2. Глава 2. Десять лет спустя 1

Предыдущая глава:   http://www.proza.ru/2011/03/03/1396

1. ЧЕРНОВЦЫ. СНОВА ВМЕСТЕ.
 Я не помню момент приезда в Черновцы: как нас встретил отец, и как мы добирались в свой новый дом на улице Кобылянской. Сказалась детская усталость от дороги и позднего вечернего приезда. Помню, что когда лег спать, то меня укачивало, будь-то, я продолжал ехать в  вагоне поезда. Словом, укачало на диване.
 Разбираться в окружающей обстановке стал утром. На улице была мягкая зима, с небольшим снежным «ковром». В доме – тепло, а не так как в Лубнах, где комната грелась от «буржуйки», стоявшей поодаль от кровати. К утру  было всегда очень холодно. Здесь квартира обогревалась кафельной печью, которая топилась дровами. Квартира, которую получил отец, была еще не полностью наша. В проходной комнате доживала семья бывшего румынского чиновника.  Это была еврейская семья: муж, жена и сын. Мальчик был младше меня. Запомнил его уменьшительное имя – Люцик. Когда мать его хотела успокоить, она довольно громко говорила: «Люцик, зецстихин!» – « Люцик, сядь тихо!». Поэтому его имя было всегда на слуху. Они ждали разрешения на выезд в Румынию. Румыния была единственной страной-сателлитом Германии, которая смогла сохранить еврейское население от геноцида.
Дом, в котором располагалась наша квартира, как я уже сказал, находился на улице Кобылянской в центре города. Напротив нашего дома был кинотеатр «Украина». Рядом с домом – здание детского кинотеатра. По нашей стороне в направлении к центральной площади – еще один кинотеатр. Я сразу вспоминаю эти заведения, так как вокруг них разворачивались события моей полугодовой жизни в этом славном городе западной культуры. «П-образный» в плане дом был построен как доходный. Квартира наша располагалась в левом крыле. Проход к квартирам по крыльям дома был оборудован в виде длинных навесных балконов, вход на которые шел от парадной лестницы центрального парадного на уровне второго этажа. Квартира была двухкомнатной. Первая комната имела отдельный вход в ванную, где стоял дровяной нагреватель воды. От входа в квартиру за матовой стеклянной дверью – туалет. Влево – дверь в первую комнату. Вправо – кухня с обычной плитой под дрова и кладовка. Окна квартиры выходили во двор, к которому примыкал сиренево-фруктовый сад соседних домов, выходящих на центральную улицу города – проспект Сталина (теперь – Главная улица). Мы пока занимали вторую комнату и после выезда бывших хозяев в Румынию, вся квартира была в нашем распоряжении.
http://www.proza.ru/2020/03/16/1445.
Так как отец принципиально отказался от «сбора» трофеев, то комната была скромно обставлена купленными им в Польше и Словакии предметами обстановки: необычной для нас деревянной кроватью, мягким диваном, несколькими стульями «готической архитектуры», маленьким столиком, на котором стояла лампа с зеленным абажуром. На полу лежал ковер, который отец купил в Польше за 2 тысячи злотых. Лакированную тумбочку украшал радиоприемник «Филипс» последнего выпуска. Он был предметом моего нового интереса: привлекательно горел зеленым цветом глазок индикатора настройки. Приемник позволял поймать много интересных станций. Это разительно отличалось от картонной «тарелки» довоенного репродуктора, который висел в нашей комнате в Лубнах и что-то невыразительно бубнил или скулил с 6 утра до 24 часов вечера.

