Чистое небо

- Слева! - рыкнул над ухом голос Молота.
Я быстро поворачиваюсь в сторону, уже нажимая на спусковой крючок. Автомат дает длинную очередь, и подкравшийся незаметно черный падает на песок.
Где-то впереди и справа слышится стрельба и брань Командира и Ловкача.
Вот нарвались! Это-ж надо было не заметить лагерь черных! То-то Ловкач уповал, что не нравятся ему эти скалы. Ну и пошли они с Командиром на разведку, да только духи нас раньше приметили.
-Ах ты-ж сука чернозадая! - взревел рядом Молот. Пуля разорвала ему предплечье, пройдя навылет. В гневе он, не целясь, долго полосует окрестности из пулемета. Надо же, удачно - в дали раздается вскрик, и, вываливаясь из-за укрытия, на землю падает один из черных, держась за простреленный живот. Его тут же затаскивают назад, но место я запомнил и теперь держал на мушке. Ждать долго не пришлось - из-за скалы показался враг, движимый решимостью отомстить за собрата.
Ну-ну, храбрец. Постреляй мне еще.....
Мой АК-74 превращает его плечо в кровавое месиво.
Не смертельно. Обидно.
- Рыжик, Молот, давайте сюда, пока они притихли! - раздается голос Командира.
Молот со зверской ухмылкой пустил еще одну длинную очередь в сторону скал и, пригнувшись, устремился к бархану, за которым укрылись наши товарищи.
Я огляделся через прицел и двинул за ним.
Духи будто этого и ждали - по нам открыли огонь сразу с двух сторон. Пули стучали совсем рядом, я уж успел и грехи все свои вспомнить и покаяться за них. Но Командир с Ловкачом прикрывали, и через мгновение стрельба по нам прекратилась, а еще один черный, тот самый, которого я покоцал, лежал лицом вниз.
Мы с Молотом без помех добрались до бархана и наконец смогли отдышаться. На небе - ни облачка, солнце жжет дьявольски, вот-вот кожа обгорит. Намазаться бы кремом от загара, да не в бою же. Бледная кожа - моя ахиллесова пята, ребята постоянно подшучивают над тем, что мне приходится периодически кремом от загара мазаться, а стоит о сем ритуале позабыть, как превращаюсь в горелый полу труп.
Ловкач ткнул меня в плечо, протягивая флягу с водой. Я благодарно кивнул, замечая, что пулей ему под корень срезало ухо. Кровь стекала тоненькой струйкой и не думая останавливаться, но Ловкач держался хорошо, скалил в улыбке белые зубы. Я покопался в нагрудном кармане и передал ему относительно чистый носовой платок.
- Ничего, новое пришьют, девки любить будут пуще прежнего! - ободряюще подмигнув, заверил я его.
Ловкач оскалился еще сильнее и принялся останавливать кровь, а я присоединился к Командиру с Молотом, осматривающим из-за укрытия скалы.
- Эй, русские! - с акцентом прокричали оттуда.
- Чего тебе, мразь небритая? - чуть помолчав, ответил Командир.
- Давайте я вам пацана и автомат оставляю, а сам с одним пистолетом ухожу? А иначе я щас пацана того.
- Что еще за пацан? - шепотом спрашиваю я.
- А мне откуда знать? - удивленно отвечает Командир. И, уже громко, обращаясь к черному, кричит: - Давай по твоему. Но смотри без глупостей, ты на прицеле будешь! И чуть что - наш снайпер тебя и за километр снимет!
- А вдруг ты врешь, русский? - насмешливо прокричал черный.
- Слово офицера.
- Знаю я твое слово... Ладно, выхожу. Не стреляйте!
Командир тихо окликнул Ловкача.
- Проследи.
Ловкач кивнул, приладил СВД к плечу и взял показавшегося из-за скал духа на прицел.
Черный и правда вышел без оружия, с поднятыми руками. Постояв немного, он быстро зашагал в противоположную от них сторону.
Командир повернулся к нам.
- Ловкач, держи его на прицеле. Рыжик, со мной. Молот, идешь от нас в десяти шагах, в случае чего подаешь сигнал Ловкачу, чтоб подстрелил засранца. Все, вперед!
Перехватив поудобнее автомат, Командир устремился к скалам. Я - сразу за ним. Позади себя я слышал как завозился, поднимая тяжелый РПК, Молот.
Отделяющие нас от скал расстояние в сто метров мы преодолели за несколько секунд. Командир зашел справа, жестами приказывая мне обходить с другой стороны.
