Дженни

Повесть

Все действующие лица и события, описанные в данном произведении, вымышленные. Любое сходство с настоящими людьми или событиями случайно.

*****
Госпожа Джейла Веллингтон, высокая грузная брюнетка средних лет, преподающая ораторское искусство и риторику в «старших» классах, закончила свой рассказ и закрыла тетрадь с записями. Потом встала со стула, и, добавив «не забудьте, что на следующей неделе экзамен по всему пройденному материалу», удалилась из аудитории.
Дженнифер встала, быстро собрала учебники со стола и положила их в рюкзак. Ей не терпелось поскорее уйти – этот урок, казалось, продлился часов пять. Она встала в центре аудитории, едва заметно зевнула и вытянулась на месте во все свои внушительные пять футов и одиннадцать дюймов. Потом посмотрела вправо, в большое настенное зеркало и улыбнулась.
Выглядела она хорошо, хотя ее выразительные серые глаза были заспанными, а длинные каштановые волосы слегка растрепались, падая густыми локонами на лоб.
Она любила на себя смотреться даже на людях – ну и пусть, если кто-то заметит, что она собой любуется. Она ведь прекрасна, неповторима. Никому с ней не сравниться, не затмить ее превосходства. Она была главной в «группе поддержки» в школе, второй на конкурсе литературных сочинений по всему штату; теперь она успешно изучает древнюю английскую литературу, декламирует стихи Байрона,  пишет статьи для университетской газеты и рефераты на темы из курса средневековой истории Европы. Она даже единственная среди присутствующих, кто знает, как нужно образовывать на английском языке «сложное будущее время». За ней увивается как минимум пять бравых молодцов, о которых могла бы только мечтать обычная американская девушка. Причем у двоих из них уже есть подруги, а еще один специально изменил расписание, чтобы проходить урок риторики вместе с ней, и любезничает с ней чуть ли не после каждого занятия.
Насладившись самосозерцанием и в очередной раз убедившись в своей неповторимости, она наконец направилась к выходу. И тут на нее в дверях наскочил этот молодой человек. Когда она уронила на пол тетрадь с ручкой, он наклонившись, стал торопливо собирать ее вещи. Потом протянул их ей и добавил: «Мне кажется, я вас знаю. Мы с вами нигде раньше не встречались? Может, на уроке английской литературы?»
Она проигнорировала его вопрос и лишь внимательно посмотрела на него: наглаженный темно-синий костюм, начищенные до блеска широкие черные ботинки.
Он был одинакового с ней роста. Густые черные волосы с пробором были уложены назад гелем. Говорил он с легким акцентом, но бегло.
Уловив на себе ее взгляд, молодой человек улыбнулся и, резко повернувшись, удалился. Когда он исчез в коридоре, она попрощалась с Клариссой, соседкой по парте и единственной живой душой, с которой она общалась на этом уроке, и вышла из комнаты. Прошла в Starbucks, купила большой эспрессо, вышла во двор и присела у фонтана.
Спешить было некуда. В пятницу она не возвращается домой до семи вечера – в это время привозят почту, после чего она устраивается на удобном мягком диване в гостиной, чтобы посмотреть вечерние новости и какой-нибудь легкий фильм. Она села удобнее на скамейке, достала из рюкзака толстый учебник по средневековому искусству и стала перелистывать страницы. Это ее любимое место на кампусе. Теплые лучи апрельского солнца приятно согревали ей руки; слабый ветер поддувал в лицо, лаская ее длинные волосы.
Она расслабилась и увлеклась чтением. И только через минут двадцать подняла голову и заметила, что за ней кто-то наблюдает.
Опять тот молодой человек. Только теперь он был не один. Он стоял напротив, за раздвигающейся стеклянной дверью, держась за металлический поручень. Время от времени он оборачивался и что-то говорил стоящему рядом китайскому студенту, который ждал, пока за ним приедет машина.
Она продолжала читать, изредка поднимая глаза и посматривая на студентов, выходивших из дверей напротив.
Минут через десять она отвела взгляд от книги и опять уловила на себе взгляд того парня. Его товарища рядом уже не было. На этот раз он отвел глаза, смутившись, отвернулся и, пригладив густую шевелюру, быстро ушел по коридору в сторону ряда аудиторий.
Она посидела еще недолго на скамейке, перелистывая толстый учебник. Когда же начало смеркаться, она поднялась и, пройдя по тропинке вдоль блестящих от ярких лучей солнца газонов, вышла на стоянку и села в машину.
Домой она приехала как раз около семи. Она прочитала почту, потом прошла на кухню, налила себе апельсинного сока со льдом, вернулась в комнату и присела на диван.
Обычно по пятницам у нее хорошее настроение – впереди уик-энд, и можно посидеть в своей уютной квартирке перед телевизором или за любимыми книжками, съездить к матери в Теннеси до понедельника. Или провести несколько часов со старой школьной подругой Лилиан.
У нее никогда не было времени на Лилиан: то она готовится к экзаменам по риторике и английской литературе, то занята «домашними делами», то она в отъезде – с дискуссионным клубом, у матери или с другом, который часто ездит с ней в Даллас на выходные. Она вдруг поймала себя на мысли, что вспоминает о Лилли только когда на нее начинает давить пустота ее двухкомнатной квартиры, и ей надоедает «гулять» по страницам Интернета, собирая материал для очередного доклада или общаясь с виртуальными друзьями на Yahoo. Или когда ей некому позвонить, чтобы обсудить вечером события прошедшего дня. А ведь они дружат еще со школы, и она еще не забыла, как им было весело вместе. Особенно когда Лилли приняли в «группу поддержки», и они начали разъезжать по Мемфису с баскетбольной командой в большом фургоне, останавливаясь в маленьких школах в пригородах.
Они просто с ума сходили, когда были вместе. Лилли смешила ее везде – в машине, на занятиях в школе, даже на баскетбольных матчах. Еще когда она приглашала на обед после матча Эрни, маленького кудрявого парня, который вел статистику для команды и вечно приударял за ней.
Их команда была второй в штате и почти всегда выигрывала. А потом, после игры, они часто собирались на стоянке «отпраздновать» пиццей и содовыми напитками. Были даже пиво и разъезды по паркингу на машинах с выкрикиванием победных криков и глупостей - если, конечно, рядом не было тренера Сулливана. Там были все – игроки, другие студенты старших классов с подружками, даже этот Эрни. Когда же «вечеринка» заканчивались, и баскетболисты, довольные очередной победой, – с чувством всемогущества и непобедимости, – разъезжались по домам, они с Лилли долго весело болтали, сидя на капоте ее машины на паркинге. Они изливали друг другу душу, беседуя о друзьях, своих академических достижениях, проблемах, которые их беспокоили, о том, в какой университет они собираются поступать после «выпуска».
Дженнифер всегда хотелось самостоятельности. Она была из тех, кто всегда идет по своему пути, редко задумывается над тем, что думают другие, и почти никогда не слушает советов. Когда ей исполнилось восемнадцать, она предложила Лилли уехать из Мемфиса и вместе поступить в университет в Джорджии. Лилли эта идея понравилась – она была не против переехать на восточное побережье, снять квартиру в тихом районе Атланты и вместе посещать занятия, проводить вечера. Она была рада тому, что можно будет как в старые добрые времена проводить долгие часы за их задушевными разговорами, вместе отмечать праздники, делать покупки, смеяться над несмешными вещами, вместе радоваться мелочам жизни.
Но все было не так просто. После десяти месяцев совместного проживания Дженнифер изъявила желание отделиться. Сказала, что, мол, «каждому человеку иногда необходимо полное уединение, да и ты, наверно, скоро все равно переедешь в Нью-Йорк к своему Заку». Не скрывая обиды, Лилли долго пыталась ее убедить, что они друг другу совсем не мешают, напоминала, как им бывает весело, когда они вместе проводят время. Но Дженнифер так и не изменила своего решения, и они разъехались. В первое время Лилли звонила, интересовалась, как у нее идут дела, но после того, как та перестала регулярно отвечать на ее звонки, стала лишь изредка оставлять короткие сообщения на автоответчике.
Через полтора года Лилли действительно переехала в штат Нью-Йорк, к своему парню, который уже много лет работал страховым агентом в «большом яблоке» и приезжал в Атланту в командировки, в которые компания частенько его отправляла, оплачивая расходы на дорогу и проживание в отеле и награждая щедрыми бонусами.
Она взяла переносной телефон и набрала номер Лилли. Никто не ответил. Прослушав два раза автоответчик, она положила трубку. Потом взяла со столика книгу и растянулась на диване.
Читать не хотелось. Из дома выходить тоже. Ей вообще в тот вечер не хотелось делать ничего.
Обычно по пятницам, когда она приходит домой, она по привычке проверяет сообщения на автоответчике. Потом идет на кухню и забрасывает в микроволновую печь полуфабрикаты, чтобы через несколько минут развалиться в кресле перед телевизором за ужином. А позже, под вечер, когда ей звонит парень, – один из тех, с которыми она иногда видится по уик-эндам, - она собирается и идет на свидание.
За весь вечер никто не позвонил. Она отложила книгу на столик рядом с диваном. Ей стало скучно, и ее даже охватила какая-то непонятная, несвойственная ей грусть.
Она была довольна жизнью и не ведала, что такое меланхолия. Успехи в университете, уважение окружающих – всего этого у нее было в избытке. И, конечно, внимание мужского пола.
За ней ухаживали многие. Даже этот заносчивый тип из Бостона, который на следующий год собирается поступать на юридический факультет Гарварда. Иногда он звонит ей по пятницам, и, если ей охота, она соглашается пойти с ним на ужин или еще куда-нибудь. Один раз он даже предложил ей поехать с ним на выходные в Массачусетс. Там, недалеко от Бостона, в собственном доме живут его родители, которые каждую субботу ждут его у себя, чтобы, как в старые добрые времена, провести время в кругу семьи, за ужином, у камина.
Она опять вспомнила про того молодого человека. Где-то она его уже видела и теперь силилась вспомнить, где именно. Прошло минут десять, пока ее не осенило: конечно, на уроке по журналистике и массовым коммуникациям у мистера Флеминга. Он всегда сидит один, в углу комнаты, делая записи в большом блокноте. А после занятий всегда уходит с тем высоким брюнетом, которого она видела однажды у дверей университета. Она задумалась.
«Чего это он на меня так смотрел? Наверно, я ему нравлюсь. Но он так и не подошел, не заговорил, не считая того случая, когда я случайно наскочила на него у дверей аудитории. Странный парень. Может, застенчивый, а может, – неопытный. Или и то, и другое. Но в любом случае мне такие совсем не нравятся. Я встречаюсь либо с уверенными, самонадеянными сердцеедами, которые красуются на первых страницах университетской газеты или имеют грандиозные планы на будущее. Как тот парень, с которым я в прошлое воскресенье ходила на ленч. Или, в крайнем случае, с сынками состоятельных старичков, - если, конечно, их родители живут в другом городе, чтобы мне никто не мешал встречаться с их сыновьями. Хотя, этот парень тоже симпатичный. Но он все же не в моем вкусе. Что он может мне предложить?»
Она лежала и думала о том, как несправедлив этот мир. В первый раз за все время. Может, это неправильно, несправедливо, что она уделяет внимание только тем, кто ей может хоть что-нибудь дать, всегда думает о своей выгоде, о том, чем люди, с которыми она встречается, могут ее удивить, как могут ослепить своим лоском, великолепием? Может, за той неуверенностью, скованностью того молодого человека скрывается глубокое содержание, необъятный внутренний мир, высокие моральные ценности, и это гораздо важнее всего, на что она обычно обращает внимание в мужчине?
Она сомневалась минут десять. Потом улыбнулась и сказала про себя: «Ничего не поделаешь. Мы живем в конкурентной среде. Здесь действуют только законы выживания, и побеждают лишь сильнейшие. Да, я люблю встречаться с ребятами, которые играют в американский футбол, с этими двухметровыми, мускулистыми молодцами, о которых мечтают все мои подруги. Или с теми, кто ездит на «поршах» в университет, а в каждый уик-энд уезжает к родным на западное побережье. Или с тем парнем, с которым я обедала…как его зовут?... А этот парень, который за мной наблюдает…Что в нем интересного? Он не играет в футбольной команде, не хвастается своими любовными похождениями друзьям, не ходит на университетские вечеринки, не собирается получать степень магистра в престижном университете или заниматься юриспруденцией после окончания университета; из-за него никто из моих подруг не ревет в подушку. И вообще, я про него еще ничего не слышала. Он всегда молчит на уроке, и у него только один друг – тот самый парень, с которым я его тогда видела в библиотеке. Тоже какой-то странный.
Она зевнула, прикрыв рот рукой, встала, долила себе сока в стакан. Потом взяла пульт от телевизора и стала щелкать по кнопкам. Ничего интересного. Ей стало скучно. Она вышла в другую комнату, села за письменный стол, чтобы позвонить по телефону. Достала записную книжку из шкатулки, нашла какой-то номер. Несколько минут она сидела, уставившись на страницу с мелкими цифрами. Имени рядом с номером указано не было, и она пыталась его вспомнить, изо всех сил напрягая память. Наконец, она улыбнулась и сняла трубку. Поколебавшись еще несколько секунд, она стала звонить тому типу из Бостона.

