Пролог. Нервная ночь Доктора Кинчева
Если ты рок-фанат – то, скорее всего, живёшь ты в городе Ленина, так как там куда более благоприятная среда. Там есть рок-клуб, какая-никакая сцена, концерты «Аквариума», «Зоопарка», «Странных игр» и прочих раз в месяц. Не исключено, что музицируешь и сам. Формат для музицирования не слишком разнообразный – либо по квартирникам, либо с группой. При этом вам уже за 25, а постоянного собственного коллектива нет до сих пор. Но песни есть. Пишутся. В Москве их записать негде, а в Ленинграде ты ненадолго. При том, что один из местных грандов рок-клуба это слышал и его вердикт: «Это имеет право на жизнь». Остаётся найти музыкантов, наскоро (живёшь в Москве, живёшь абы на что) аранжировать то, что есть, сесть на ночь в самопальную студию – и получается готовый продукт.
Таковы примерно условия, в каких родился «странный ребёнок» ленинградского рока как альбом «Нервная Ночь», укрытый за вывеской «Доктор Кинчев и группа ‘Стиль’».
По меркам того времени это – ультрамодный альбом в стилистике популярной в Питере «новой волны», с актуальными же текстами. И, тем не менее, это именно «странный ребёнок» - не очень укладывающийся в общую канву рок-н-ролльной жизни тех лет. В какой-то мере из-за своей «сырости». В какой-то мере из-за того, что Кинчев был ещё в состоянии «поиска себя» и своего места в рок-н-ролльной иерархии первой половины 1980-х. Это в 1987 он на пару с Юрием Шевчуком подвинет её раз и навсегда. А пока московский турист в Ленинграде интересен узкому кругу лиц и альбомом своим – как и ожидалось – революции не совершил. То есть, материал, конечно, был уже интересен, но ещё очень незрел и наивен. Ни у Кинчева, ни у тех, кто был с ним рядом, по большому счёту, не было времени основательно его поработать, и вышло то, что вышло.
«Нервная ночь» - первый неуверенный шаг талантливого человека в среду, не очень готовую ещё к столь ярким новичкам. Но самые важные, можно сказать, узловые приёмы творчества Кинчева видно уже тут. Это кинчевское «Я» и его же маски.
«Я» - как, впрочем, и маски – начинает работать с первой же песни – о том, как к доктору Франкенштейну пришёл плод труда его. Как мы все хорошо помним, оный вышел из-под контроля, и получилось то, что получилось – неуправляемое (в случае кинчевского героя ещё и полное ёрничанья) существо, которое, к тому же имеет дерзость говорить с собеседником на равных. На равных он будет говорить в первую очередь с Гребенщиковым (ему, как известно, посвящена песня «Путь в сторону леса»). Разумеется, Гребню, отцу питерского рока не с руки признавать за равного такого вот «nowhere man», хотя он и не будет его гнать прочь. «Нервная ночь ещё и поэтому» странный ребенок, – которого, конечно, все принимают как своего, но ещё не считают равным. Иерархия в питерском роке, конечно, была достаточно условной, но все знали друг друга и не очень пока были готовы принимать новичков.
Второй, с кем говорит на равных Кинчев в альбоме – это обыватель. И между ним и Кинчевым явно угадывается некий разрыв шириной в реку – недаром он «на том берегу». А обращение «Эй ты там» - кстати, не лишено смысла, если придираться к презрительности формы. Собеседник Кинчева так же нерешителен как обыватель – позиция его явно неопределённая. Наконец, мы даже не знаем, он мудрец или просто дурак – про обывателя в равной мере можно сказать, что он глуп и мудр в своём конформизме. А тут ему кто-то кричит, пусть даже разбавляя «лобовой» мессидж «кто ты» лирическими размышлениям о том, что «всегда хотел перекинуть мост. Обыватель-то молчит, мнётся, вот ему и кричит Кинчев: «Эй, ты там, на том берегу!»
Таким «маски» и «Я» Кинчева выражены в трёх главных песнях альбома – «Доктор Франкенштейн», «Мы держим путь в сторону леса» и «Эй ты там на том берегу». Оставим сейчас судьбу этих песен во времена после «Нервной ночи» - важно понять, что именно в них кинчевское «Я» наиболее выпукло. Оно солидарно с рок-клубом («Путь в сторону леса»), не очень жалует окружающий порядок, породивший его и испуганный результатом («Доктор Франкенштейн») и уже свысока смотрит на равнодушных наблюдателей («Эй ты там…»). «Странное (даже ужасное) дитя», от которого не стоит пока ждать ничего хорошего. Он, конечно, пытается заниматься неким «объяснением себя» в прочих песнях альбома, но запомнится то, что запомнится. Обращение к создателю чудовища, союзнику по пути к лесу и равнодушному наблюдателю на том берегу.
Как следует из истории альбома, особенного фурора он не вызвал, но тут развалилось ещё одно «чудо-юдо» (не то самое!) рок-клуба – группа «Алиса» местного провокатора и мистификатора Славы Задерия. Точнее, не развалилась, а осталась без вокалиста по имени Борис Борисов. Играть группа особенно не умеет, но живьём на сцене смотрится сногсшибательно – ровно это и приглянулось молодому человеку, который хорошо пел, но перебивался без группы. Личное знакомство, помощь Задерия в записи «Нервной ночи», начало репетиций, сценический дебют – и все «прологи», наконец, можно закончить.
А две завершающие CD-издания песни – «Вор да палач» и «Завра может быть поздно» - вообще никакого отношения к данной теме разговора не имеют. Потому что это уже «Алиса», да ещё и в самом разгаре своей славы, а группа «Стиль» существовала всего ночь, да ей больше и не нужно было.
У группы будет полгода, чтобы поставить на уши рок-клуб, впечатлить даже скептика Гребенщикова и сесть в студию к Андрею Тропилло. Так начиналась «Алиса».
Свидетельство о публикации №211030501984