Парня я заметил первым. Связанный, избитый, в приличной, но испачканной одежде, это был обычный русоволосый парнишка лет пятнадцати. Без сознания. Кроме него я насчитал за скалами четыре трупа и одного раненного в живот. Тот ползал и стонал, из двух пулевых отверстий текла кровь.
- Проклятые шакалы, вы все... - начал было говорить дух, но подошедший Командир прервал его неделикатным ударом ногой по ребрам.
- Рыжик, разберись, что это за парень. Развяжи, приведи в чувство. Молот, кликни Ловкача, потом собери обоймы, припасы, какие найдешь, воду.
- Командир! - пробубнил Молот. - Разрешите участвовать в допросе! Это мой недобитый...
Командир гневно махнул рукой.
- Все бы тебе людей мучить, нацист хренов! Ты приказ слышал? Выполняй!
Молот хотел было еще что-то сказать, но вдруг раздался громкий выстрел. Мы попадали на песок и принялись судорожно осматриваться - из-за скал нельзя было точно определить, откуда стреляли. Однако, через минуту появился Ловкач, смущенно разводя руками.
- Он мне жестами показал его в зад поцеловать... Да и ухо мне он отстрелил, я его узнал.
Командир поднялся, медленно багровея.
- Как до своих доберемся - рапорт. Пока помогай Молоту. По сторонам посматривайте.
Ух, не повезло Ловкачу! Все знают, что если Командир кричит - то это не страшно, сбросит злость и отойдет. А вот ежли Командир взбешен, но при этом говорит тихим, спокойным голосом - значит, жди беды.
Я занялся связанным парнем. Перерезал ножом ремни, стянувшие руки за спиной, вытащил кляп. Парнишка все еще был без сознания. Пришлось вылить половину баклашки с водой ему на голову. Тогда он, наконец, зашевелился и застонал.
Открыв глаза, он сжался, готовясь к удару.
- Тихо-тихо, мы друзья! - сказал я, улыбаясь как можно более дружелюбно.
Похоже, не понимает.
- Do you speak English? - выговариваю я на малознакомом языке.
- Нет... - наконец отвечает парень. - По русски... Говорю.
Так и думал, что он наш! Что-ж, есть контакт - уже хорошо.
- Пить хочешь?
Парень кивает. Прикладываю к его губам баклашку- сам он ничего в руки взять еще с полчаса не сможет, ремнями его жестоко перетянули. С жадностью, захлебываясь и кашляя, он допивает остатки воды.
- Как тебя зовут? - спрашиваю я.
- Илья. - парнишка начинает понемногу расслабляться.
- А я Рыжик. Тот серьезный дядька, который сейчас с недобитым бандитом общается - Командир. Здоровенный лысый скинхэд - Молот, а белозубый красавчик, ныне безухий - Ловкач. Ты как сюда попал?
- В Москве... прямо у школы... В машину посадили, что-то вкололи. Не помню ничего... Очнулся уже здесь.
Все ясно. Сын какого-нибудь олигарха, хотели выкуп требовать.
- Они меня били... - по его лицу я вижу, что он вот-вот заплачет, но стиснув зубы, Илья сдерживает слезы. Молодец. Мужиком растет.
Ибо что такое плен у черных я по себе знаю. А уж каково там было почти-что ребенку, даже представить боюсь.
- Теперь все будет хорошо, Илюш, здесь все свои. А кто твои родители? - осторожно спрашиваю я.
Ответ поставил меня в тупик.
- Мама умерла, когда я родился... Папа простой священник. Честное слово, я сам не понимаю, почему меня похитили! У нас нет денег, даже квартиры своей нет!
А парень не дурак, все понимает. И либо врет насчет родителей, либо ситуация явно нестандартная.
Тем временем Командир закончил "разговор": раздался пистолетный хлопок и раненый затих.
- Посиди спокойно. - обратился я к Илье. - Разрабатывай руки, они у тебя сильно затекли. А я пойду посовещаюсь с ребятами.
Командир сидел прямо на песке, попыхивая папиросой. Рядом устроился Молот, наполняя патронами обойму пулемета. Ловкач стоял неподалеку, осматривая окрестности в бинокль.
- Ничего толкового не сказал. - сокрушенно пробормотал Командир. - Я уж ему и соли в рану втер, и ногу изрезал... Только и выпытал, что мы шакалы, черный, который сдался, тоже шакал позорный, а пацана надо было застрелить. Рыжик, что с парнем?