День приезда почти совпал с днем моего рождения, и отец подарил мне альбом для рисования, правда, он его подписал как альбом – фото  с указанием места и времени приобретения: «Чехословакия , 5.7.45» . Получил я в подарок великолепные ботинки чешской фирмы «Батя». Жаль, что оказались маловаты, но я их немного поносил. Затем их продали. Самым необычным для меня был подарок альбома с марками и большой пакет  немецких марок, где преобладали марки с изображением Гитлера в разных вариантах. Альбом был преподнесен отцу с памятной надписью словаком Жорой Ирачеком из Братиславы, где стояла войсковая часть  29702 с литерой «Ж» – штаб 8 воздушной армии. Этот альбом положил начало моей первой коллекции марок. С Гитлером я расправился быстро: сжег его в печке, предварительно отобрав по одному экземпляру каждой марки. Неожиданно проснувшаяся страсть юного коллекционера все же заставила чуточку уступить мою неподдельную ненависть к фюреру.

Немного затянувшиеся для меня зимние каникулы закончились, и отец представил меня директору мужской средней школы №3 г. Черновцов. Школа находилась двух-трех кварталах от нашего дома по центральной улице города. Буквально рядом со школой находилась городская больница, медицинский техникум, морг. Окна техникума и морга выходили во двор школы. Когда начались первые теплые весенние дни, и мы могли гулять во время перемен на улице, непременным объектом нашего интереса были окна морга и аудиторий техникума. Эти окна для нас располагались высоковато. Через них, подсаживая друг друга, бесстрашные мальчуганы с некоторой опаской разглядывали трупы мужчин и женщин, плававших в ваннах, наполненных раствором формалина, едкий запах которого просачивался через оконные рамы.
Несколько суровая атмосфера мужской школы отличалась от  более мягкой атмосферы «смешанных» школ, в которых мне довелось учиться. Здесь царили законы «благородного рыцарства», которое проявлялись в основном во время драк, выяснении отношений, и звучали примерно так: «лежачего не бить» или «камнями не драться» и что-то подобное. Меня определили во второй класс «Д». Классная руководительница, она же единственная учительница по всем предметам, как это было всегда в младших классах школы, вела наш класс из 35-38 Каждую субботу мы получали маленькие, на пол листа табели с оценкой за прошедшую учебную неделю. Дневников у нас тогда не было. Для меня оценки табеля являлись пропуском для посещения  так притягательно близко расположенных кинотеатров. Такую систему поощрений отец ввел сразу.
Я уже отметил, что вокруг нашего дома было несколько кинотеатров. Первый кинофильм, который я увидел в Черновцах в детском кинотеатре, расположенном  в здании, примыкавшем к крылу нашего дома, в котором мы жили: стенка к стенке, это фильм «Волшебное зерно». Запомнился киноартист Мартинсон в роли сказочного «мерзавца». Фильмы шли тогда несколько недель подряд. В выходные дни в кино было трудно попасть: очень много желающих посмотреть кино. Стоимость детского билета был два рубля девальвированных довоенных денег. Для сравнения: буханка хлеба на базаре тогда стоила до ста рублей. Я с удовольствием ходил на один и тот же фильм по несколько раз, каждый раз переживая приключения героев.
Большое впечатление на меня произвел фильм «Жила-была девочка» (снят в 1944 году) с Наташей Защипиной в главной роли. Она играла роль, в которой героине было столько же лет, сколько и юной актрисе. Фильм посвящен Ленинградской блокаде и жизни детей в эти суровые годы. Под впечатлением фильма я написал свой первый стих на 3 - 4  куплета, где я сопереживал маленьким героиням, радовался их спасению и победоносному прорыву блокады. Подозреваю, что это были белые стихи.

