I Дети из трущоб

АННОТАЦИЯ

История взросления, где за беззаботными играми скрываются детская жестокость и отголоски перестроечной эпохи. Глазами мальчика мы видим хитросплетение дружбы и предательства, мальчишечьей жажды приключений и столкновение с миром взрослых, полным тайн и пороков. Рассказ о том, как хрупкий мир детства сталкивается с реальностью, ставя перед главным героем вопросы о дружбе, морали и неизбежном переходе во взрослую жизнь.


СОДЕРЖАНИЕ:

ГОГА И ЯН
ЛОГОВО ПРИЗРАКОВ
ИГОРЬ
ШАНТАЖ
USA
ПРЕКРСНОЕ ДАЛЁКО





ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Эта история берёт начало на закате восьмидесятых, в момент моего первого проблеска самосознания.



ГОГА И ЯН
Беззаботное лето в Соцгороде. Залитый тёплым янтарём двор. Моё внимание приковано к качелям на детской площадке. Рядом с ними в этот раз двое незнакомых мальчишек и от них пахнет дымом и чем-то диким.

— Можно покачаться? — спрашиваю, подойдя ближе.
— Валяй! — отозвался тот, что повыше с копной русых волос.

И едва я уселся, ощущая ногами потоки летнего воздуха, второй, как-бы невзначай, добавляет:
— Всё равно это не наши качели.

У него круглое лицо, раскосые глаза и хитрый взгляд. Странные какие-то, — подумал я.

Примитивный маятниковый механизм сопровождает моё возвышение над землей металлическим скрипом. Взлёт и внезапное падение со щекочущим ощущением внизу живота. В такт этим раскачиваниям, фигурки ребят то приближаются, и я нависаю над ними, то отдаляются. Круглолицый молча наблюдает за мной на нём клетчатая рубашка и синие шорты — Ян похож на татарина. А этот высокий с выгоревшими на солнце волосами — его старший брат Витя, по прозвищу Гога.

Братьев было трое: Витька, Ян и Димка. Они жили в таком же бараке на 1-й Московской. И пока их мать, вечно уставшая и одинокая, пропадала на работе, братья были сами по себе. Я часто гостил у ребят и никогда раньше не чувствовал себя так свободно вне родительского надзора.

Время в компании новых друзей пролетало незаметно. Из игрушек помню лишь алюминиевую пушку, в которую мы заряжали огрызки карандашей, и сборную модель военного вертолёта Ми-24. Вертолёт трогать Витька не разрешал, и мы довольствовались футуристическими картинками из журнала «Техника для молодежи». Но главным развлечением был старый телевизор на ножках, стоявший в углу. Мы жадно впитывали огромный, другой мир, льющийся светозвуковым потоком с экрана толстостенной выпуклой линзы. Оказываясь то в мрачном «Готэме», то в выжженых пустошах «Обезумевшего Макса». Зубодробительные боевики из Гонконга, фильмы про ниндзя, ужасы и фантастика. Но больше всего завораживали диснеевские мультфильмы, особенно заставки «Утиных историй» и «Чипа и Дейла» — невероятно крутые и современные!

Гога редко составлял нам компанию, предпочитая бродяжничать по окрестностям Соцгорода со своими ровесниками. И когда неподалеку практически полностью выгорело деревянное здание вечерней школы, одним из первых расхитителей, оказавшихся на руинах, был старший брат Яна. В тот день Витя принёс настоящий микроскоп и стеклянные коробочки, в которых, словно драгоценности, находились нанизанные на иглы неподвижные тельца усопших насекомых. Помню, с каким любопытством в окуляр оптического прибора мы пытались рассмотреть стрекозу — древнее насекомое с сетью безжизненных глаз.

Витька часто приносил интересные детали и непонятные механизмы. У него я впервые увидел перископ от военной машины. Как все пацаны его возраста, Витя был неравнодушен к пиротехнике. В глубине его карманов постоянно находились куски карбида, фигурки из свинца, металлические шайбы для игры в «чеканку», петарды и монтажные патроны.