- Что-то непонятное. - ответил я, устраиваясь рядом и наконец-то с удовольствием нанося на кожу крем от загара. - Парня зовут Илья, наш, московский. А вот почему он здесь - непонятно. Я уж думал, что черные с родителей выкуп брать собирались, да парень говорит, что папаша у него бедный священник, деньгами не отягощенный. Я думаю, нельзя его здесь бросать. Наш он.
- Может он черный, в доверие к нам войдет, а потом ночью глотки перережет. - процедил сквозь зубы Молот.
- У тебя, дорогой наш чистокровный ариец, чечены в предках были, так что ты тоже черный, и все ждешь момента нас кокнуть. - насмешливо сказал подошедший Ловкач.
Молот бросил на того испепеляющий взгляд.
- Все равно... Не нравится мне он. Странно это: идем мы с важной инфой, а тут откуда ни возьмись появляется пацан, дескать, спасайте меня и берите с собой. Ну его, оставить тут и дело с концом.
Командир кивнул, показывая Молоту, что его позицию понял.
- Ловкач?
Ловкач развел руками, скаля в улыбке белые зубы.
- А что Ловкач? Если Рыжик считает, что пацан свой, то значит, так оно и есть. Рыжик в людях разбирается.
Командир посидел с минуту молча, пуская в воздух клубы дыма.
- Ладно. - наконец сказал он. - Парня тут бросать нельзя, это верно. Но и с собой на базу его тащить не стоит. Доведем до ближайшего селения с добрыми людьми, там и оставим. Оттуда уж либо на машине его кто до цивилизации подкинет, либо вертолет за ним пришлют... в общем, не наша уже забота будет! Нам главное его в безопасное место привести. А пока за парня целиком и полностью отвечает Рыжик.
Командир отбросил окурок в сторону и достал карту.
- Молот, сделай Ловкачу перевязку. Рыжик, твоя задача поставить пацана на ноги. Выступаем через двадцать минут. - он показательно посмотрел на часы. - Выполнять!
Я вернулся к тихонько сидевшему у скалы Илье. Похоже, наш разговор он подслушал и сейчас смотрел на меня с благодарностью.
- Ну ты как? - спросил я его.
- Нормально. Руки колет.
- Хорошо. Сейчас я тебя быстренько подлатаю и выдвигаемся. Идти сможешь?
- Угу.
- Вот и отлично. - я достал спирт и чистую вату и принялся обрабатывать многочисленные раны на лице Ильи.
Сам я, похоже, все же обгорел. Лицо жгло, а горсти песка, которые иногда бросал в лицо ветер, причиняли жуткую боль. Сейчас бы увлажняющего крема, да где-ж его возьмешь-то. А моя мазюлька от загара хороша, только если мазать её до ожога.
- А ты хочешь стать священником, как отец? - спросил я Илью, чтобы отвлечь и его и себя.
Чуть помолчав, Илья ответил.
- Нет... Мне кажется, что в религии есть какая-то ошибка. И у нас, и у остальных.
- Да? - я забылся и удивленно приподнял бровь, что заставило меня поморщится от боли. - А я вот православный. На войне, по моему, без веры никак нельзя. Только вера помогает думать, что все это не зря.
О том, что наш отряд был больше на одного человека, я Илье не сказал. И что этот человек был моим лучшим другом - тем более.
Андрюха погиб, прикрывая нас. Все это не зря. И эти черные погибли за своего бога не зря. Так было нужно.
- Вам больно? - голос Ильи вырвал меня из пучины тягостных мыслей.
- А? Прости, что ты сказал?
- У вас на лице ожоги. Вам больно?
- А, ну да... Пигментация кожи такая. - криво улыбнулся я.
- У меня иногда получается... - я не успел ничего сделать, как Илья протянул руку и коснулся моего лба. И, уже шепотом, он договорил. - ...снимать боль.
Его ладонь оказалась неожиданно холодной. Прикосновение было очень приятным и я застыл, боясь спугнуть это ощущение.
...я дома, в Питере, сижу на своем уютном застекленном балкончике и попиваю чай. На улице зима, но мне тепло и хорошо. Окно открыто и мне в лицо дует легкий холодный ветерок, иногда принося с собой горстку щекочущих снежинок...
Через несколько мгновений Илья убрал руку. Кожу больше не жгло. Я удивленно смотрел на него, спрашивать, как он это сделал, почему-то очень не хотелось.
