Глава 02. Время менять имена

«По ту сторону добра» - так называлась программа, в которую впервые вошли первые вещи с будущего прорыва группы «Алиса» к настоящей всенародной славе. И это сыграло свою определяющую роль в том, какие потом песни «Алиса» отберёт для «БлокАды». И как-то сразу становилось ясно, что эти несколько новых песен раздвигают двери восприятия советским человеком, особенно рок-фанатом, действительности.
В самом деле, 1987 год стал временем, когда то, что ныне в Интернете зовётся «разрывом шаблона», происходило повсеместно и с каждым. Вдруг неожиданно стало возможным чтение запрещённых прежде самиздатовских литературных произведений. Неожиданным открытием для большинства обывателей становится существование в стране рок-музыки. Она, казалось, даже нашла слушателя в полном соответствии со знаменитыми строчками БГ. Великий (без дураков) русский поэт, переводчик, издатель и мыслитель Илья Кормильцев потом верно назовёт эту нарождающуюся истерию «великим рок-н-ролльным надувательством-2». Но пока мало кто понимал, что революция не влечёт за собой особенно ничего хорошего. Просто затхлый воздух бытия вдруг начал развеиваться, становилось «страшнее, но легче дышать» по выражению Бутусова. Мучительный процесс «магнитофонной революции» начал приносить свои плоды. Рокеры вдруг одну за другой начали создавать пластинки (вот так! уже пластинки), которые теперь занимают почётные места в дискографиях. В самом начале 1987 года массовое сознание узнало по-настоящему о существовании провинциальных самородков Александа Башлачёва и Юрия Шевчука. Потом «Аквариум» появляется на виниле, стадионы начнут собирать «Пикник» и «Зоопарк»… Стоп, заговорились!
Причём тут «та сторона добра» (а значит, как мы помним из Ницше, и зла)? Наверное, имело место некоторое провидческое дарование Кинчева, которое тогда проскакивало, порой в самый неожиданный момент. Не началась ли в 1987 году масштабная переоценка гомосоветикусами ценностей одновременно с переворачиванием всей реальности вверх дном. И не идёт ли она до сих пор? Кажется, что-то такое осознавалось уже тогда, причём явно не на одной интуиции. Сомневаюсь при этом, что у рокеров не было осознания, что им никогда не возглавить эту волну, и что ничего хорошего ждать не нужно. Башлачёв такое точно чувствовал всем своим естеством – потому его и не стало через год после того, как о нём заговорил все, кто мог. А пока все ещё только начинают привыкать к тому, чтобы жить в полубезумном угаре рок-н-ролльной свободы. И нисповергать прежнюю советскую мораль тоже. То, что новый альбом Алисы был записан всего за три дня, по-своему органично.
Начинается альбом (по крайней мере, в магнитофонной версии) очень-очень символически – одновременно отсылкой к «ленинградскому метроному» (блокада же!) и пророчески-страшным напоминанием о грозном грядущем. Холодный стук метронома, затем барабанная дробь, а затем – труба аки дудочка крысолова. Кто-то пришёл. Молодой и наглый, недаром Доктор так возмущается тем, что в городе, мол, старый порядок, и это «лишь повод выпустить когти».
Он провозглашает «время менять имена», апеллируя явно к одной из главных сил, которой наделил человека Господь – праву давать имена. Раз Кинчев призывает вспомнить столь фундаментальное свойство человеческой натуры – значит, времена пришли действительно решающие – и видимо близкие к последним. Понятно при этом, что слугам (чьим?), у которых лица «сальны», такие вот глашатаи, пророки, юродивые опасны и страшны. Они прямо спрашивают, «разве это начало нового дня» - с теми же лицами, что и до сих пор. Нормальная, естественная реакция на фальшь социума, который лицемерно играет в «перемены». Наверное, и поэтому в целом об альбоме-то и говорить надо минимум. Надо лишь слушать, вовсю открывая своё сознание чеканным и простым, как цитатник Мао, первым трекам альбома. Даже чуть более спокойная «Солнце встаёт» по пафосу обличения и злости не уступает «Компромиссу» («дерьмо – мой мёд!») или новой, без лирики, версии «…того берега». Доктор, Экспериментатор всего лишь два года назад, теперь стал народным трибуном, который точно знает, что надо драться и провоцировать всю эту вялую, но невыносимую сволочь на бой. И ведь и так уже ясно, что за ним пойдёшь – «если ты веришь мне, ты пойдёшь со мной». Засим, наполнив слушателя впечатлениями, Кинчев его оставляет для того, чтобы тот перевернул пластинку или переставил сторону магнитной записи.