Я видел, как старшие ребята крепили патроны на проволоку и с размаху били капсюлем о бетонные подпорки столбов, извлекая громкий выстрел. Ещё Гога любил строить шалаши, которые гордо называл «штабом». Подражая ему, мы пытались сооружать собственные строения. Обычно из досок и дров соседей, приготовленных для длительной сибирской зимы, выстилая внутренности картоном из-под коробок. Но наши постройки держались недолго, потому что их регулярно ломала соседка — старая Алуша. Ходили слухи, что старуха тайком приторговывает в нашем квартале спиртом. Мы недолюбливали ворчливых пожилых женщин, и своей соседке за горбатую осанку Витька придумал прозвище «Калачик» — так её и дразнили.

Мы сооружали не только шалаши, но и выкапывали землянки, точнее, копал старший брат, а мы смотрели. Землянка хороша тем, что её сложно обнаружить и разрушить. Когда внутри подземного укрытия мы наблюдали за колеблющимся пламенем свечи, Гога обещал выкопать огромный блиндаж, где будет настоящая печь, без которой под землёй прохладно и сыро.



ЛОГОВО ПРИЗРАКОВ
За детской площадкой возвышался двухэтажный сарай — чёрное покосившееся строение. Гога говорит, что там водятся привидения. Поздними вечерами, при свете луны, хибара выглядит жутковато. Вымощенный из круглых бревен сарай кажется огромным, напоминая выброшенный на берег ковчег. Его двери законсервированы навесными замками, а место вокруг заросло сорняками, поверх которых вьются голодные комары и назойливые мошки.

Однажды, набравшись смелости и вообразив себя «охотниками за привидениями», мы решаемся исследовать это кладбище вещей. Для храбрости Ян вооружается «самострелом», Димка берёт Витькин «пугач», но, а мне достаётся рогатка из проволоки.

Обнаружив лазейку, мы пробираемся внутрь, словно в трюм пиратского корабля, погружаясь в древесные запахи. Крадёмся вперед, распугивая нителапых пауков. На первом ярусе под слоем пыли виднеется различное барахло: двуручная пила, садовые инструменты, велосипедная рама и латунная люстра с треснувшим плафоном. Обнаружив устаревший радиоприёмник, Ян, словно стервятник в радиорубке, пытается выломать элементы сопротивления и несколько диодов. Тем временем Димка уже хозяйничает на втором этаже. В полоске света, бьющей из щели, витают пыльные частички. Наверху пол усеян сухим голубиным помётом и перьями птиц. Передвигаюсь осторожно, чтобы не наткнуться на ржавые гвозди, торчащие из досок, а неуклюжий Димка уже умудрился растоптать рыхлый скелет мертвого голубя.

С высоты второго этажа в узкую щель просматривается вся ограда. На улице соседские девчонки скачут в «классики», а у палисадника словно старые вылинявшие половики дрыхнут и сопят дворовые собаки.

— Гога не разозлится, что ты с****ил его «пугач»?
— Да не, — отмахивается рукой Дима. — Витька сегодня «втыкаться» ушёл.
— Это как?
— А ты не знаешь?! — удивляется Ян. — Он с дружками на чердаке клей нюхает! Знаешь, сколько там пустых тюбиков из-под «Моментального» валяется?
 — Нанюхается и потом пьяный ходит, — усмехается Димка. — Говорит, что «мультики» какие-то видит.

Пока я пытался представить, что это за «мультики» такие, Дима замечает на полке запылившуюся доску для настольного хоккея и сломанный фильмоскоп.



ИГОРЬ
Через некоторое время в нашем квартале появился «новенький». Я помню, как его задирали старшие ребята. Приятели Гоги запугивали новичка «токоёбами» — самодельными электрошокерами, которые были у каждого. Соцгородская шпана: толстый Протез, Витька, трусливый Хадаша, рыжий Цирус и Эдик, который не расставался с перочинным ножом.

Словно фехтовальщики, пацаны делали резкие выпады, угрожая Игорю алюминиевыми конденсаторами, перемотанными грязной тряпичной изолентой. А тот истерично вскрикивал и пугливо отскакивал от обидчиков. Пацанов эта травля забавляла, они атаковали беднягу, подобно стае охотничьих собак, терзающих раненую добычу. Каждый удачный укус электричеством сопровождался громким хохотом и подстегивал остальных.

Кажется, тогда случился мой первый кошмар. Я проснулся среди ночи в холодном поту. На звук плача примчалась встревоженная мать и сильно удивилась, узнав, что причиной пробуждения оказался страх смерти. Я рассказал ей, что представил, как на спящих людей внезапно обрушится потолок старого барака погребая нас под обломками. Кроме того, уже тогда меня беспокоил вопрос: «Все ли дети воспринимают мир так, как вижу и чувствую я?» И поскольку я не мог получить ответы, то информационный голод лишь усиливался.