В эти годы вышли на экраны несколько новых фильмов, которые стали классикой советского кино: «Небесный тихоход» (с Крючковым, Меркурьевым), «Беспокойное хозяйство» (Целиковская, Жаров), «Близнецы» (Целиковская, Жаров, Вера Орлова), «Аршин мал-алан» (с Рашидом Бейбутовым в главной роли, съемки Бакинской киностудии в 1945 г.).
 На экраны тогда вышел великолепный музыкальный фильм с оркестром Глена Миллера «Серенада солнечной долины». Эти фильмы шли в кинотеатре «Украина», который напротив нашего дома. Музыка и текст фильма звучали на всю окрестность, так как звуковой динамик был выведен на улицу и «веселил» всех прохожих и «особенно» жильцов ближайших домов, в том числе и нашего дома. Зато на всю жизнь врезались в память забавные песни из «Небесного тихохода», арии Р. Бейбутова из оперетты «Аршин мал-алан» и прекрасные мелодии Глена Миллера.
Как-то весной, проходя мимо кинотеатра им. Ольги Кобылянской, я обратил внимание на необычную афишу и название фильма – «Бэмби». Я уговорил родителей пойти в кино на этот фильм. Так началось наше знакомство  с мультфильмами  Уолта Диснея. Фильм о приключения маленького олененка, ставшего затем огромным вожаком стада, нам очень понравился. Диснеевские фильмы стали популярными и в нашем мире.


Вместе с детьми Лепковичей в клубном кинотеатре, что располагался рядом с их домом, я с увлечением переживал боевые подвиги молодого летчика,  лейтенанта Ильи Стрельцова, получившего назначение в полк истребителей, охраняющих небо Москвы. В этой роли снимался великолепный киноартист Петр Алейников. Это фильм – «Небо Москвы», который и теперь иногда мелькает на телеэкране.
В те времена кино, как и книги, были источникам духовной пищи и понимания красоты, героизма, гармонии, неприятия зла. И я на мир смотрел глазами героев фильмов, через их поступки. После фильма «Василиса прекрасная» я по-детски увлекся красотой героини и однажды, увидев в трамвае очень похожую на нее красивую молодую женщину, проехал свою остановку и ехал до тех пор, пока она не вышла. И было мне тогда аж целых девять лет.

В Черновцах я впервые стал читателем детской библиотеки. Чтение постепенно становилось моим увлечением. Первой книгой из библиотеки была сказка Ершова «Конек-горбунек». Я ее читал долго-долго, почти до отъезда из Черновцов в  Винницу. Интерес к книгочтению инициировал отец. Он сам читал много и с удовольствием, и сделал нас любителями чтения на всю жизнь.

Учеба в школе шла с переменным успехом. Самыми запоминающими оказались уроки рисования. У меня проснулась тяга к «изобразительному искусству». Учительница была поражена моей иллюстрацией на заданную тему: сказку «Колобок». Я нарисовал, сейчас это называется – «по-кадрово»,  почти все содержание сказки: приключения колобка в виде серии рисунков по каждому событию. В общем, это была «анималистка широкого диапазона». Конечно, рисунок был детский, наивный, но на учительницу произвело впечатление мое образное представление и видение сюжета. При всех моих победах и поражениях на учебном фронте мне удалось закончить этот учебный год с похвальной грамотой.http://www.proza.ru/2011/03/06/922
Зимой 1946 года шла подготовка к послевоенным выборам в Верховный Совет Союза. Это событие отражено на фотографии нашего второго «Д», мужской средней школы №3. В учительской, в которой проводилось фотографирование, видно висящий на стене плакат с призывом голосовать за блок коммунистов и беспартийных.

Приезд в Черновцы вывел на  другую социальную ступеньку. Мы вновь вернулись в армейскую семью, да еще элитных войск, которым всегда был военно-воздушный флот. Отец служил тогда на довольно высокой должности  заместителя главного штурмана по бомбометанию 8 воздушной армии дальней авиации. Начальником штурманского отдела армии и главным штурманом был хороший товарищ отца, глава многодетной семьи полковник Лепкович Василий Алексеевич. Мы часто бывали друг у друга в гостях. С наступлением каникул я пропадал у них в доме целыми днями. Развлекались всякими детскими играми. Однажды забрались на чердак дома, в котором жили Липковичи. Там обнаружили «клад» разбросанных иностранных  монет и бумажных денег. С этого дня я начал коллекционировать деньги.

