День седьмой. 1

Господа хорошие, до чего же не люблю я марта. Того самого, что с низкими тучами, которые в каждой лужице отражаются, и оттого никуда от них не деться. В такие дни унылая тоска пробивается сквозь любое настроение. Чувствуешь, словно бы потерял нечто очень ценное, а где и что именно  - того не помнишь. В такие-то дни, бывает, невольно и уверуешь в ту самую Половину, будто именно ее утратил, и теперь свербит что-то внутри, ноет, как шрам по весне. Минор проникает всюду и мгновенно: даже птицы запевают самые унылые мотивы, или это только кажется в такие дни. И рябчики отчего-то не вкусны, и чай напоминает замоченный веник, и тонизирующий кофей - и тот не ко двору, читай - не к желудку, в такое время. Желудок, вестимо, имеет какие-то потайные связи с душою в этот период.
 Вот за это самое состояние потерянности и не люблю я марта. Как будто душу вынул, держишь ее в протянутой ладони, а  ее ветром пронизывающим обдувает: зябко...
Есть, правда, и другие мартовские деньки, погожие, с небом ясным, да двумя солнцами: одно над головой сияет, другое - по левую руку. Отчего именно по левую, это пока не прояснилось, однако ж, что рядом - не может не радовать.