*****
Эльтон поднялся с кресла. Он взял рюкзак, лежащий на кровати, и вышел из общежития, чтобы прогуляться по территории кампуса. Он побродил немного по тропинкам вдоль газонов, время от времени останавливаясь у скамеек, чтобы поздороваться или поболтать с товарищами.
Студенты часто проводили здесь время после занятий. Одни сидели в кафе, перелистывая свои толстые учебники или весело болтая друг с другом; другие отдыхали на длинных металлических скамейках у выхода из библиотеки, попивая прохладительные  напитки.
Он решил пройти в Starbucks, чтобы выпить чашку кофе перед тем, как направится в аудиторию. За стойкой стоял Ларри, грузный темнокожий мужчина лет пятидесяти, который работает здесь уже лет пятнадцать. Наверное, во всей Атланте было бы трудно найти человека, который умел так готовить горячие напитки. Здесь подавали все: эспрессо, в одинарной или двойной порции, капучино с привкусом миндаля, лесного ореха или корицы, простой кофе Folgers, со сливками или без, с лимонным пирогом или с пирогом из ореха пекана; здесь предлагались также чай и все виды содовой воды. Ларри один лихо справлялся со своей старой огромной махиной, стоявшей позади длинной стойки, где он часто сам принимал деньги в кассу. «Готовить кофе – это искусство, которое требует особого подхода», - говорил он, насмехаясь над своим помощником Дрю, который дразнил его, утверждая, что «каждый может налить горячей воды в капроновую чашку и перемешать ее с вязкой жидкостью, нажав на несколько кнопок».
- Как жизнь, Элтон? – бросил Ларри, когда тот вошел. Он приветствовал каждого, кто подходил к стойке, расплываясь в добродушной улыбке.
- Порядок, Ларри, - ответил Эльтон. – Мне, как всегда, двойной миндальный.
В кафе Эльтон встретил Вонга и его товарищей; тот о чем-то горячо спорил с Максимом, российским студентом, который тоже изучал программирование и был лучшим в группе. Как всегда, Вонг был увлечен разговорами о компьютерах, и Эльтон решил ему не мешать. Он расплатился за напиток и сел за столик у окна, стал смотреть по сторонам, потягивая кофе.
За соседними столами не было никого, кроме мистера Клейтона, учителя американской истории. Он перелистывал утреннюю газету, потягивая черный кофе, иногда поднимая глаза на входивших через двери посетителей; в отличие от студенческого холла, в кафе Starbucks часто заходили и члены преподавательского состава, которых он хорошо знал и которые всегда были готовы составить ему компанию. Эльтон проходил этот предмет три года назад, на первом курсе. Он часто видел здесь этого высокого, склонного к полноте человека лет пятидесяти с седой бородкой, который, казалось, всегда улыбался и был в хорошем настроении. Но сегодня у господина Клейтона вид был невыспанный и усталый – его опять вчера мучила бессонница, и ему не терпелось покончить с лекциями и уехать домой. 
Прошло минут пятнадцать перед тем, как зашла Дженнифер. На ней было простое розовое ситцевое платье без рукавов. Распущенные волосы беспорядочно падали ей на лоб. Благодаря своим ярко-красным туфлям на каблуках она казалась еще выше ростом. Ходила она с маленьким рюкзаком, перевешенным через ее худое плечо.
Бросив «как поживаете?» мистеру Клейтону, она подошла к стойке. Она посмотрела на широкую доску, прибитую к стене позади стойки, на которой был обозначен ассортимент предлагаемых напитков, потом достала из рюкзака маленький бумажник. И тогда обратила внимание, что позади нее кто-то стоит.
- Не позволите ли мне угостить вас? – спросил Эльтон.
Она повернулась и несколько секунд разглядывала него. Потом наконец вспомнила: это тот самый парень, которого она видела в тот день у дверей южного корпуса.
- Почему бы и нет, - ответила она, улыбнувшись. – Ванильный капучино, двойную порцию.
Когда Дрю принес напиток и поставил его на стойку, он расплатился.
- Вы не присядете со мной? – спросил он. - Мой столик вон там, у окна.
- Хорошо. Только ненадолго, у меня мало времени.
Это была неправда. Она часто так говорила, чтобы создалось впечатление, будто она ужасно занята и делает человеку огромное одолжение. Иногда она даже протягивала руку для рукопожатия, как на деловой встрече.
Образовалась пауза. Несколько секунд Эльтон стоял, держа ее чашку в руках. Потом наконец спросил, как ее зовут.
- Дженнифер Багсли, - ответила она. Она всегда представлялась официально, по фамилии, будто это придавало ее персоне особую важность. – А вас?
- Элтон, - ответил он.
Они присели. Несколько секунд он рассматривал ее лицо. Она смотрела по сторонам, словно ожидая кого-то. Вид у нее был какой-то скучающий.
- Вы тоже изучаете журналистику? – спросил он после паузы. – Я видел вас на уроке у мистера Флеминга.
- Нет, - она зевнула, прикрыв рот рукой. - Я изучаю управление бизнесом. Но только для того, чтобы потом поступить в другой университет, где я займусь юриспруденцией.
- Тогда зачем вам журналистика? – спросил Эльтон.
- Меня всегда увлекало американское право. А журналистика – необязательный предмет, я его прохожу только для того, чтобы добавить три «кредитных часа» в свой актив. Но мне нравится мистер Флеминг, его интересно слушать.
Она говорила неохотно, лениво, будто ей было ужасно скучно и она хочет скорее покончить с разговором и уйти. Но Эльтон как бы не замечал этого; он был рад возможности наконец оказаться в ее присутствии.
Он старался не обращать внимания на ту снисходительную надменность, с которой она вела беседу и которой неизменно обдавала почти всех мужчин во время знакомства. И не замечал того холода, безразличия в ее прелестных серых глазах. Вернее, не хотел замечать.
Она училась на четвертом курсе, как и он. Они стали говорить об уроках, о погоде в Атланте, о том, что они собираются делать после окончания университета. Эльтон не ожидал, что сможет так долго наслаждаться ее присутствием, и был рад тому, что, разговор наконец завязался. Потом она спросил его, откуда он. Он удивился, что она имела представление об Азербайджане, даже обладала некоторыми знаниями о его стране. Многие его американские товарищи считали все постсоветское пространство «Россией» и были несведущи как в географии, так и в событиях, происходящих за пределами своей страны. Его раздражала эта неграмотность, и он неохотно отвечал на их вопросы; но он вовсе не собирался обдавать Дженнифер холодом из-за ограниченности ее знаний, тем более, что она, как оказалось, была гораздо более образованной и эрудированной, нежели все девушки в его группе, состоявшей по меньшей мере из пятнадцати человек.
Он рассказал ей об Азербайджане. Рассказал, что это страна, богатая нефтью; страна с семидесятилетним советским прошлым, но в то же время с многовековой богатой культурой; страна гостеприимных людей; страна, где традиционные восточные ценности гармонично сочетаются со всеми особенностями светского общества. Рассказал он ей и о национальных праздниках и некоторых обычаях, а также о достопримечательностях родного города. Он рассказывал увлеченно, с интересом, добавляя интересные факты; его рассказ включал и некоторые случаи из его детства, проведенного в Баку.
Она слушала с интересом. Наконец, она перестала озираться по сторонам, и ее внимание сосредоточилось на Эльтоне. И во второй раз в жизни подумала, что не чувствует свое интеллектуальное превосходство над собеседником. Это было на нее совсем не похоже.
Дженнифер часто смотрела на говорящего с некоторым высокомерием, подвергая сомнению подлинность его слов и обоснованность суждений. Она привыкла блистать знаниями во время обсуждений на уроках, подкрепляя свои утверждения «неопровержимыми», по ее субъективному мнению, фактами, особенно во время дискуссий на уроках по европейскому искусству, предмету, в котором она считала себя знатоком. Однако в тот день она на время забыла об этих своих наклонностях и полностью сосредоточила внимание на рассказе собеседника.
Она считала, что знания, которыми можно поразить окружающих, - и не только в аудитории университета, - еще и свидетельствуют об утонченности ее натуры. Она знала многие картины европейских художников-импрессионистов, и если кто-нибудь стал бы спорить с ней о творчестве П. Сезанна, П. Синьяка, А. Матисса или К. Моне, она не упустила бы случая тут же вступить в горячую дискуссию, чтобы полностью раздавить своего собеседника, осмелившегося оспаривать ее «исчерпывающие знания», и заставить его почувствовать себя полным ничтожеством.
Потом была ее очередь. Она рассказала ему о своих разъездах по стране с дискуссионным клубом университета, о ее несостоявшейся баскетбольной карьере, о том, как родители уговаривали ее после окончания школы изучать медицину. В ее семье почти все мужчины сделали карьеру в этой области: отец был известным психотерапевтом и имел частную клинику в Таллахасси, штат Флорида, а старший брат занимался нейрохирургией в Майами. Об остальных родственниках она почти ничего не знала, кроме того, что они преимущественно врачи и занимаются в основном кардиологией. Иногда они даже заводят разговоры о медицине прямо за ужином во время праздников и дней рождения, когда их многочисленная семья собирается в доме ее родителей в Мемфисе. Но маленькой Дженнифер с детства хотелось стать адвокатом и работать на известную юридическую контору в одном из крупных городов на восточном побережье, а в крайнем случае - брокером на Уолл-Стрит. И, конечно, ей хотелось заработать побольше денег, «чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах не зависеть от этих эгоцентричных мужчин».
Так произошло его знакомство с Дженнифер. После разговора, который продлился по меньшей мере час, она наконец поднялась, решив, что уже достаточно времени уделила приятному незнакомцу, и, сказав, что у нее еще много дел, спешно покинула помещение. Он даже не успел спросить, когда сможет увидеть ее в следующий раз.
Проводив ее взглядом, он долго сидел за столиком в раздумье, не обращая внимания на происходящее вокруг. И только когда к нему подошел Ларри, чтобы предупредить, что кафе через десять минут закрывается, он встал, и, выбросив капроновую чашку в мусорную корзину у двери, вышел.
После того разговора кафе Starbucks стало местом ожиданий. Он стал приходить сюда все время – каждый день после занятий, по субботам, когда в кафе было почти невозможно найти свободный столик, даже во время перерыва на ленч. Она появлялась как минимум два раза в неделю, часто с Клариссой, маленькой полной блондинкой лет двадцати, с которой она познакомилась полгода назад на уроке по ораторскому искусству. Они садились за соседний столик и обсуждали материал последних занятий; иногда к ним присоединялись другие ребята из их группы. Бывало, они, разложив на столе толстые учебники по истории европейского искусства, психологии или политологии, вели беседы на темы, которые разбирались на последнем занятии. Во время перерывов и отступлений, Кларисса отпускала едкие шуточки в адрес сокурсников или даже учителей, а Дженнифер, в свою очередь, делала свойственные ей саркастические замечания, вызывающие веселый смех присутствующих.
После уроков журналистики, которые вел мистер Флеминг, Эльтон подсаживался за ее столик. Неизменно каждый четверг. Это был единственный день, когда он мог участвовать в тех разговорах. И каждый раз чувствовал раздражение оттого, что не может остаться с ней наедине.
Вокруг нее всегда были мужчины. И нельзя сказать, что все, кто оказывался в ее компании, приударяли за ней. Многие видели в ней интересного собеседника, им нравилось вести с ней разговоры на темы, представляющие взаимный интерес, за чашкой кофе или даже на уроках по ораторскому искусству. Далеко не все согласились бы с его другом Риком, которому уже «посчастливилось» провести с ней горячую дискуссию, что «она выскочка, не представляющая собой ничего особенного, несмотря на незаурядную внешность и способность завлечь собеседника своими унылыми разговорами об искусстве».
На уроках у мистера Флеминга Дженнифер была на редкость пассивна. Она сидела в последнем ряду со скучающим видом, записывая в маленьком блокноте все, о чем говорил преподаватель. Изредка она поднимала голову во время обсуждения новой главы, чтобы задать вопрос мистеру Флемингу, что-то высмотрев в толстом учебнике, и, как правило, вопросы эти были слишком сложными, чтобы хватило времени на них ответить во время урока, и произносились свойственным ей снобистским, высокомерным тоном, что вынуждало преподавателя говорить «подойдите ко мне после урока, и я вам объясню».
Когда кончался урок, во время которого Эльтон постоянно оборачивался назад со второго ряда парт, чтобы взглянуть на нее, он выходил из аудитории вместе с Дженнифер и Кенни, молодым человеком с взъерошенными волосами, с которым он познакомился в первый день на уроке по истории США, и они вместе направлялись в Starbucks.
Эльтон ждал каждого четверга с нетерпением. Только в этот день недели он мог находиться в ее обществе. Он наблюдал за ней сидя за столом напротив, стараясь не выдавать волнения и не показывать, что он приходит сюда лишь для того, чтобы увидеть ее. Он делал вид, что тоже с интересом участвует в дискуссиях, происходивших за столом, наслаждается обществом друзей в конце длинного дня, проведенного в аудиториях университета. Раньше у него это получалось, и никто из его окружения не замечал изменений в его поведении. Но с недавних пор все, о чем она говорила сидя за столом в кофейне, будто стало второстепенным, и он поймал себя на мысли, что лишь жаждет находиться в ее присутствии, наблюдать за ней, слышать ее голос. Везде и всегда. И как можно дольше. Как тогда, больше пяти лет назад, когда в нем впервые зародились чувства к женщине, он почувствовал, что все окружающее словно потеряло прежние краски и оттенки, если она не была его частью, не находилась в центре проистекающих событий. В ее отсутствие во всем окружающем будто образовывалась пустота, заполнить которую могла только она.