Самым близким приятелем отца был его сослуживец по отделу, заглавного штурмана армии по навигации капитан Молоканов Георгий Федосеевич, проходивший практику в войска как адъюнкт военно-воздушной академии: в будущем генерал-лейтенант авиации, начальник штурманского факультета Военно-воздушной академии им. Гагарина в Монино. (С ним, к моей большой радости, удалось наладить телефонную связь в 2009 году.)  Они были всегда вместе и на службе, и дома так, как за границей они квартировались у одних хозяев. http://www.proza.ru/2011/03/06/903
 Капитан обладал удивительным качеством: он владел гипнозом. У нас в доме он  не демонстрировал свои способности. Но отец рассказывал, как капитан загипнотизировал вольнонаемную сотрудницу отдела, которая работала в их отделе машинисткой. Под гипнозом ей дали задание утащить карандаши из другого отдела. Она это сделала, что вызвало общее веселье, а ее поставило в неловкое положение.

Как-то весь отдел был у нас в гостях во главе с Лепковичем с супругой и детьми. На этот раз я попробовал «зеленое вино» – «Шартрез». Мятные обжигающие капли ликера достались мне на пробу и понравились, так как мята всегда было привлекательным для меня «зельем». Этот ликер был куплен отцом еще за границей, бутылку которого отец хранил для такого случая. Напиток зеленовато-бархатного цвета был налит в красивый хрустальный графин с серебряной окантовкой у горлышка. Эта реликвия нашей семьи хранится у меня до сих пор. Ликер разливали в красивые хрустальные «сосуды», о которых осталось только воспоминание. Они были переколочены еще в Черновцах. Последний «погиб» в Киеве в 1950 г.

Кроме детей Лепковича моим приятелем был Николай Занин – сын майора Занина, служившего в метеослужбе воздушной армии. Николай был старше меня года на четыре. Ездил на мотоцикле. Однажды предложил мне поехать покататься, но родители не пустили. Николай имел хорошую коллекцию монет и медалей. А у меня осталась от старых хозяев квартиры парадная сабля в ножнах. Николай предложил сделать обмен. Я испросил согласия родителей и получил в обмен на саблю интересную коллекцию русских и иностранных монет и медалей. Много было серебряных монет русской чеканки. Эту первую коллекцию я пополнил в Виннице. К сожалению Занин забрал, якобы для просмотра эти монеты и вернул мне только несколько монет и медаль Екатеринославского губернства «За труд и пользу». Конечно, саблю он мне не вернул.

В этот период мы ощутили радости мирного времени, освобождаясь от тяжелого напряжения военной годины.  Жили мы безбедно. Отец получал, как и все кто был на летной работе: летно-подъемный состав, хороший паек по пятой норме. Как-то весной или в начале лета нам привезли на машине две больших хорошо упакованные, запарафинированные коробки камуфляжного цвета. Это был американский паек: «второй фронт», как, смеясь, называли такую форму помощи нам союзниками во время войны. 
Для меня эти коробки были, как пещера разбойников для Али Бабы. Чего там только не было! Но главное: там была жвачка, настоящая американская жвачка. До этого на Урале я, как и вся местная детвора, жевал живицу кедра. Тоже было приятно. Впервые я попробовал из этого пайка настоящий плавленый сыр английского производства. Он крайне отличался от тех советских сырков вкуса мыла и крохкого как дрожжи. Ну, и конечно, сгущенка, шоколад и другая бакалея с галетами. Вторая коробка была полна разнообразных консервов: колбаса, ветчина, тушенка, паштеты и другая кулинария.
Овощи и другие продукты мама покупала на базаре. Однажды с ней пришел колоритно одетый молодой гуцул, наряд которого непривычно отличался от традиционного украинского костюма полтавщины и киевщины: странно было видеть домотканые штаны в обтяжку, напоминавшие нижнее белье.

