Шестой завиток. Ванечка

     В нашу жизнь  Ванечка вошёл в аккурат к Новому Году. Стал он для меня новогодним подарочком .
- Сын ! - не мог нарадоваться нашему счастью мой дорогой муж, Александр Петрович, склоняясь к колыбельке, щедро украшенной заботливой Софьей Александровной кружевами и синими бантами.
- Сыночек, - шептала я, с благоговением приглядываясь к аккуратному маленькому личику, растерянно натыкаясь на совершенно осмысленный взгляд его больших  зелёных глаз. Малыш смотрел на меня внимательно, с каким-то благожелательным превосходством. И от этой нечаянной, угадывающейся в этом  взгляде мудрости, я совершенно терялась.
    С выбором имени проблем у нас не возникло. Как-то сразу решилось, что сына назовём в честь рано покинувшего этот мир  моего отца,  Ванечкой.  Рос мой малыш, как в сказке, не по дням, а по часам. А может от того мне это казалось, что была я в тот период своей жизни совершенно счастлива. Не зря же говорится о том, что счастливые часов не замечают. Так и  я не замечала лёт времени.  Дом у нас был, благодаря стараниям Александра Петровича, "полная чаша". Ни в чём недостатка  я не знала. К мужу была нежно привязана и очень за то благополучие благодарна. Кроме благодарности за заботу его, любовь и терпение, о других иных чувствах  как-то не
задумывалась. Всю же нежность свою выплеснула я  на маленького нашего сына. Может оттого, что пыталась таким образом заглушить в себе чувство вины перед ним, стараясь забыть минуты своей к нему ненависти, забыть истинного его отца, канувшего в тот самый мрак, который носил в своей души, если такова у него имелась. Александр Петрович смирился с моим неизменным к нему уважением и то, что я по-прежнему звала его по имени отчеству, принимал будто бы, как должное. Любовь же мою к Ванечке муж разделял, окружая сыночка неизменной заботой и вниманием. Да и нельзя было не любить нашего мальчика. Рос он смышлёным, улыбчивым, к жизни странно понятливым. С самого младенчества  никаких проблем с ним не случалось. Его необычайная серьёзность и равнодушие к простым детским шалостям порой меня даже озадачивала. Часто так случалось, что эта малая кроха заботливо утешал меня, если вдруг случалось  от чего-либо огорчится. Я и сама не заметила, как стала обращаться к Ванечке за жизненными советами, словно к старшему. Окружающие, наблюдая такие наши взаимоотношения, только удивлённо улыбались, когда я  привычно спрашивала у пятилетнего малыша о том, что лучше купить к завтраку или как нравится ему моя новая причёска? Ванечку мои вопросы нисколько не смущали. Отвечал он всегда обстоятельно и никогда в выборе своём не ошибался. Александра Петровича сын любил предано, обмениваясь часто с ним понимающими взглядами. Эти их мужские молчаливые беседы были мне порой обидными, словно они в чём-то таились от меня, понимая про жизнь много больше, чем я сама. Но обижаться на их постоянную заботу было глупо и неблагодарно. Ко мне Ванечка относился покровительственно. Как и все прочие, называл меня Оленькой, словно маленькую девочку. Эта его опека вскоре стала для меня привычной и я даже порой забывала о том, что являюсь его мамой, испытывая некий трепет и уважение к его мудрой не по годам головушке. Софья Александровна души не чаяла в моём сыночке, называя любимым внучеком и закармливая всякими вкусностями собственного приготовления. Именно она с жаром приветствовала моё решение пойти работать в детский садик воспитателем после окончания педагогического института, чтобы даже там присматривать за Ванечкой и надолго с ним не разлучаться.  Конечно я понимала, что сыну мой присмотр не надобен. Он сам  без особого труда с этой жизнью справлялся да ещё и меня опекал. Но мою в нём болезненную потребность малыш понимал и уступал этой повышенной заботе безропотно. Подружки мои и соседи всякий раз удивлялись, нашу семью наблюдая .
- Гляди, Оленька, избалуете то мальчонку. Вырастит эгоистом. После ещё с ним наплачешься. - Так иной раз ворчали соседки сидя на лавочке у подъезда, соря вокруг себя семечками.
На это их предупреждение я только беззаботно улыбалась, веря в добрую душу своего сына и его удивительную разумность.
- Уж когда его то и баловать, как не нынче пока ещё маленький. Да и нет в нём никакой вредности, - отмахивалась я от недобрых доброжелателей.
- Ну гляди сама, - кивали недовольно мне в ответ соседушки. - Твоё дитя - тебе и воспитывать. Ты и плакать после будешь.
Не верила я в то их карканье, сердцем материнским чувствуя, что родила себе сына с душой светлой, без капли темени. Да и помнила свои сны давнишние, о непростой его судьбе догадываясь.