*****
Проснулся Эльтон раньше обычного. В комнату слегка пробивался свет сквозь раздвинутые шторы, и было тихо.
Голова была тяжелая, чувствовал он себя вяло. Он потянулся в кровати, протянул руку к ночному столику и отключил будильник, поставленный на час раньше.
Он вспомнил, как проснулся посреди ночи и нехотя встал с постели, пошел принимать горячий душ. А потом, устроившись удобно в кресле, до рассвета пил клубничный «дайкири» при свете торшера, просматривая старые университетские фотографии. И опять думал о ней.
Ему было необходимо с ней немедленно поговорить. Он не станет ждать четверга, чтобы ее увидеть. Он найдет ее сегодня. 
Он рванул в сторону здания университета, проигнорировав окликнувшего его Вонга. Сердце стучало как молот. Как тогда, шесть лет назад, когда он с замирающим сердцем набирал один и тот же номер телефона в своей спальне.
Он влетел в отдел регистрации и быстро спросил у работницы, сидящей за стойкой: 
- Простите, тут вот какое дело…Можно узнать, на каком уроке сейчас моя знакомая? Мне надо срочно ее увидеть. Ее зовут…
Он не смог получить информацию. Полная женщина лет пятидесяти, которая заносила данные о приеме студентов в компьютер, вежливо сказала, что «не имеет права давать личную информацию о студентах, и ему придется подождать ее в холле».
В Отделе по работе с иностранными студентами он тоже ничего не смог узнать. Молодая секретарь, говорившая с южным акцентом, растягивая слова, лишь странно посмотрела на него поверх компьютера и ответила, что они не располагают такой информацией. Несколько секунд он стоял в недоумении перед высокой стойкой, потом медленно повернулся и вышел из помещения.
На уроках он был рассеянный. Время тянулось. Он тщетно пытался отвлечься, сосредоточив взгляд на преподавателе, перечитывал строки в учебнике по нескольку раз, когда шло обсуждение заданной темы. И все время смотрел на часы, представляя себе, как после занятий направится к выходу из корпуса и станет ждать, когда выйдет она. Он надеялся, что в тот день, она, как всегда, направляясь домой, выйдет из дверей, находящихся рядом со скамейками и фонтанами, а не с задней стороны, с выхода, что ближе к автомобильной стоянке.
Когда закончились два невероятно долгих урока, он схватил рюкзак и выбежал из комнаты. С полчаса он бегал по коридорам, высматривая ее. Потом заглядывал в аудитории. Все до одной - даже в те, где шли занятия. Потом побежал в соседний корпус, чтобы заглянуть в Starbucks и удостовериться, что ее там нет.
В «дискуссионном клубе» было всего два человека - битломан и Шэрон, его старая знакомая, которая изучала управление бизнесом. Они о чем-то вполголоса разговаривали, время от времени обмениваясь странными фразами, понятными только им одним.
Он откинулся на спинку дивана и несколько минут сидел неподвижно. Потом протер сонные глаза и быстро вышел на улицу. Прошел к скамейке около фонтанов и присел. Достал ледяную банку «Колы» из рюкзака, отпил несколько глотков. Откинулся назад на скамейке и стал наблюдать за студентами и преподавателями, выходившими из дверей университета напротив. Он сидел, положив ногу на ногу, нервно постукивая пальцами по жестяной банке. На проходивших мимо знакомых, приветствовавших его, он не обращал внимания. Только оглядывался по сторонам. Дженнифер не появлялась.
Прошел час, а может быть, и больше. Он начал терять терпение. Посидев в нерешительности на скамейке еще минут пять, он медленно поднялся и пошел к паркингу. Сел в машину и, положив руки на руль, несколько минут сидел без движения. Потом, наконец, повернул ключ зажигания и включил заднюю скорость. Он едет к Берни. Ему надо отвлечься от мыслей, переполняющих его. Черный кофе, ореховый пирог и несколько часов в компании старых знакомых – это то, что ему сейчас нужно.
В кафе «У Берни» было, как всегда, много народу. Берни в тот вечер подавал специальное блюдо – жаркое с луком и смешанными овощами. Он сновал между столиками, по обыкновению заводя разговоры с посетителями. К столу Эльтона он подошел минут через десять. Увидев, что тот не разговорчив и неохотно реагирует на его острые шуточки, он спешно принял у него заказ и удалился на кухню. И только минут через сорок, после того как Эльтон немного подкрепился и стал посматривать по сторонам, хозяин наконец присел за его стол, чтобы поделиться «своими горестями дня», как он говорил, и, в свою очередь, «облегчить душевный груз» Эльтону, который в тот вечер выглядел усталым и удрученным.
Вернулся в общежитие он далеко за полночь. Сел в кресло, вынул из рюкзака пачку сигарет и закурил. Курить в общежитии не разрешалось, но ему в тот вечер было все равно. Несколько минут он просто сидел, пуская в воздух густые клубы дыма. Потом дотянулся до журнального столика и взял газету, стал перечитывать те же строки. И опять впился взглядом в ее фотографию. «Дженнифер…» - прошептал он.
Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Прошло минут десять. Потом встал, сел за стол, достал ручку и стал писать.