Там нас встречает главная вещь альбома, без которой Кинчева не существует – это «Красное на чёрном». Это песня о том, что такое «Алиса», кто такой Кинчев, и Что Есть Истина вообще.
Кинчев в этой песне – одновременно Типаж, Личность и Концепция. Имею наглость таким вот корявым образом охарактеризовать то, что выражено в этой песне. Это мой личный «ранжир» уровней, через которые стоит воспринимать творчество Константина. Именно они нам понадобятся для обстоятельного разговора о данном «символе веры» «Армии «Алисы»».
Типаж, уровень первый, самый низкий. Безусловно, Кинчев выражал в тот момент вполне конкретный типаж «отбившейся» молодёжи. К 1987 году как-то открылась страшная, хоть и очевидная, вещь – молодёжь со своими отцами находится не в гармонии, но подлинно «на ножах». «Чёрная чума», «нечистая сила» - естественно, а кто ж они ещё-то. В стране «победившего» (правда, уже несколько лет как дохлого) социализма как ещё можно оценивать людей, которые реальности, по меньшей мере, сторонятся? Мало того – эти люди претендуют на то, чтобы генерировать некий параллельный, если не альтернативный смысл бытия. Для монстра позднего СССР это было опасно, хотя и пришлось «этими дурацкими рокерами» воспользоваться для того, чтобы поиметь максимум дивидендов с хаоса перестройки и «реформ». Но вряд ли кто-то из рокеров осмыслял и замечал это. Они просто были – и были. В первую очередь, таким вот «красно-чёрным» (привет анархистам!) типажом, который в 1987 году вышел а демонстрацию в защиту фестиваля рок-клуба, а в 1991 – на баррикады против путчистских танков. Они, «словно в оттепель снегопад», прошли и прочистили стереотипы многим тысячам советских граждан, даже тех, кому этот рок был сильно по барабану. «Прицел пристальных глаз» - не красивая метафора, это жестокая реальность бытия русского рока года так до 1992го, когда его начал сжирать – и году к 1997 сожрал окончательно – шоу-бизнес. Этот прицел был, и русские рокеры всегда были «на мушке». Но «снайперов» они смогли-таки на какое-то время впечатлить собой. Что сталось позже – особый разговор.
Личность – это Кинчев сам по себе. Он одновременно – часть этого типажа, но одновременно и выше его. Это человек явно ищущий, но при этом – очевидно – вольный. Кинчев – не просто ещё один «красно-чёрный». Кинчев в этой песне – ещё и разъясняющий себя самоаналитик. Человек, чья задача – прожить и проявить себя самого здесь и сейчас, в том числе с помощью самых простых, элементарных, но мощных сил – смеха и слёз. Дар человеческого смеха и дар человеческих слёз – громадные дары. Это – тяжёлый и жестокий путь, в котором есть и дно, и вершины. И которых в равной степени не избежать, но только таких и «награждают сердцами птиц». Такой путь «по ошибке» не выбирают. Вот и Кинчев не по ошибке выбрал.
И, наконец, Концепция, которую Кинчев собой, безусловно, выражает. Причём очень ярко. Красный и чёрный цвета, как противоположность «немаркому» цвету конкретной политической действительности 1987 года – это не просто переосмысление коммунистического и анархического знамён. Это возвращение в Россию старого как мир конфликта настоящего с фальшивым. В известной мере – Сакрального с Профанным. Того, как из глубины нигилистического «чёрного» цвета рождается осознание неспекающейся крови на кресте. Странного, удивительного, но естественного родства тех типажей, которые многими расцениваются как противоположности. Христос и ницшевский Заратустра не так уж далеки друг от друга, как нам привычно думать. Но они оба, безусловно, далеки от того мира, который не принимает ничего, кроме замыкания человека на себе, на глухо материальном, но всё-таки временном скотском интересе. И Христос, и Заратустра – это шаг к превышению человеком себя. «Человек есть то, что должно произойти» - эта формула Заратустры явно витала в головах за тысячелетия до того. Сама история Иисуса Христа, а с ним и первых христиан, в том числе и столь многими критикуемого апостола Павла – такой вот пример превышения человеком себя. Превышением, но не растворением в мире социального. А это, друзья мои, разница.