     Только благодаря Ванечкиному спокойному нраву и всяческой помощи близких мне даже не пришлось брать в институте академический отпуск и удалось вскорости  получить долгожданное высшее образование. Этому событию порадовались даже моя покойная бабушка, Пелагея Павловна, и  безвременно погибший  прежний муж, Серёженька.
 - Молодец Оленька! - похвалила меня бабушка, заглянув как-то в мой сон. - Порадовала бабку. Так держать! Бог даст, ещё и житейской мудрости прибавится. Может уже хватит сынуле в рот то заглядывать. Чай не маленькая, кой в чём понятие то имеешь.
- Умница ! - вторил ей Серёжа. - Слово своё сдержала, обещание выполнила. Горжусь тобой Оленька и даже восхищаюсь.
Правда,  бабушка Серёжкины восторги тут же прервала, не желая сеять во мне гордыню
нечаянную :
- Учёба дело хорошее, только пора её на практике применять. Уж хватит за мужниной то спиной отсиживаться, да за малого сына руку держаться.
Я на их похвалы и наставления только смущённо глаза опустила. Знала ведь, что одной мне не справится было бы с этой непосильной задачей. И сколько бессонных ночей провёл мой дорогой защитник, Александр Петрович, у Ванечкиной кроватки, только ему одному и известно. А днём он ещё и на работу поспевал, не забывая о своих обязанностях по добычи для нас "хлеба насущного". Что там было скромничать.  Права была Пелагея Павловна.  Действительно жила я с Александром Петровичем, горя не зная, как за каменной стеной. Решила даже, что чашу бед на мою долю отмеренных, уже всю выпила и о нежданных несчастьях даже не задумывалась. Эта моя тогдашняя ветреность ещё мне не раз припомнится и бабушкина суровость  понятной станет.
       Беда в наше тихое семейное благополучие ворвалась, по своему подлому обычаю,  совершенно неожиданно. Солнечный майский  воскресный денёк не предвещал никаких неприятностей. Прогулка в "лунопарк" была давно запланирована и радовала меня, словно маленькую. Мои мужчины  поглядывали на мою весёлость,  снисходительно посмеиваясь.  Кататься на детских "лодочках" я конечно не собиралась, но так хотела полюбоваться своим развлекающимся сыном. Как бы знала, чем то веселье моё закончится, так во век бы из дома не выходила. Только кто же может несчастье предугадывать ? Иначе народ  с соломкой не расставался бы, всякий раз где нужно её подкладывал, чтобы при падении с пика счастливого мягче приземляться  было бы. Ну  может лишь Ванечка, к жизни чувствительным уродившийся, что-то недоброе чувствовал. Уж очень не хотелось ему идти в тот треклятый парк на прогулку. Только меня расстроить побоялся, не жалуя мои огорчения. Вот и согласился по доброте душевной. А уж Александр Петрович и вовсе ни в чём не мог мне отказать и все мои глупые затеи
да капризы спешил так просто незамедлительно исполнить. Ах, если бы были они со мной тогда строже, не слушались моих прихотей! Что уж теперь то говорить ? Беду руками не разведёшь, словно воду. Остаётся глотать слёзы да каяться. А ведь когда садился Ванечка на карусельку по моей же просьбе, я ведь даже не подозревала, чем то катание для него закончится. А закончилось оно  неожиданной поломкой и безжизненно застывшим телом моего мальчика, рухнувшим к моим ногам с приличной высоты , словно сломанная кукла. А ещё моим безумным криком  от, внезапно поразившей душу, боли.
 - Я всё таки убила тебя, сыночек , - стонала я, как в бреду, наблюдая остатками помутившегося сознания, как бежит Александр Петрович с нашим малышом на руках к белой большой машине, украшенной  красным крестом.
    Операция была долгой.  В этом сражении за жизнь моего сына врачи победили. Почти
победили. Ванечка выжил, но приговор был страшен. Мой сын больше никогда не будет ходить.Это роковое слово: никогда, словно топор палача беспощадно опустился на мою поникшую голову. Солнце нашего счастья зашло за тучи. Жизнь обернулась своей уродливой стороной и взглянула в глаза с лицом отвратительной жуткой старухи.
- Прости меня сыночек. Я погубила тебя. - Белыми  губами шептала я, раненой птицей припадая к хрупкому  тельцу сына.