My dreams are filled with your presence
Every day I’m tormented anew.
The world outside has vanished
And nothing matters but you.

And even if my love’s in vain
And my passion is a hopeless reverie
You’ve captured my heart forever
And all I’ll ever crave is thee.


(сноска)

С тех пор, как ты вошла в мои мечты, 
Мой каждый день – как сладкое мучение. 
Все замерло вокруг – есть только ты,
И лишь тебя одну люблю я, моя Дженни.

Пусть буду я тобою не любим,
Пусть страсть моя – лишь плод воображения. 
Но одержим я только образом твоим
Шепчу я день и ночь лишь слово «Дженни».


*****
После выпускного экзамена мистера Флеминга Дженнифер сразу поехала домой. Чувствовала она себя прекрасно. Ее обучение в университете наконец подошло к концу, и впереди открывались новые возможности. Теперь осталось только купить в книжном магазине наряд выпускника и ждать торжественного вручения дипломов, которое состоится в следующий четверг.
Этот день ей запомнится надолго. Там будут все ее знакомые. И все будут праздновать получение степени бакалавра. Кроме Лилиан, которая бросила университет и теперь живет в Олбани, штат Нью-Йорк, со своим женихом. Подумав, что этот праздник пройдет без нее, она чуть загрустила. Но тут же отогнала от себя печальные мысли, представив, что теперь она сможет бросить работу в турагенстве и ей не придется сидеть каждый день допоздна в офисе. Она подыщет себе что-нибудь получше и начнет больше зарабатывать. А кроме того, она скоро начнет изучать право. И если все получится так, как она задумала, поступит в какой-нибудь престижный университет и уедет в большой город – скорее всего в Нью-Йорк, чтобы быть ближе к своей старой подруге. А пока она станет искать работу управленца среднего звена в местных фирмах, чтобы со временем накопить денег для переезда и поступить на юридический факультет какого-нибудь престижного университета. Может, к осени ей даже удастся съехать с этой тесной квартирки и арендовать частный дом.
Настроение было прекрасное. И не только благодаря размышлениям о перспективах будущего. Сегодня произошла одна интересная вещь, которая доставила ей приятные эмоции и в то же время несколько напугала ее. Она опять встретила того молодого человека, который в тот день наблюдал за ней у дверей университета.
Вспомнив о том случае, она поднялась с дивана и подошла к раковине, на которую она, зайдя в квартиру около трех часов назад, положила букет цветов, подаренный им. Она стала опять искать хрустальную вазу, которая раньше стояла на тумбочке возле телевизора. Похоже, старая горничная Аманда опять ее куда-то подевала. Походив по квартире несколько минут в поисках вазы, она опять вернулась на кухню. Взяла цветы и поднесла их к лицу, вдыхая аромат.
Она представила себе того молодого человека, восторженный взгляд его больших черных глаз. И опять подумала, какой он странный. Кто дарит цветы почти незнакомой девушке, да еще у дверей университета в последний день учебного года? Если бы она получила их на свидании – но уж точно не на первом, - ужиная в каком-нибудь ресторане или на свой день рождения, - что, впрочем, тоже не совсем обычная ситуация, - то она хоть как-то смогла бы это понять. Но он поступил совсем иначе. Просто подошел, протянул ей букет и тихо сказал: «Это тебе. Они тебя украсят. Словами мне всего не выразить. И не забудь внимательно осмотреть обертку».
Она улыбнулась, вспомнив, как он, дождавшись ее у дверей северного корпуса, подошел к ней с этим букетом и сказал те странные слова. Они вызвали у нее невероятное умиление; в то же время она не могла не поразиться, насколько нелепым, в ее представлении, было поведение того парня. Ей казалось, что в его действиях было что-то несуразное, сентиментальное, и она чуть не представила себя в роли героини какой-нибудь мыльной оперы или любовного романа, которые она часто видит на стеллажах книжных магазинов.
Она не без любопытства подняла букет и, слегка отвернув целлофановую обертку, заглянула внутрь. Сбоку был аккуратно вложен маленький конверт, влажный от воды. Она аккуратно достала его, стараясь не пораниться о шипы цветов, отложила букет и присела на диван. Еще один сюрприз.
Она медленно открыла конверт и достала оттуда небольшую открытку. Белая, с розоватым окаймлением, пахнущая так же, как и букет. Слова, написанные размашистым почерком, были слегка размыты.
Таких подарков она еще не получала. Несколько минут она, замерев от удивления, всматривалась в эти восемь простых строчек. И только когда до нее наконец дошел смысл этих слов, она задумчиво улыбнулась, и, прикрыв глаза, вновь представила себе ту сцену около университета. Потом опять стала перечитывать эти строки. Сначала остановилась на четвертой строке, пробежала ее глазами несколько раз туда и обратно, будто дислексия мешала ей понять ее содержание. Потом несколько раз повторила последнюю строчку вслух: «And all I’ll ever crave is thee».

Внизу он приписал:

Если ты еще не знаешь, 2 июня состоится выпускной вечер в отеле «Doubletree». Там будут почти все наши знакомые и друзья. Ты ведь придешь? Не обязательно, чтобы это было свидание. Просто будь там.

Элтон


«Кто этот парень, и что заставило его написать эти строки? – подумала она. – Я и раньше замечала, что он какой-то странный, как и друзья, с которыми он водится, но это… Он просто ненормальный».
Она отложила открытку на стол и поднялась. Прошла к холодильнику, налила себе лимонада из графина, бросила туда несколько кубиков льда.
- Он ненормальный, просто ненормальный! – вслух повторила она перед тем, как вернулась в комнату. 
Она включила телевизор, переключила на канал WGN. Потом, когда ей стало скучно, нашла канал местных новостей. Она подложила за спину подушку и вытянула ноги перед собой на диване. Несколько минут она пыталась расслабиться, отвлечься от содержания той записки.
Состояние было странное, взбудораженное. Будто она выпила несколько чашек крепкого кофе подряд. Ко всему этому примешивалась какая-то странная, пугающая таинственность сегодняшней встречи с тем молодым человеком. Его голос, выражение его лица, когда он подошел к ней вплотную, чтобы произнести те слова, продолжали всплывать у нее перед глазами. В какой-то момент он даже показался ей очаровательным: стройный, широкоплечий, с пышными волосами, зачесанными назад, всегда одетый с безупречной аккуратностью, которая гармонировала с прямым взглядом из-под его аккуратных черных бровей и размеренной, грамотной речью.
Она взяла в руки открытку и стала слегка поглаживать ее ладонью. Потом машинально перевернула ее на обратную сторону. И тут ее взгляд привлекла одна единственная строка, написанная какими-то другими чернилами. Похоже, сюрпризы на сегодня не закончились.
Она поднесла записку близко к лицу. Буквы были крупные, неразборчивые, совсем непохожие на почерк на обратной стороне. Было заметно, что человек, который их написал, сильно волновался.

Ты ведь не будешь еще одним моим разочарованием? Если не придешь на вечер, обязательно позвони мне.