Неловкое молчание грозило затянуться, но тут раздался голос Командира:
- Двухминутная готовность!
Я быстро убрал остатки ваты и флакончик спирта в походную аптечку, закинул автомат за спину и помог подняться Илье.
Остальные были уже готовы.
У Ловкача ухо было аккуратно обработано и перевязано свежим бинтом. Каким бы Молот не был грубияном, первую помощь он оказывал со старательностью матери, заботящейся о больном ребенке.
Командир бросил последний взгляд на карту, и убрал её в рюкзак.
- Так, я и Ловкач идем впереди по флангам, Рыжик и Илья - за нами в двух метрах. Молот прикрывает тылы. Не бойтесь парни, к вечеру выйдем к небольшой рощице, там есть ручей, можно будет помыться и передохнуть как следует. Все, вперед!
Наш небольшой отряд, вновь в составе из пяти человек, двинулся вперед. Переговаривались только короткими фразами, да и то редко. О маленьком чуде, совершенным Ильей, я так никому и не сказал.
Солнце жгло нещадно, а воды осталось совсем мало. Первое время я боялся, что Илья не выдержит нашего темпа ходьбы, но он держался молодцом, даже воды пил не больше, чем остальные.
Через три часа Командир дал отдохнуть двадцать минут, отдышаться и перекусить, а потом мы продолжили путь и уже не останавливались до вечера.
Карта не соврала - мы вышли к небольшой рощице чахлых деревьев. И ручей там и правда был, не очень глубокий, но зато с чистой ледяной водой.
Все разошлись по привычным делам: Молот занялся костром, Ловкач - разведкой, Командир курил, строго поглядывая на всех.
На мне была еда - я отошел к ручью, налить воды в кастрюльку для каши, заодно умыться и наполнить фляги. Илья, как хвостик, следовал за мной - ребят он побаивался и сильно нервничал в их обществе.
Солнце село стремительно. Луна и звезды давали достаточно света, но совершенно не грели. Вскоре стало холодно, и весь наш небольшой отряд жался к маленькому, горящему в выкопанной ямке, костру.
После ужина - горячей овсянки с хлебной лепешкой и куском валяного мяса, Командир отдал последние распоряжения.
- Дежурство по два часа. Первый Рыжик, потом Молот, Ловкач и под утро - я.
- А я? - тихонько спросил Илья.
Командир посмотрел на него с уважением.
- Маловат еще на часах стоять! А вообще молодцом, подрастешь чуть - буду гонять тебя до седьмого пота. Всё, Рыжик - смотри в оба, остальным - отбой!
И, подавая пример, Командир развернул спальный мешок и, не разуваясь, улегся внутрь и уже через минуту тихонько похрапывал, нежно обнимая во сне калашников.
Я сел к костру спиной, давая глазам привыкнуть к темноте. Молот с Ловкачом, шутливо переругиваясь, сходили к ручью умыться и вскоре тоже улеглись.
Илья не сдвинулся с места, все так же сидя у костра и глядя в огонь.
- А ты чего не ложишься? - спросил я, завороженно глядя, как пламя отражается в глазах Ильи, будто бы обретая в них вторую жизнь, разрастаясь и торжествуя.
- Как ваше настоящее имя? - не отводя взгляда от костра, спросил он.
Ну и вопрос. "По паспорту" меня называют очень редко. Даже на гражданке я почти для всех Рыжик.
- Александр мое имя. Но никто, кроме матери, меня так не зовет.
Илья, наконец, отводит взгляд от огня, смотрит мне в глаза и улыбается.
Как он вообще воспринимает происходящее? Как страшный сон? Приключение? Понимает ли он, что мы находимся в одном из самых опасных мест на земле?
- Вы меня, наверное, не правильно поняли сегодня днем. - задумчиво сказал Илья. - Я очень верующий. Но я в Господа верю, а не в религию. Не вижу Бога в церкви... Папа очень печалится из-за этого, но я ничего с собой поделать не могу...
Его улыбка становится грустной. Нет, кажется, все он понимает. Понимает, где мы, понимает, что отсюда далеко не все выбирались живыми.
Я пытаюсь ободряюще коснуться его плеча, но получается грубовато и неуклюже.
- Может быть, ты и прав. Илюш, давай поговорим об этом завтра. Ложись спать, а мне нужно сторожить.
Он кивает, желает мне спокойной ночи и ныряет в спальный мешок. С минуту оттуда слышится возня, а потом все стихает.