Первый праздник, который мы праздновали вместе, был первомайский. Отметили и первый день Победы. С этого, воистину выстраданного всем народом светлого дня, прошел ровно год. На Советской площади, недалеко от нашего дома, была сооружена трибуна с памятником: бетонным солдатом. Мы стояли рядом с трибуной и смотрели на прохождение колонн демонстрантов. Запомнилась конная кавалькада, изображавшая гуцульских «партизан». Один из всадников не удержался на лошади. С каждым ее скачком он «грациозно» сползал с крупа лошади и в замедленном движении свалился в своем красочном костюме на брусчатку, делая последнюю попытку удержаться, схватив лошадь за хвост. Лошадь врезалась в толпу зрителей, стоявших на противоположной от нас стороне. Там ее остановили и незадачливый всадник, вскочив с земли, побежал за ней и увел за поводья с места своего конфуза.

Праздничное застолье проходило на квартире Заниных, по улице Шевченко. Собралось несколько семей офицеров  штаба. Для детей был накрыт отдельный стол, где мы поедали праздничные блюда, запивая их лимонадом, подражая взрослым. Затем развлекались запуском мыльных пузырей с балкона второго этажа.

Ближе к лету, когда начались каникулы для младших классов, я весь день проводил на улице с детьми соседних квартир и домов. Мы обследовали чердаки, находя старую рухлядь, гоняли по окрестным дворам.

Это было время, когда продолжались военные стычки между частями внутренних войск и националистами западной Украины, которые скрывались в лесах Карпатских гор. Иногда по дороге в школу я видел идущих на большой скорости «студебеккеры» с орудиями на прицепах и солдатами в кузовах. Однажды  в соседний дом из такой операции привезли убитого отца мальчишки из нашей компании. Мы заходили смотреть на это во двор закрытого дома – коттеджа, где стоял гроб с телом павшего в бою, одетого в форму офицера НКВД с майорскими погонами. Пуля попала прямо в горло, след снайпера. Из входного отверстия торчала ватка. Эта ватка до сих пор у меня перед глазами.

Весна и лето 1946 года в Черновцах были жаркими. Мама заставила меня ходить в одних плавках, довольно узких (сейчас это называют «бикини»), красного, яркого цвета. Я «щеголял» в таком пляжном виде в центре города, что доставляло мне моральные муки, особенно когда через весь центр я был направлен в продуктовый магазин на Советской площади, отоварить продуктовые карточки: купить хлеб и другие продукты, отпускаемые по карточкам. В Черновцах еще оставались частные бакалейные лавчонки, в которых можно было покупать просто за деньги. Вскоре эти лавочки были закрыты, а их владельцы выехали в Румынию.

У меня было много приятелей по играм. Один из них жил в нашем доме. Его квартира имела более фешенебельный вид и выходила окнами на улицу. Мы наблюдали с балкона этой квартиры как ближе к вечеру на улице Кобылянской, бывшей Панской семьи бывших чиновников, торговцев и владельцев частных мастерских, готовившихся к отъезду из Союза. Они медленно прогуливались по улице. В руках кого-то из семьи был маленький чемоданчик, из которого периодически извлекались бутерброды и гулявшие поедали их с аппетитом. Не в нашем обычае есть на ходу. Это было не прилично. По-видимому, эта норма поведения была у нас выработана уважительным отношением к еде, к хлебу насущному, его нужно было, есть за столом, в религиозных семьях – помолясь.  Теперь мы также как лошади едим стоя, или жуем на ходу.
Толя, как звали этого приятеля, был симпатичным и смешливым мальчуганом. Так как кино было главным нашим развлечением, то мы с ним иногда соревновались в знании и количестве просмотренных фильмов. Приблизительно это выглядело так: «А, ты, видел …?» далее назывался популярный в то время кинофильм. Нужно было парировать знанием такого фильма, который соперник не видел, и не знал о нем. Когда Анатолий исчерпал знание виденных им фильмов, он, наконец, набрав полную грудь воздуха, громко изрек: «А, ты, видел фильм «Тукал-бекал?». Все покатились от смеха. Так он стал у нас Толя – тукал-бекал.