Несколько минут она сидела в оцепенении, держа онемевшими пальцами открытку и уставившись в экран телевизора. Она представляла себе сцены. Образ того парня, его взгляд стоял перед ее глазами настолько явно, как если бы он сидел на диване напротив нее. И она вдруг подумала, что сейчас ей даже этого бы хотелось.
Прошло минут пять перед тем, как она встала и пошла к бару налить себе мартини. Она заполнила фужер дополна и залпом выпила. Потом прошла в спальню и легла на кровать, закрыла глаза.
Она представляла себе, что, должно быть, испытал человек, который написал эти строки. Всего несколько слов, но сколько в них крылось печали!
Она и раньше слышала печальные истории, рассказы о неразделенной любви, и все такое. Она сочувствовала как могла, говорила успокаивающие слова. Как тогда, когда Лилли рассталась со своим парнем, который уехал от нее в другой штат, получив предложение выступать в профессиональной баскетбольной лиге. Но еще никогда, даже когда она слушала историю своей самой близкой подруги, она не могла представить себя на месте человека, который рассказывает свою историю. А сейчас почти посторонний человек, не рассказав ничего о своей любовной истории, заставил ее переживать, написав одну единственную и, казалось бы, очень простую фразу.
Проспала она недолго. Ее разбудил звук телевизора, который она забыла выключить в гостиной. Она поднялась и пошла в ванную комнату.
После душа она почувствовала себя бодрее. Туман в голове немного рассеялся, но ее все еще не покидали странные ощущения, которых она раньше никогда не испытывала. Странный сегодня денек.
Она села за письменный стол, сняла трубку телефона и начала набирать номер подруги. И, к ее удивлению, на этот раз на том конце провода ей ответил живой человек, а не машина.
- Привет, Лилли. Как живешь? – спросила она.
- Неплохо. Рада тебя слышать, -  ответил бодрый голос. – Не забудь, что в августе у нас с Заком помолвка. Ты приедешь?
- Непременно, Лилли. А у меня на следующей неделе «выпуск». Жаль, что тебя здесь не будет.
- У тебя какой-то вялый голос, Дженни, - заметила Лилиан. - Что-то случилось?
- Нет, просто хотела тебе кое-что рассказать. Сегодня случилось кое-что очень странное. И в то же время очень милое. Ты просто не поверишь!
- Я так и подумала, - шутливо заметила Лилиан. – Ты мне звонишь только когда хочешь поделиться какой-нибудь «милой историей». Итак, кто же он? – И она рассмеялась каким-то неестественным, деланным смехом.
Дженнифер улыбнулась и, откинувшись на спинку удобного кожаного кресла, начала свой рассказ:
- Я раньше видела его на уроке по журналистике и массовым коммуникациям каждый четверг. Симпатичный парень. Но очень уж странный. А его друг, этот Рик Макдауэлл, – страшный воображала, хотя внешне тоже не дурен собой. Один раз я с ним крепко поспорила. Он меня совсем вывел из себя. Решил, что лучше меня разбирается в судебной системе США.
- Да как же он посмел спорить с таким гением, как наша неповторимая Дженнифер Всезнающая Багсли! – добродушно пошутила Лилиан.
- Так вот, слушай. Этот парень, о котором я говорю…В последнее время он за мной все время наблюдает. На уроке как не оглянусь – он смотрит на меня своими восхищенными глазами. И почти ничего не говорит в моем присутствии, даже не подходит, чтобы поздороваться и заговорить. Странное дело…Меня он немного пугает. А недавно он вообще…
- Не думаю, что это какой-то опасный тип, который тебя преследует, - рассмеялась Лилиан. – Просто ты ему нравишься…
- Подожди, ты дослушай до конца, - сказала Дженнифер, сдерживая смех. - Один раз, месяца четыре назад, он подошел ко мне и предложил угостить кофе. Мы сидели в кафе и беседовали, рассказывали друг другу о себе. Очень обаятельный и всесторонне развитый молодой человек. Но после того разговора он стал замкнутым, неразговорчивым. Как видит меня, сразу замолкает и просто сидит, любуется. Будто я какая-то картинка в журнале. А сегодня он меня просто убил. Подошел и, сказав самые нежные слова, которые я когда-либо слышала, подарил мне огромный букет цветов.
 - Он иностранец? – спросила Лилиан. – Может быть, француз?
- Нет, не француз. Говорит почти без акцента. Он из Азербайджана, что на стыке Европы и Азии. Он в тот день мне много и увлеченно рассказывал о своей стране. Я тогда узнала для себя много нового. И не злил меня, как тот умник, его дружок, который считает себя экспертом по всем вопросам.
- А какие цветы? – поинтересовалась Лилиан.
- Красные розы. Одиннадцать штук, - ответила Дженнифер. – Но и это еще не все. Вместе с букетом он передал мне записку. Вот, послушай. – И она взяла открытку со стола и принялась читать. Когда она закончила, последовала пауза, которую потом прервала Лилиан.
- Как романтично, Дженни! А мой Зак мне никогда цветов не дарит. А о стихах я вообще не говорю. Только раз, около года назад, когда я случайно забеременела, он сказал: «Лилли, Лилли, что же мы натворили!» - И она опять рассмеялась. Это был полный вымысел.
- Ты все умеешь превратить в шутку, Лилли. Так вот…Он хочет, чтобы я пошла с ним на выпускной бал. Даже не знаю, что делать. Я, конечно, и так собиралась там появиться, но если все увидят меня с ним…
- Опасаешься, что твои многочисленные ухажеры тебя приревнуют и перестанут приглашать на вечеринки? – спросила Лилиан с иронией в голосе, которая была дозволена только ей. – Но…почему бы тебе не добавить еще одного обожателя в свой список?
- Перестань, Лилли, - сказала не без досады Дженнифер. – Ты же знаешь, что после Джеффри я решила отказаться от серьезных отношений. По крайней мере, на время. К тому же, я, скорее всего, осенью поступлю в Стэнфордский университет и уеду. А пока я буду наслаждаться жизнью, как раньше. Потом такой возможности не будет.
- Дженни, Дженни…когда-нибудь ты поймешь, что пора уже успокоиться и сделать свой выбор. Время то бежит…Но если ты решила уехать – другое дело. Только не флиртуй с этим парнем – это было бы несправедливо. И не исчезай, а то ему придется тебя разыскивать только для того, чтобы получить отказ. Но, если хочешь знать мое мнение, он самый достойный из всех мужчин, которых ты когда-либо встречала.
- Конечно, Лилли, ты права, - сказала она, вздохнув. – Но ты не на моем месте. Каждый поступает по своему разумению. И сейчас я точно знаю, чего хочу, а чего - нет. – И, сделав короткую паузу, она добавила: - Спасибо, что выслушала.
- Рада была тебя слышать. Не исчезай, – сказала Лилиан и положила трубку.