Вся моя летящая лёгкость исчезла в один миг. Я дольше не умела летать, утратив крылья души своей, казалось, навечно. Маленькой обугленной грудкой рухнуло моё сердце  в пропасть чёрного отчаяния, вечно раскаиваясь в содеянном. Словно ад разверзся предо мной здесь на земле, не дожидаясь моей гибели и ухода в вечность. Почувствовала я себя мгновенно состарившейся, замечая в волосах ранние серебристые прядки. Ощутила, как потекла из меня жизнь тонкой струйкой, приближая к падению в пустоту. И вдруг, останавливая меня на пороге пропасти, куда так стремилась я спрятаться от испепеляющей боли, Ванечка открыл свои, наполненные спокойной мудростью,  глаза.
- Не плачь  мама, - его тихий голосок  стал той ниточкой, которая связала меня с
действительностью сильнее стального каната. - Ты так нужна мне. Особенно теперь. Ты не должна сердится на  себя, потому что никто не мог знать о том, что должно случится.
Мне вдруг подумалось, что сын знал о своей судьбе, но принял её безропотно. Одно в ту минуту стало важнейшим для меня: я была нужна ему. И только это придавало сил. Только это принуждало примириться с судьбой. Примириться с самой собой.
     - Крепись девонька ! - выговаривала мне в беспокойном сне Пелагея Павловна. - Каяться на том свете будешь. Пора Оленька становиться взрослой. Нечего бежать от жизни и в тень прятаться. Есть у тебя теперь забота. Может это главное твоё предназначение. Борись с жизнью то,  не смей сдаваться. Не верь приговору. Нет ничего в жизни окончательного. Сражайся деточка и надежду не теряй. Или не я тебя с младенчества уставу выучила?
Серёженька ничего не говорил, только глядел сочувственно, кивал с бабушкой моей соглашаясь. Пелагее Павловне я,  как себе,  верила и от этой веры  ожила  будто. Решила для себя:  уж если виновата, так и отвечать мне, даже если для этого понадобится вся оставшаяся жизнь. С этого времени изменилась наша жизнь совершенно. Все деньги уходили на лечение. Александр Петрович дни и ночи  их зарабатывал. Только утекали они, словно вода в песок, вызывая у мужа совершенное отчаяние. Я же оставила работу, посвящая каждую свою секундочку сыну да поискам средства его исцеления. Только Ванечка глядел на мир всё так же спокойно и мудро. Он быстро выучился передвигаться на инвалидной колясочке, которую вскоре после выписки из больницы купил ему заботливый мой муж.  А ещё сыночек пристрастился к учению. Книжки стал читать безостановочно. С нетерпением ждал, приходящих на дом заниматься с ним,  учителей. И всё ему было интересно ,  ни минуточки  не  знал он покоя.
- Тебе не скучно, Ванечка, - спрашивала я обеспокоенно, заботясь о его душевном здравии.
В ответ сын только смеялся, да подмигивал, меня приободряя :
- Как же может быть мне скучно, Оленька ? Только посмотри какая у меня интересная компания : Майн Рид, Марк Твен , Чарльз Диккенс.
 Я только глазами хлопала. Книгами в детстве не брезговала.  Но  в его то возрасте   всё  же больше в куклы играла.  Мой же любознательный сын к семи годам научился уже управляться с компьютером,  который подарили мы с Александром Петровичем ему на день рождения. А ещё увлёкся Ванечка изучением иностранных языков, мечтая прочесть  книги любимых авторов в подлиннике. И всё ему так легко давалось, словно и не прикладывал он к изучению вовсе никаких сил. Будто не обучался он чему-то неизвестному, а вспоминал чуть позабытое ранее. И не было в моём мальчике никакой даже самой малой горечи от своей участи. Глядел он на жизнь с любопытством, без обиды и сожаления.
    От этого его удивительно задора и я руки не опускала, не теряла надежду и не оставляла поисков целителей, способных поднять сына моего на ноги.  Конечно большей частью встречались мне всякие шарлатаны, жаждущие нажиться на нашем горе. Только быстро я научилась их отличать и старалась избегать с ними встреч. Многие врачи пытались нам помочь. Ванечка терпеливо сносил рекомендованные процедуры, не ожидая от них никакой пользы, но не желая обидеть отказом, разрушить мою упрямую надежду.
- Я не сдамся сынок ! - упрямилась я после очередной неудачи.
- Я тоже не сдамся, мама, - уверял меня сын, вновь и вновь обращаясь к интернету в поисках очередной полезной  для нас информации. 
Наблюдая за своим восьмилетним мальчиком в эту минуту, я чувствовала себя много младше его и значительно меньше понимающей окружающий нас мир. И ещё я точно знала, что этому завитку не сломить нас, потому что мы научились быть сильными.  Мы стали намного сильнее его безжалостных тисков. Вера в то, что мы победим в этом сражении с жизнью не оставляла меня ни на минуту. Эта вера давала смысл всему моему существованию. Уничтожала страх перед судьбой, разрушая сжигающий душу её завиток.