Современный человек давно не понимает того, что из собственной личности есть путь не только вниз, к фашизму, капитализму и коммунизму в их воплощении образца первой половины XX века. Когда ты сгораешь в танке, а сзади какая-то мразь на этом наваривает некие (властные, финансовые, прочие). Кроме растворения себя в социальном есть ещё и духовное саморазвитие вверх, к Богу (если не по душе это слово – пусть будет не Бог, а Абсолют). Пожалуй, никакой другой путь не может дать свободу столь же явную и при этом не ограничиваемую банальным материальным пониманием свободы. Современный человек этого давно не видит: для него религия, любая попытка работы и организации сознания – такой же партком, как в позднем СССР. Конечно, многие из иерархов в этом сами виноваты, но тут не об этом разговор.
А о том, что эта вот концепция, эта вот нерефлективность и надличностность, и была выражена «Алисой» в их главной песне. «Алиса» наряду с «Кино» полнее и точнее всего выражала ту мысль, что человек не должен быть банально замкнут на себе. Что в мире есть такие вещи, без размышления о которых Человек совершенно немыслим. Что «если есть тьма – должен быть Свет». Русский рок, если говорить о его настоящих представителях, а не об «обезьянах рока», коими были какие-нибудь големы типа «Арии» или Кузьмина, ВЕСЬ пытался выражать именно конфликт Сакрального и Истинного с фальшивым и профанным. Но Кинчев – один из тех, кто видел этот конфликт во всём его ужасе. И попасть на его концерт – означает причаститься этого ужаса и этого конфликта.
Когда-то их было больше. Виктор Цой и Александр Башлачёв, Майк Науменко и Егор Летов, Фёдор Чистяков и Илья Кормильцев. Юрий Шевчук, Эдмунд Шклярский и Константин Кинчев – они остались последними, и теперь кроме них не у кого искать подобного.
А напоследок мы вновь поговорим о цветах. Но теперь о цветах сторон альбома. Они, как известно, тоже «чёрная» и «красная». И мне хочется высказать предположение о том, почему же так вышло.
Первая, «чёрная» сторона – сторона-предупреждение. Сторона-отрицание и сторона-угроза. Сторона-пророчество. Сторона-призыв, но ещё не бой. «Время менять имена» пришло, приведя за собой тех, кто будет менять имена. И если мы верим тому, кто их привёл – мы пойдём за ним.
«Красная» сторона означает уже то, что война началась. Революция совершается. Бой будет принят. Да, чёрно-красный цвет выбран не Кинчевым. Можно искать причины этого в том, что его давит кто-то, «очень похожий на стены». Но это, в известной степени, не забота того, кому «нужен воздух», и кто «начинает движение вспять». Рефлективный и даже эротический «Воздух» и полное ненависти «Движение вспять». Два трека, в которых течёт и течёт кровь. Кровь не праведников пока ещё, но тех, кто этих праведников душил и давил.
Время осознать трагедию невинных, святых, тех, чья кровь тоже скоро прольётся, ещё придёт. Кинчев сумеет это осознать, но будет это не скоро. А разделивший историю «Алисы» на «до» и «после» альбом «БлокАда» завершается. В самом конце альбома звучит мрачная и гипнотическая песня «Земля», точное и меткое дополнение к «Красному на чёрном». Быть может, Кинчев и «картонный герой», но не принять бой он не может. Потому что это, собственно, не он принимает бой. А нечто превыше него. Не случайно, земля живым всего лишь остановка в пути. Потому что настоящая смерть имеет вовсе не физическое измерение в виде трупного явления, а измерение духовное. Когда отрицается что-либо, кроме банально земных, животных радостей настоящего – будто в мире есть только джинсы и подруги-комсомолки в обкомовской бане. Таким мёртвым, коих было много в СССР, Земля, конечно, была домом. Но точно не рокерам.
Быть может, он картонный герой, но он принимает бой. Всё правильно.