*****
Эльтон приехал минут за двадцать до начала вечера. Припарковав машину в передних рядах на огромной стоянке отеля «Doubletree», он направился по ярко освещенному коридору к лифту, где его приветствовал молодой швейцар в служебной униформе и белых перчатках.
На девятом этаже отеля все было готово к проведению выпускного вечера. В углу помещения стоял помост с музыкальными инструментами, на котором должна была выступать музыкальная группа, приглашенная администрацией университета. У огромного застекленного окна, открывавшего вид на большой сад, дышащий свежестью миллиона лиственных растений и редкостных цветов, в ряд стояли столы с медными котлами, из которых доносился аппетитный запах свежеприготовленных блюд. В противоположном углу от сцены, за длинным прямоугольным столом, заставленным графинами с соком, вином, пластиковыми контейнерами с безалкогольным пивом и содовыми напитками, стоял Ларри, работник Starbucks, протирая большие фужеры и аккуратно расставляя их по периметру стола. Рядом со сценой в три длинных ряда стояли стулья, на которых скучали ранние посетители.
Выпускники уже начинали подтягиваться. Эльтон прошел к стульям и сел неподалеку от двух скучающих молодых людей без пар, всем своим видом выдававшим, что им просто больше нечем заняться в этот субботний вечер. Члены музыкальной группы не спеша подготавливали сцену к началу выступления.
Группа состояла из трех человек. Невысокий молодой человек с длинными волосами и маленькой сережкой в ухе, одетый в красный замшевый костюм с блестками, стоял у микрофона и проверял аппаратуру. «Раз-два, раз-два, проверка», - повторил он раз пять перед тем, как засвидетельствовал исправность оборудования, и двое поджарых молодцов, поспевших на помощь из глубины комнаты, сдвинули две огромные колонки на металлических ножках в противоположные концы сцены. Тогда толстый бородатый верзила средних лет, сидевший на высоком стуле перед синтезатором в углу, выпрямился и окинул взглядом комнату, приготовившись начать работу, а его напарник, седой высокий джентльмен в широкополой шляпе, никак не соответствующей полуофициальной атмосфере этого мероприятия, вынул из футляра гитару, и, нежно погладив ее по позолоченному грифу, словно задабривая перед выполнением ответственного задания, начал неторопливо настраивать струны и наигрывать аккорды.
Эльтон ждал ее появления. Чувство нервного возбуждения охватило его с того момента, как он вошел в это помещение, и он постоянно смотрел на часы; в то же время к этим ощущениям примешивалась торжественность и непринужденность атмосферы настоящего праздника. К тому же, он утешал себя мыслью о том, что присутствует на мероприятии, которое она никак не может пропустить, как и все, кто сегодня отмечает получение степени бакалавра.
Наконец, наступил торжественный момент. Молодые люди в смокингах и их девушки, одетые в роскошные вечерние платья, перестали переговариваться и замерли, обратив взгляд на сцену. К микрофону в середине помоста вышел молодой человек с длинными волосами.
- Добрый вечер, друзья. Мы рады приветствовать вас в отеле «Doubletree». Я Чак Ворли, а позади меня – Дэниэл (гитара) и Хэнк (синтезатор). Мы постараемся сделать так, чтобы вы не скучали. Сегодня мы для вас сыграем все – от легкого рока и трендовой попсы до блюза и «кантри», чтобы каждый из вас смог получить удовольствие. Так что, горячие парни и леди, звоните своим предкам и предупредите их, что вернетесь поздно, а вы, слабонервные, затыкайте уши или уходите домой смотреть телевизор, – шоу начинается!
После того, как смолкли одобрительные возгласы, заиграла громкая музыка. Огромные колонки загремели, заглушая разговоры присутствующих; большая часть круглых плоских ламп, освящавших это огромное помещение, была выключена, и свет в комнате стал тусклым. Большие прожекторы, подвешенные к потолку, начали крутиться с бешеной скоростью, излучая свет, разлившийся по комнате огромными бегающими темно-лиловыми пятнами, создавая эффект светомузыки.
Эльтон остался сидеть на месте. Он пытался скрасить тягость ожидания, наблюдая, как несколько десятков молодых людей и девушек двигаются под громкую музыку, изредка выкрикивая от удовольствия какие-то слова, которые заглушали неумолимо кричащие колонки; эта картина вызвала на его лице легкую улыбку; вскоре он присоединился к группе сидящих наблюдателей, пересев в противоположный конец от сцены, чтобы пощадить свои барабанные перепонки.
Группа пела в основном композиции других исполнителей. После «Born to be wild» прозвучала композиция «Power of Love», та самая песня, которая напоминает о сценах из фильма «Назад в будущее», а далее – «I love rock-n-roll» и «You’ve lost that loving feeling» группы The Righteous Brothers.
Через некоторое время появился Вонг, тот самый китайский гуру, увлекающийся информационными  технологиями, в сопровождении трех российских студентов; его товарищи присоединились к другим на танцплощадке, а он присел на стул рядом с Эльтоном.
Эльтон продолжал наблюдать за происходящим, нервно ерзая на стуле. Чтобы отвлечься, он попытался завести разговор с Вонгом, который сидел с отсутствующим видом, попивая апельсиновую соду и похлопывая по краю стула ладошкой в такт музыке. Но разговор не получался, и Эльтон еще раз убедился, что этого парня мало что интересует, кроме компьютеров. Да и вообще, слова для него были далеко не самым важным. Гораздо важнее и интереснее были цифры – «единица» и «ноль». Мистер Клейтон, учитель истории, которому руководство университета поручило присмотреть за беснующейся молодежью, сидел чуть поодаль с видом человека, которому все надоело, покуривая маленькую сигару и тем самым нарушая правила, установленные администрацией отеля.
Рик появился гораздо позже. Как и некоторые его товарищи, он считал правилом дурного тона появление вовремя на традиционном выпускном вечере, проводимом руководством университета в конце учебного года. Когда же он вошел, Эльтон страшно обрадовался, что теперь у него есть с кем поболтать, чтобы скоротать время, проводимое в ожидании.
Осмотревшись вокруг, Рик, щурясь от искусственного сизого дыма, который вдруг заструился откуда-то сверху, с потолка, подошел к нему и поздоровался, опустившись рядом на стул.
- Здорово, дружище, - бросил Эльтон. - Что-то ты сегодня припозднился. Опять пил пиво в баре «Хот Фэлкон»?
- Нет. Мы с Сандрой были у Берни. Там за соседним столиком сидело еще человек десять наших знакомых, и все вспоминали ушедший учебный год. А тебе я не дал знать только потому, что подумал, что ты, наверно, не захочешь пропустить начало вечера.
- Да, я жду Дженнифер, - Эльтон вздохнул, и, поправив задравшийся рукав смокинга, спросил: - Ее там не было?
Рик зевнул, прикрыв рот рукой, потом развалился на стуле и, несколько секунд наблюдал за маленькой раскрашенной блондинкой, скучающей с бокалом вина в противоположном конце комнаты. Потом повернулся к Эльтону и сказал, улыбнувшись:
- Она давно не появляется у Берни. Видимо, не считает нужным удостоить нас, недалеких, по ее мнению, простачков, своим вниманием. В последний раз она поругалась с Кори, и он теперь обходит ее стороной, а она, увидев его издалека в университете, отворачивается и, даже не поздоровавшись с остальными, уходит прочь. «Нарцисс» чистейшей воды. Знаю, я уже это говорил, но хочу еще раз тебя предупредить: не связывайся с этой Дженнифер. Она не из тех, кто сможет тебя оценить и дать тебе то, что ты заслуживаешь. А ты заслуживаешь большего. Уж поверь мне, я в этом кое-что смыслю.
Все это для нее не более, чем игра, исход которой в конечном счете лишь убедит ее в своем превосходстве над всеми. А потом, когда все закончится, она будет считать это своей очередной победой, а ты станешь ненавидеть всех женщин, и тебе останется лишь напиваться в одиночестве по выходным и с горечью вспоминать о ней, глядя на свой диплом в стеклянной рамке, повешенной на стену одинокого офиса.
Рик хотел его предупредить. И считал, что чем более уныло звучали эти жестокие слова, тем они были убедительнее. Но все его предупреждения не возымели действия. Услышав эти слова, Эльтон лишь поморщился и раздраженно передернул плечами. Она не вызвала у него каких-либо негативных эмоций, так как он уже слышал подобные слова от друга; более того, он уже испытал то, что описал Рик, много лет назад, и теперь его уже не пугала мысль о том, что он получит от женщины отказ.
Несколько минут он думал, смотря на танцплощадку невидящим взглядом. Очнулся он лишь когда длинноволосый музыкант вновь подошел к микрофону и, пытаясь перекричать улюлюкающую публику, пришедшую в экстаз от великолепно исполненного «Отеля Калифорния», объявил: «Всем спасибо. А теперь мы немного сбавим темп. Парни, хватайте своих девушек, сейчас будет жарко!»
Когда заиграла песня «Still got the blues», cвет в помещении потускнел, а искусственный дым стал рассеиваться. В центре комнаты стало меньше народа. Разговоры и выкрики молодых людей, опьяненных красным вином и торжественностью мероприятия, прекратились; возбужденные выплеском адреналина и радостями пубертатного ребячества, они удалились на веранду, чтобы там продолжить веселье, уступив место на танцевальной площадке парам.
В комнате сделалось тихо, и ничто не нарушало тишину, кроме слегка охрипшего от громкого пения голоса Чака, сидящего на высоком стуле подле гитариста.
- Я буду на веранде, - сказал Рик, когда песня закончилась и музыкальная группа объявила десятиминутный перерыв. – Хочу подышать свежим воздухом.
Когда он вышел, несколько минут Эльтон ходил по комнате, здороваясь со знакомыми, которые были в прекрасном настроении и расточали комплименты и шуточки. Некоторые его товарищи, у которых, видимо, были планы продолжить празднование по случаю окончания университета в другом месте, уже собирались уходить и, воспользовавшись паузой, тепло прощались с теми, кого они, вероятно, больше не увидят никогда, пожимая руки и выражая искренние пожелания удачи и успеха.
Музыканты, куда-то исчезнувшие со сцены, вернулись на свои места. Эльтон походил еще немного по комнате, в которой стало просторнее после того как часть участников этого действа удалилась, а потом, после того, как группа сыграла «Nothing’s gonna change my love for you», направился к широкой двери, ведущей на огромную веранду, отделявшую комнату от сада лиственных растений.
Рик неторопливо курил, уставившись на ряд растений, посаженных рядом с высоким покрашенным забором. Похоже, он о чем-то размышлял.
- Заходи, Элтон, - бросил он не поворачиваясь. – У меня немного заболела голова, и я решил отдалиться на время от шума.
- Расскажи, что у тебя новенького, - предложил Эльтон и встал рядом с ним, облокотившись о высокие перила. – А то я тебя совсем потерял из виду после твоего возвращения из Пасадены.
- Я как раз собирался предложить тебе съездить после вечера на кофе к Берни, - сказал Рик. – У меня есть что тебе рассказать.
- Расскажи сейчас.
- Я уезжаю в Лос-Анджелес. Меня приняли в UCLA. Буду там изучать право. Как же это здорово, старик! Жаль только, что ты не сможешь поехать со мной. Что скажешь?
- Поздравляю, Рикки, - отозвался Эльтон, улыбнувшись натянутой улыбкой. - Когда уезжаешь?
- Я еще не окончил университет. Мне остался еще один семестр. Я имею право присутствовать на этом вечере только потому, что девушка, с которой я сегодня пришел, Сандра, «выпускается» на следующей неделе. Вся эта работа в магазине меня вымотала настолько, что я сбавил обороты в учебе и степень бакалавра получу за пять с половиной лет вместо четырех, как ты.
- Я очень за тебя рад, старина. Ты ведь так давно стремишься к этому. Мне тоже тебя очень будет не хватать. Но ты ведь оставишь мне свои координаты? Мы с тобой обязательно спишемся. Когда едешь?
- Скорее всего, после нового года. Они согласились меня принять уже сейчас, и я могу получить перевод и степень бакалавра в UCLA перед тем, как начну там изучать юриспруденцию. Но в таком случае мне придется проучиться там лишний год, чтобы получить «кредитные часы», которые они не принимают от нашего университета. Мать уговорила меня остаться до зимы в Атланте, получить здесь диплом и только потом переехать в Калифорнию.
- Я вот подумал: а что, если ты ко мне следующим летом приедешь погостить…Познакомлю тебя с моими родителями и братом, проведем время на даче у моего друга, он тоже такой, как ты, философ, вам будет о чем побеседовать…Что скажешь...
Эльтон не договорил, вдруг заметив, что Рик повернулся и стал смотреть через стекло куда-то далеко, в глубь комнаты. С минуту он внимательно наблюдал за происходящим в зале, потом перевел взгляд на Эльтона и сказал: 
- Дженнифер появилась. Разговаривает там с каким-то щеголем. Вон, посмотри.
Эльтон повернулся к двери и несколько секунд искал ее рассеянным взглядом. Потом, не сказав ни слова Рику, быстро повернул дверную ручку и зашел в комнату. Некоторое время он стоял неподвижно, впившись в нее взглядом; звуки в комнате на мгновение исчезли, и кроме нее все вокруг временно перестало существовать.
Она беседовала с молодым человеком с торчащими во все стороны волосами. Одет он был в пеструю рубаху и темный пиджак; золотая цепочка часов свисала из кармана его пиджака. Несмотря на внушительный рост, голос у него был какой-то неуверенный и писклявый. Он озирался по сторонам, особенно когда Дженнифер заливалась звонким смехом после шуток, которые были не столько смешными, сколько вульгарными, словно опасаясь, что их кто-то услышит. И все время повторял после ее реплик «абсолютно», одобрительно потряхивая головой. Да и вообще, в его повадках было что-то женоподобное.
На ней было черное обтягивающее платье с длинным разрезом, подчеркивающее ее изящную фигуру; распущенные волосы доходили до талии. Благодаря высоким каблукам она казалась выше всех остальных женщин в комнате и даже некоторых мужчин.
Когда музыкальная группа закончила петь очередную песню и в воздухе повисла тишина, он отошел от двери, ведущей на веранду, и направился в ее сторону.
Она повернулась, и их глаза на мгновение встретились. На несколько секунд в воздухе повисло смущение. Он не отводил прямого взгляда, будто пытаясь отразить стальной блеск ее больших серых глаз и что-то в них прочитать, заглянуть ей в душу. Наконец, заметив, что пауза затянулась, она проговорила:
- Привет, Элтон. Рада тебя видеть. А это Бадди. Мы с ним учились в одной школе в Мемфисе. А потом он тоже переехал и поступил сюда. Представляешь, какое совпадение?
Он окинул взглядом молодого человека. Потом быстро повернулся к ней.
- Я ищу пару. Ты со мной потанцуешь?
Последовало непродолжительное молчание. Несколько секунд она смотрела то на него, то на Бадди, потом, наконец, сказала:
- Почему бы и нет. Подожди меня около сцены, я сейчас буду.
Он повернулся и направился к стульям, столкнувшись на полпути с танцующей парой. Он медленно опустился на стул. Его тянуло вернуться туда, к ней, и увести ее от этого щеголя. Или, в крайнем случае, вытолкнуть его из дверей помещения, если будет мешать. Но потом, убедив себя в том, что ее не связывает с этим школьным приятелем ничего, кроме воспоминаний о старых добрых временах, он успокоился и стал наблюдать, как толпа народа быстро двигается под «YMCA».
Через несколько минут она уже ходила по комнате, заводя разговоры со старыми знакомыми. Музыканты стали после каждой песни брать двухминутные перерывы – было видно, что они подустали, и вечер близится к концу.
Прошло минут двадцать перед тем, как она, повернувшись в его сторону, направилась в его направлении, к сцене. Эти несколько секунд показались ему невероятно долгими. Казалось, она пробирается через толпу битый час, и каждое ее движение происходит как в замедленных съемках. На несколько секунд он прикрыл глаза, и все вокруг стихло. А когда очнулся, она уже сидела на стуле рядом с ним, перекинув ногу на ногу.
Он внимательно посмотрел на нее. Заметив, что он ее разглядывает, она улыбнулась, потом отвернулась и стала смотреть перед собой, на танцующие пары.
- Ты прочитала мое послание? – спросил он, едва заметно придвигая к ней стул.
Она повернулась к нему. Несколько секунд она рассматривала его лицо.
- Прочитала, - ответила она, положив руки на колени перед собой. – Ты меня поразил. И немного напугал…
Она замолчала, уставившись в одну точку. Не знала, что сказать. Вернее, обдумывала свои слова.
Она окинула его любопытным взглядом, похожим на тот, каким смотрят женщины при первом знакомстве, вглядывалась в его поблекшие глаза. Ей вдруг захотелось узнать все, что творится в его голове, оказать сочувствие и понимание. Захотелось быть рядом и разделить с ним его переживания. Она даже на мгновение представила, как обвивает руками его шею и подставляет губы для поцелуя.
Она привыкла справляться с такими мимолетными порывами, показывать своим видом строгую, напускную неприступность. Но в тот вечер ей не хотелось останавливаться. Она хотела дать волю своим эмоциям.
Так и произошло. Сначала танцы под «Lady in red» заставили ее почувствовать себя на пределе романтических ощущений, а потом у нее словно был провал памяти, после которого она очутилась с ним наедине в тишине прохладного июньского вечера, который, если и не заставил ее переживать, то запомнился ей как нечто необыкновенное и прекрасное. Он, заперев дверь, выходящую на веранду, на ключ, чтобы избежать появления нежданных гостей, жадно целовал ее, поглаживая ее обнаженные плечи. Потом он предложил поехать к ней домой.
Она вовремя остановилась. Здравый Смысл, который всегда был ее лучшим другом, не подвел ее и в тот вечер. И если бы не он, то тот вечер, вне всяких сомнений, закончился бы не только поцелуями и объятиями.
Это была слабость, которую она просто должна была в себе подавить. Ради себя и ради него. Здравый смысл взял верх над временным порывом страсти, который затуманил ее рассудок, опьяненный его обаянием и обильным количеством апельсинового пунша. И когда он стал страстно целовать ее лицо на пороге ее квартиры, придвинув к дверному косяку, она осторожно отодвинула его, поправила смятое платье и упавшую бретель и попросила его удалиться.


