вынесенное Йолуром из тайного визита в Великий Монастырь: менталист высшей категории, которого пророк убедил в своей миссии и обратил в Единобожие.
— За одну неделю мы обратили сильную страну. Теперь настала пора распространять свет веры в Бога и в Истину и словом, и мечом, — устало проговорил Йолур-рассул, как его называли теперь.
— Отец мой! Я пойду с тобой до конца. Но нет у меня уверенности, что линии Судьбы ведут нас к победе.
— Так что, мне надо было ещё этих проклятых Богом предсказателей и звездочётов увести от унылых рабов? Если ты думаешь про них, то я понимаю, что наши иерархи так усердно проповедовали блаженство нищих духом и разумом, что мы отстали от рабов рабов чуть ли не на тысячелетие. Те хоть избранным давали возможность думать и творить, а эти ко всему новому относились как к ереси.
— Йолур-Рассул, да благословит тебя Господь и да приветствует! Дюжина рабов рабов упала на землю перед твоим домом и молит, чтобы ты хоть на минуту вышел к ним, — прервал беседу дежурный монах.
— Сейчас выйду, — ответил пророк, довольный, что имя «рабов рабов» уже прилипло к почитателям Победителей.
От имени лежавших на земле заблуждающихся заговорил их священник:
— Пророк, сегодня мы увидели свет истинной веры и высшего разума! Прими нас под свою духовную сень и назначь нам покаяние, дабы мы искупили грех поклонения недостойным.
— Им вы будете поклоняться ещё некоторое время, уговаривая их вразумить остальных заблуждающихся. Я принимаю вас под духовную сень и как покаяние назначаю вам рабское служение слугам Господа, пока хозяин не отпустит на волю. После этого вы будете считаться полноправными свободнорождёнными Верными.
Внимательно присмотревшись к священнику, Йолур сказал:
— А ты будешь моим личным рабом.
И бывшие свободные почитатели Победителей произнесли символ веры в рабском варианте.
Через неделю Йолур освободил священника, дал ему имя Джихар-Хаджи и сделал своим советником.
А царь Диритич не знал, радоваться или бежать быстрее из города. Его поставили руководителем громадного мятежа, и через день ему уже не останется выхода, кроме победы и позорной смерти.

***

Император Юга Кароль, Четырнадцатый этого имени, перелистывал страницы исторических хроник, уже второй месяц всё время лежавших в его личном кабинете. Эти пришельцы показали, насколько сильнее воинственный дух Северной Империи, чем Южной. Но ведь на стороне южан многовековые традиции и опыт дипломатии. История подтверждает, что сила и ярость всегда в конце концов уступали сладким речам, выгодной торговле, подкупу и искусно составленным договорам. Предлагать старку королевскую корону Кароль не стал, узнав из донесений путешественников, расспросов купцов и приходивших поторговать степняков, что Атар всё время утверждает: новое государство подчиняется лишь северному императору. Убийц подсылать уже поздно, — надо было делать это ещё в Лангиште, когда дошли первые вести с Агоратана, как теперь этот остров называют. Остаётся надеяться, что вызванные появлением этих чужаков волны не пройдут дальше Ссарацастра и Агаша, утихнув в бескрайних просторах Кампатара, отделяющих Благодать от побережья Пурпурного Моря. А заодно, может, это и к лучшему. С востока доходят вести о то ли пророке, то ли лжепророке. Император предпочёл не ссориться с новой силой, допустив наблюдателей от нового духовного лидера Единобожников в состав Южного Имперского Суда. Сколько он знал, Первосвященник скрипнул зубами, но стерпел, тем более что так же поступил и северный император. Главное, чтобы замятня развернулась вокруг Канрая и Агаша, чем дальше от Благодати, тем лучше.
Размышления прервал первый министр.
— Ваше величество, гвардия требует платы. А казна пуста. Должен был заплатить за титул короля хан Шильрунстии, но он тянет.
— Послать гвардию на него и заставить заплатить! — в сердцах закричал император, но тут же осознал всю абсурдность своего предложения. — Я пошутил. Пошлите ему пару красавиц из моего гарема вместе с Ауристом. Он у нас самый льстивый и сладкоязычный. А я отдаю наложниц Арои и Уллои. Они самые страстные, должны хану понравиться. Надеюсь, что степняк придёт в доброе расположение духа и заплатит причитающееся.
— А с гвардией что делать?
— Этот самый посланник то ли лжепророка, то ли пророка неоднократно намекал нам, что может две тысячи имперских золотых заплатить за разрешение открыть миссию. Возьми их в обмен на мой рескрипт с разрешением. Его подготовь сегодня же и деньги постарайся взять не позже чем завтра. А с выбором земельного участка тяни, сколько возможно. Не мне тебя учить, как волокитить дела.
Реально власть императора давно уже распространялась лишь на княжество Имашанг в Благодати. Даже соседние королевства Отлап и Шиналь были намного сильнее, и какие-то подношения от них бывали лишь при восшествии на престол нового монарха. Считалось, что намного почётнее, когда коронует сам император, за это можно и заплатить. В наших терминах, император играл в основном роль свадебного генерала на чужих пирах. А наглый царь Чиланшата вообще отказался от королевского титула, заявив, что эта побрякушка только унижает его. Теперь он демонстративно посылал свои средства лишь Имперскому Суду в собственные руки двух главных судей, чтобы не потерять представительства в этом важнейшем органе. На Юге Имперский Суд был намного слабее, чем на Севере, и поддерживали его в основном авторитет и средства Южного Великого Монастыря, хотя формально суд существовал при императоре. Даже право голоса при назначении нового Патриарха Императоры Юга давно уже продали Монастырю.
Словом,

Страстный отшельник,
Выйдя из п;стынь своих,
Мир поджигает.
Все в ожиданьи…
Кто же потушит пожар?