ШАНТАЖ
Солнце равномерно раскаляет оцинкованную шляпку грибка песочницы, обжигая кожу при касании. В тени под треугольным конусом от летнего зноя прячется щуплый Игорь. Он играет с моделями советских автомобилей, которые подарил ему отчим.
А вот и Ян. Недавно он в очередной раз повздорил с Игорем и поэтому бродит один, пиная камни, пока мы беззаботно проводим время в квадрате песочницы. Наконец-то решившись, мой друг подходит к железному мухомору и обращается ко мне:

— Пойдём во вкладыши сыграем?
— Надоели.
— Тогда давай из шприцов кого-нибудь обрызгаем, — предлагает татарин, кивая в сторону Игоря. — Я как раз два десятикубовых на чердаке нашёл.
(Звучит заманчиво, но новые игрушки кажутся мне куда интереснее).
— Хочешь за девчонками последить? — продолжает уговаривать Ян. — Вчера Гога военный бинокль принёс. А ещё он на Титовскую сопку к локатору идти собирается, обязательно что-нибудь притащит.

Я молчу.

— Если останешься здесь с Игорем, то я расскажу твоему бате, что ты материшься! — Выдвигает последний аргумент татарин.
— Мне пофиг, — равнодушно отмахиваюсь, поскольку думаю, что он на это не способен.
После этих слов шантажист молча отправляется к нашему бараку. Вернувшись, он с издёвкой произносит:
— Иди, тебя там чего-то батька зовёт.

До сих пор не верю, что он нажаловался, но идти придётся.

В тени перед крыльцом сидит мой отец. Над ним деревянный каркас, полностью зарос цепким хмелем. Растение так разрослось, что место напоминает уютный зелёный шатёр. Отец никогда не бил меня, но я видел, как обезумевший от алкоголя, он однажды поколотил мать, хотя она тоже далеко «не подарок». (За сложный характер моя бабка называет её «пантерой», и в этом есть доля правды). Увидев холодный отцовский взгляд, я понимаю, что Ян всё-таки наябедничал.
Тяжёлое чувство вины и страха давит к земле, а неизбежность наказания надвигается тёмной грозовой тучей. Опустив голову, я подхожу к отцу, и чем ближе, тем меньше становлюсь.

— Если ещё раз услышу, что ты материшься, я тебе язык проколю, — сурово говорит он. — Ты меня понял?!

В воздухе запах алкоголя, а мне крайне неприятно от переживаемых чувств. Я ухожу, стыдливо сгорбившись, как нашкодивший щенок, а про себя проклинаю друга-доносчика.



USA
С наступлением осени мы стали школьниками. В тот период случился первый серьёзный конфликт с соседскими пацанами. Начало потасовки я не застал, а когда вышел, ссора уже переросла в настоящую перестрелку камнями.

Это была война в дворовом масштабе. Главным у противников являлся Юрка Футболист — мелкий пацанёнок в китайской бейсболке USA California. Были среди них и Кузьмич, и Виталя, но тогда я с ними ещё не был знаком. Оказавшись по разные стороны баррикад, мы мчались за деревянные бараки, чтобы заполнить карманы галькой и щебнем. Бежать быстро не получалось, поскольку холодные камни оттягивали одежду, и штаны позорно сползали.

Отогнав нападавших с детской площадки, мы заблокировали их во дворе у Футболиста. И только когда метким броском Гога сбил с Юрки бейсболку, бой был окончен.


ПРЕКРАСНОЕ ДАЛЁКО
За зелёной аллеей огромные тополя лапами ветвей тянутся к солнцу. Мы лежим на крыше разбитого «горбатого» Запорожца, оставленного во дворе. Мальчишечьи взоры полны надежды и устремлены вперед сквозь пространство и время. Наивные мечты о грядущем.

И пока Ян высчитывает, по сколько лет нам исполнится в далёком двухтысячном, моё воображение рисует картину светлого будущего, которое не похоже на обыденную реальность, где я узнаю, что братья переезжают из Соцгорода в посёлок Энергетиков, что находится на той стороне технического озера Кенон. Позже они уедут жить на Урал в Екатеринбург — так для меня начнутся девяностые и совсем другие истории.