*****
Он встал с кресла и не спеша подошел к письменному столу. Взял лежащий сверху разноцветный кулек и вынул из него большую папку. Открыл ее, перевернул мягкий белый вкладыш. За ним в прозрачной пленке была вложена бумага с темно-синим окаймлением, на которой красовались наклонные строчки и подписи внизу.
Диплом бакалавра. Четыре года усердных трудов. Долгие часы за книгами, тысячи прочитанных страниц, десятки написанных курсовых работ в тишине его комнаты в общежитии и компьютерного зала. Сотни объемных проектов и увлекательных дискуссий. И незабываемое время, проведенное в компании друзей на территории университета, в кафе и на вечерах.
Минуты две он смотрел на диплом. Потом аккуратно закрыл папку и опять полез в кулек. Достал оттуда справочник с номерами телефонов и адресами студентов и стал перелистывать страницы.
Сегодня воскресенье. Три дня назад был последний день, когда он видел своих товарищей в университете во время «выпуска». Некоторые из них останутся в городе и станут здесь устраивать свою жизнь, другие разъедутся по стране в поисках работы и лучшей жизни. Одни будут лелеять воспоминания об этом времени, поместив свои дипломы в дорогостоящую рамку и повесив их на стену своего офиса, станут с жаром рассказывать о своих студенческих годах друзьям; другие уберут эту бумагу куда-то далеко, в ящик стола, и забудут о ее существовании до тех пор, пока она не понадобится при трудоустройстве, оставив позади эти годы с легкостью человека, наконец освободившегося от непосильного бремени и обретшего свободу.
Он посмотрел на первую страницу справочника. Сверху огромными буквами было написано «Класс 2000 года», а внизу были помещены в несколько рядов фотографии всех выпускников. Он стал разглядывать каждое фото в отдельности, вспоминая человека, который на нем был изображен.
Он вспоминал сцены из своей повседневной жизни – на занятиях, в студенческом холле, в кафе у Берни. Эти мысли одновременно и вызвали у него улыбку и навеяли какую-то странную грусть. Он вдруг представил себе, что скоро покинет это место навсегда, и все эти люди исчезнут из его жизни. И единственное, что у него останется от них, – справочник и диплом, которые он сейчас держит в руках.
Ее фотография была слева, в нижнем ряду. На ней она, как всегда в торжественных случаях, улыбалась своей белоснежной улыбкой, а ее глаза будто излучали блеск, выделявшийся на черно-белом фоне страницы толстого справочника.
Несколько минут он смотрел на ее фото. Он вспомнил, как два дня назад, на следующий день после «выпуска», он написал ей email, в котором наконец выразил то, что для него было самым важным.
Он вспомнил, как в тот день схватил университетскую газету и стал быстро перелистывать страницы в поисках контактной информации редакции. Наконец, его взгляд остановился на строке «Дженнифер, внештатный корреспондент», под которой был мелкими буквами указан адрес электронной почты. Он тогда свернул газету и выбежал из общежития, ринулся к дверям учебного корпуса. Вбежал в компьютерный зал и сел за свободный «Celeron». Ввел URL в адресной строке и стал дожидаться открытия веб-страницы студенческой газеты, нервно постукивая пальцами по краю клавиатуры. Вышел на страницу с «контактами» работников газеты, нашел в списке «Дженнифер Багсли» и дважды щелкнул по соответствующему «линку». А когда на экране открылось окно, он на несколько секунд замер на месте, уставившись на пустой экран, потом сделал глубокий вдох, и его руки машинально опустились и быстро забегали по видавшей виды клавиатуре.

Я все время вспоминаю тот вечер. Не могу забыть тебя. Ты нужна мне здесь и сейчас. Я люблю тебя. Поскорее позвони мне.

Элтон

P.S. Я знаю, что нельзя писать такие письма на электронную почту газеты. Но, если честно, мне все равно. Только так я могу быть уверен, что ты мне ответишь.

Несколько минут он сидел без движения. Потом вскочил с кресла, бросился в коридор и, быстро повернув ключ в замочной скважине, выскользнул за дверь.
В учебном корпусе было безлюдно. Большинство студентов, составлявших «население» студенческого городка, уже разъехались по домам; а те из них, кто решил провести еще несколько дней в городе перед отъездом, отдыхали на скамейках, расположенных справа от большого фонтана, наслаждаясь веселыми разговорами о событиях ушедшего учебного года.
Он пересек вестибюль и, пройдя по пустому коридору, завернул налево, к компьютерному залу. Вбежал внутрь и стал быстро искать по карманам какой-то предмет. Наконец, он нашел еще действительное удостоверение личности студента и, показав его молодому работнику, сидевшему перед сервером за высокой стойкой, ворвался в комнату, где стояли компьютеры. Быстро отодвинул стул и сел. Вызвал почтовую программу. После нескольких долгих минут, сервер почтовых сообщений закончил «скачивание» электронных писем.
Ее сообщение было вторым в списке сверху, сразу после письма от администрации университета с поздравлениями по случаю получения диплома.
Чувствуя, как медленно учащается дыхание, он щелкнул по строке сообщения.

После того вечера я долго думала о том, что произошло. Должна сказать, что ты меня на мгновение очаровал, приворожил своей обезоруживающей искренностью. А я, как наивная девчонка школьного возраста, позволила себе на время потерять рассудок. Это произошло так быстро, что я даже не успела сообразить, что происходит. 
В первую очередь я хочу выразить тебе признательность. За то, что ты способен так любить. Любить страстно, безудержно, без оглядки, не требуя ничего взамен. Таких людей, как ты, так мало в наше время, и, понимая, насколько тяжело тебе приходится в этом жестоком мире, я хочу сказать тебе одно: я восхищаюсь тобой. Как человеком, как личностью.
В то же время я хочу прояснить ситуацию, чтобы между нами не осталось ничего недосказанного. В тот вечер я вовсе не хотела посылать тебе ложных сигналов. И вспоминая события того вечера, я не могу не ощущать чувство вины. За то, что не обуздала свой мгновенный порыв и позволила себе дать волю эмоциям. В такие моменты очень трудно контролировать свои действия – ты знаешь это не хуже меня, - и я сейчас даже не представляю себе, что заставило меня в последний момент опомниться.
Я благодарна тебе за то, что ты чувствуешь. И за тот вечер. Ты заставил меня почувствовать себя по-настоящему любимой и желанной – в первый раз за долгое время.
Ты удивительный человек. Ты любишь меня без всяких причин и помыслов. Просто любишь, и все. Любишь за то, что я есть. Но ты не можешь любить за нас обоих. А в моем сердце сейчас нет места для любовных романов. Нет места для восторженных вздохов и слез. Прости меня.
Ты ведь сам знаешь, что мы с тобой не подходим друг другу. Мы слишком разные, чтобы быть вместе. Мы с тобой из совершенно разных миров. Нас отделяет огромное расстояние – как в прямом, так и в переносном смысле, и это никогда не изменится. Именно поэтому я решила, что не стану медлить с этим признанием.
Ты заслуживаешь счастья, как никто другой, и я искренне желаю тебе встретить человека, который тебе его подарит. Поверь мне, этот день настанет. Но только не сегодня и не со мной. Береги себя.