Весной 1946 года у меня начался новый этап религиозного всплеска. В нашем районе находилось много действующих церквей. Ближе всех был кафедральный собор на центральной улице, окруженный небольшим сквером. Собор построен в 1838-1844 годах. Я с приятелями часто туда заходил. Однажды я увидел капитана советской армии, стоявшего близко к ведущему службу священнику. Капитан стоял без головного убора, в распахнутой шинели и истово крестился, внимая словам молитвы. Это на меня произвело неизгладимое впечатление: авторитет армии был для меня очень высоким. Если офицер верует в Бога, значит, Бог есть и это я воспринял безоговорочно. Первый религиозный опыт я получил в Куйбышеве, во время войны.
В это время у нас в доме появился один из знакомых, который жил в Белой Церкви в военном городке. Был он полный кавалер Ордена Славы и в звании старшины пограничных войск. Так получилось, что во время войны он из авиации попал в погранвойска. Я не помню имени и фамилии этого славного воина. Именно он был избран мною и мамой крестным отцом, а его супруга – крестной  матерью. Священнодействия моего крещения состоялось в момент командировки отца в Винницу. Крестили в церкви Успенья, что недалеко от нашего дома на улице Новоушицкой. Мы зашли в церковь со двора, где и произошло таинство крещения. Священник надел на меня оловянный крестик, который храниться у меня и сейчас. Тогда это была православная церковь. Теперь это греко-католицкий храм.


К лету 1946 года штаб воздушной армии начал передислокацию в город. Винницу. Отец уехал туда в командировку. Мы с мамой остались для подготовки  к переезду. Отец пробыл в Виннице недолго и вернулся в Черновцы.
Первый полет. Шла интенсивная подготовка к новому путешествию. Было решено, что я полечу с отцом в Винницу. В военных домах, недалеко от здания штаба отец получил две небольших комнаты на первом этаже в трехкомнатной квартире. Это было необычайное для меня путешествие. Мы отправились в путь на самолете. Ранним июньским  утром, едва из-за горизонта выглянуло солнце, мы вышли с отцом из дому. На улице нас ждал «студебеккер». В кузове сидели сослуживцы отца. Машина двинулась в сторону аэродрома на юго-восточной окраине города.  На стоянке, куда заехала машина, нас ждал оборудованный по военному времени Ли-2, с кокпитом на верху фюзеляжа для установки пулеметной вращающейся турели. Ждали приезда генерала. В самолет сели по его прибытию. Жесткие алюминиевые скамейки с углублениями для парашютов располагались вдоль бортов самолета. На взлете все сосредоточились в передней части машины, чтобы оторвался хвост. Машина незаметно отделилась от взлетной полосы, и я впервые в жизни увидел землю не с высоты  здания, а с высоты сотен метров. http://www.proza.ru/2017/12/01/1719, http://www.proza.ru/2017/12/01/1729

 Я эти события описал в дневнике, который начал вести по совету отца. Этот дневник я вел несколько лет. Он долго хранился у меня. Но, к сожалению, я его сжег в Киеве, расчищая бумажные завалы, накопившиеся за много лет. Теперь глубоко об этом сожалею. В памяти остались впечатления, зафиксированные тогда в дневнике. Я писал о домах, которые выглядели как спичечные коробки, точечки-люди и животные. Это мы пролетали на небольшой высоте над сельской местностью при наборе высоты. В ходе полета я, конечно, изучал закоулки салона, забрался в колпак пулеметного «гнезда» наверху фюзеляжа.
 Продолжение в главе http://www.proza.ru/2011/03/06/342