Дженнифер

Несколько минут он сидел в оцепенении, уставившись на экран монитора. И только когда моторные функции его организма восстановились, он, поборов желание схватить клавиатуру и грохнуть ею по столу, взял «мышь» и, несколько раз нажав на стрелку в правом нижнем углу экрана, вернулся в начало письма.
Он перечитал письмо. Потом вытянул руку вперед и стал поглаживать ладонью холодное защитное стекло монитора.
В эти минуты он не видел рядом с собой никого и ничего. Будто весь окружающий мир сосредоточился на сервере почтовых сообщений, внутри этого «Макинтоша», в этих строках, и обрушился в один миг. Ему хотелось, чтобы все вокруг - этот компьютер, эта комната, это здание – исчезли, как после пробуждения от долгого сна.
Когда он наконец осмыслил суть прочитанных строк, он закрыл окно почтовой программы, медленно поднялся со стула и, низко опустив голову, вышел из компьютерного зала и пошел обратно, к общежитию.


*****
Забыть ее было не просто. Он не привык бежать от своего прошлого, вычеркивать из памяти события, которые произвели на него впечатление и оставили неизгладимый след в его жизни. И именно эта неспособность воспринимать все с легкомысленной беспечностью, характерной для большинства людей его круга, препятствовали его желанию оставить все позади и снова зажить своей обычной жизнью.
Иногда он завидовал своим знакомым, которые относились ко всему с оттенком безразличия, оберегавшего их от переживаний, связанных с событиями личной жизни. Но он никогда не смог бы быть на их месте. Он никогда не смог бы напиться вдрызг, чтобы «потопить горе» в бокале спиртного. Не смог бы завести легкий флирт. Не смог бы пойти на вечеринку или в бар, когда настроение хуже некуда, и «вытрясти» всю грусть, танцуя под шумную дискотечную музыку.
После «выпуска» он провел несколько месяцев в уединении своей съемной квартиры на окраине Атланты. И тогда впервые узнал, что такое депрессия. Рик наведался к нему два раза, а потом и вовсе исчез, когда у него прибавилось работы в магазине, и стал работать по ночам за прилавком, собирая на счет в банке скудные сбережения для переезда в Лос-Анджелес. Когда же Эльтон оправился, воспрянул духом, и у него вновь появился вкус к жизни, все стало по-другому. Он потерял счет времени. Каждый день был одновременно и похож на другой и сулил новые эмоциональные подъемы. Он начал играть в пинг-понг с Вонгом, стал часто бывать у Берни, появлялся и в пиццерии, куда захаживал Рик.
Через семь месяцев после окончания университета он получил работу менеджера по продажам на частичную занятость в местной фирме, занимающейся реализацией персональных компьютеров и обслуживанием оргтехники. Это было настоящим спасением. Вспоминая, как после «выпуска» он сначала пребывал в состоянии депрессии, а потом несколько месяцев занимался рассылкой обращений, тратя последние деньги на оплату крошечной одинокой квартиры и телефонные звонки в отделы кадров компаний по всему восточному побережью, он был рад тому, что наконец его жизнь пошла на лад и в ней появились новые события и увлечения.
Его старые знакомые по университету перестали быть частью его будней, и многих из них он вообще потерял из виду. Но время от времени до него доходили сведения о его бывших сокурсниках. Рик отсрочил свой отъезд в Калифорнию на целых десять месяцев за неимением достаточных средств, несмотря на оплаченную на год вперед стипендию в UCLA. И только через год он появился на пороге квартиры Эльтона в отличном настроении, пахнущий изрядно употребленным в местном баре «Гиннесом», и, затащив его в свой любимый китайский ресторан, рассказал, что в следующий уик-энд уезжает в Пасадену, где пробудет еще несколько недель с матерью перед тем как отбудет в «город его мечты». А потом лишь позвонил из аэропорта, чтобы сообщить свои новые контактные телефоны и, пожелав Эльтону удачи, отбыл в Калифорнию. Вонг постепенно перебрался в Бостон, где ему предложили работу веб-дизайнера в местной фирме, и еще некоторое время наведывался в Атланту, где жил его кузен с семьей; а потом, скопив денег, организовал собственную фирму компьютерной безопасности и, наконец обретя счастье и душевный покой, напрочь забыл об Атланте и прежней университетский жизни и с радостью погрузился в мир широкополосных сетей, линков, графиков и шифров Java script. Сандра, которая около года встречалась с Риком по взаимному уговору «любой уйдет когда пожелает», все же несколько осуждала его за то, что он «не включил ее в свои планы», и напоследок написала ему разгромный email с припиской «Адиос, ищущий себе на одно место приключений мистер Калифорния»; а когда вновь обрела веру в мужчин, восстановила прежнюю связь со старым приятелем, финансовым консультантом из Саванны, штат Джорджия, и вскоре их союз созрел для более серьезных отношений и благополучно закончился роскошной свадьбой и круизом по прибрежным городам Атлантического океана.
Слышал он и про Дженнифер. Согласно слухам, дошедшим до него от знакомых Сандры, она удачно поступила в Стэнфордский университет на факультет американского права. Получив степень с отличием через два года, она после двух провалов на сертификационном экзамене, – о чем с несвойственной ему язвительностью рассказал Рик, – все же получила разрешение практиковать право в штате Калифорния и устроилась на работу в одну из мелких юридических фирм Сан-Франциско. О ее личной жизни никто из товарищей ничего не знал - она держала ее в строжайшей секретности. Единственное, что об этом было известно, – это то, что она, воодушевленная работой газетчиков из печатных изданий на восточном побережье, стала представлять их интересы при предъявлении им экономических исков.
После знакомства с Дженнифер Эльтон изменился. Сначала были переживания, депрессия, а далее – охлаждение и прозрение. Потом были женщины. Их было немного. Была и сотрудница его фирмы, тридцатилетняя бухгалтер из города Литл-Рок, штат Арканзас, после развода утратившая в веру в институт брака, и старая университетская знакомая Барбара, и молодая практикантка Кэрен, переехавшая в Атланту с отцом после окончания университета в Балтиморе в надежде сделать карьеру в сфере телекоммуникаций.
Он зажил обычной жизнью делового, самодостаточного молодого человека, и его жизнь наполнилась событиями. Девятичасовой рабочий день в офисе часто заканчивался ужином в компании сотрудников, менеджеров отделов по связям с общественностью, маркетинга и приобретения товаров; вечерами он возвращался в уютную двухкомнатную квартирку в центре Атланты, часто в отменном настроении и довольный проделанной работой; по пятницам и уик-эндам он ходил на свидания, реже – на деловые встречи с клиентами компании,  заканчивающиеся «празднованием новой сделки» в ресторанах или пивных барах; по воскресеньям, после просмотра инвойсов и рекламных проспектов перед предстоящей рабочей неделей, он садился за свой персональный компьютер в гостиной и посылал электронные сообщения родным в Баку; в конце месяца он заходил в местный офис «Вестерн Юнион», чтобы отправить денежный перевод семье.
Он не собирался задерживаться в Атланте. Однако после «выпуска» он решил, что проработает хотя бы год на американского работодателя, применив знания и навыки, которые приобрел во время обучения в университете.
За все время ему так и не представилось возможности вернуться домой во время летних каникул или отпусков, предоставляемых компанией. Во время обучения в университете у него и вовсе не было средств, чтобы оплатить дорогу; а кроме того, он хотел вернуться домой состоявшимся человеком, прошедшим опыт обучения и работы за рубежом, чтобы потом с чувством удовлетворения и гордости вступить в новую жизнь, оставив позади свою сумбурную старую, и вновь обрести покой и душевное равновесие человека, который, добившись поставленных целей, возвращается в свою колею.
После спада экономической активности на рынке США в начале 2000-х годов компания, в которой работал Эльтон, потерпела убытки и закрыла офис в Хьюстоне. Последующие за финансовыми затруднениями увольнения не затронули руководящих работников среднего звена, и ему удалось сохранить за собой рабочее место, несмотря на сокращение оплаты труда на двадцать процентов. Но, как оказалось, задатки кризиса не были преувеличением аналитиков, и в компании настали трудные времена.
Хейли, финансовый бухгалтер и «бывшая» Эльтона, боялась увольнения не менее других. Именно поэтому она в недоумении глядела на него своими огромными серыми глазами, когда он с вальяжной беспечностью рассуждал прямо в офисе о том, как скоро потеряет работу, не заботясь о том, что его могут услышать сослуживцы, и тогда он «со спокойной душой соберет вещи и поедет домой, к привычной жизни и теплому уюту отцовского дома».
Неоплаченных кредитов или счетов у него не было. И в отличие от своих коллег, у него не было грандиозных планов, связанных с осуществлением «американской мечты». Да и слово «мечта» у него никогда не ассоциировалось с финансовой обеспеченностью, карьерным успехом или общественным признанием. Единственное, что его тогда беспокоило, - чтобы ему позволили добровольно уйти вместо увольнения, которое потом плохо смотрится в резюме.
В те последние месяцы он лишь ждал. Ждал когда компания, сама того не зная, «отправит его домой», к родным. Ждал с чувством человека, закончившего невероятно долгое, но захватывающее путешествие и теперь готового завершить свой нелегкий путь возвращением к прежней жизни.
Ожидания продлились недолго. Хейли, которая после окончания их недолгого романа оставалась его лучшим другом, вскоре оказалась в списке работников, подлежащих «сокращению». И, получив от компании неплохую компенсацию и рекомендательное письмо для последующего обращения на работу, а также личные слова сочувствия от генерального менеджера, она без особого чувства разочарования и озлобленности, с которой многие ее сослуживцы покидали офис, собрала свои вещи и ушла. И тогда Эльтон, у которого от нее остались лишь фотография в бумажнике и адрес электронной почты в записной книжке, для себя твердо решил: больше его с этим местом ничего не связывает.
У него остались хорошие воспоминания. Но он не станет жить прошлым, а начнет все заново. Как тогда, семь лет назад. Он покинет этот офис, этот город, эту страну. Он едет домой.