Я тихонько поднимаю с земли автомат и, стараясь не наступить на сухие ветки, отхожу от костра.
Ночь. Полупустыня ночью не спит. Дикий мир живет своей жизнью, не обращая внимания на людей, с их войнами и смертями.
И как же хочется выпустить все дикое, что сокрыто где-то внутри. Выпустить, и понестись по простору, не боясь получить пулю из засады. Не боясь. Или наплевав на этот страх.
Но я человек. И вся дикость, что есть во мне, навсегда там и останется.
Человек. Уставший, замученный человек. Уставший боятся. Замученный другими, такими же людьми... такими же замученными и уставшими людьми.
Господи, отпусти меня домой. В Петербург. Посмотрю, помнят ли меня еще друзья, ждет ли Наташка... Мамку обниму, чтобы не беспокоилась больше... Зачем я здесь? Чтобы убивать таких же, как и я? Я и убиваю... почти каждый день убиваю. Но чем я лучше их? Чем я лучше Андрюшки, что остался в этих песках навсегда? Почему я сейчас стою здесь, Господи, а не он? Если тебе нужен был кто-то, кто убивает других, так Андрей в этом был куда лучше меня... Почему остался жить я?
Ведь даже не помянули толком... Не до того. Лучший друг, а помянуть нет времени. И даже погрустить о нем не могу. Ведь понимаю, что его больше нет, отчетливо понимаю! А грусти нет. Есть только холодное знание, что на войне ребята погибают. Так случается. Андрюшка не первый и не последний.
Тишина. Только дыхание товарищей, которых завтра может на стать. Или может не стать меня.
Из раздумий меня вывел тихий писк таймера наручных часов. Оказывается, прошло уже два часа. Вытерев некстати увлажнившиеся глаза, я вернулся к костру и разбудил Молота.
- Все спокойно? - шепотом спросил он.
Я кивнул. Похлопал его по плечу и лег рядом с Ильей. Лицо у парня было ангельски умиротворенным. Наверное, хороший сон. Сейчас видно, насколько он все же молод. Все время старается держаться как взрослый, с нами, профессиональными вояками, на равных, а во сне - самый обычный ребенок.
Улыбнувшись ему, я погрузился в пучину своих снов.
Все та же полупустыня. Все то же солнце над головой, только сейчас оно не обжигает, а ласково греет. Я иду к небольшому селению, автомат привычно лежит в моих руках.
В поселке много черных. Есть там и мужчины, и женщины, и маленькие детишки. Все они улыбаются мне, машут руками, ласково говорят что-то на своем языке. Странно. Не думал, что в их языке есть ласковые слова.
Я иду по дороге, заглядывая во дворы домов. Вот старая женщина что-то рассказывает покорно сидящим на скамейках детишкам дошкольного возраста. В другом дворе молодая мама качает младенца на руках. В третьем - взрослый мужчина и паренек возраста Ильи разбираются в старой машине, о чем-то весело переговариваются, смеются.
У себя под ногами я замечаю свернутый вдвое листок бумаги. Я подбираю его, разворачиваю . Это листок приказа. Там написано "зачистить местность", сегодняшняя дата, печать и подпись.
Я аккуратно сворачиваю листок и убираю в карман. Автомат - к плечу, прицелиться и огонь. Приказ есть приказ. Падает, безуспешно стараясь укрыть собой младенца, молодая мама. Захлебываются кровью мужчина с парнем. Для старушки с детьми я не жалею гранаты. Падают и другие, а те, до кого я еще не добрался, плачут и что-то кричат.
- Саша...
Быстро перезаряжаю автомат. Зачистить - значит, чтобы никто не ушел.
- Саша... Проснитесь...
Я забрызган кровью с ног до головы. Но мне это нравится. Обойма вновь пустеет, я отбрасываю отработавший свое калашников и достаю пистолет. Я еще не закончил.
- Саша! Проснитесь! Ну же!
Я открываю глаза. Илья трясет меня за плечо, по его лицу я вижу, что он едва сдерживает слезы.
- Что случилось? - я резко сажусь, сбрасывая остатки сна.
Молот, громыхающий тяжелыми ботинками неподалеку, удивленно поворачивается в нашу сторону. Я рукой показываю ему, что все в порядке. Он отвечает тем же жестом и продолжает обход. Тяжелый пулемет он оставил у костра, но из рук не выпускает свой любимый Стечкин.
Илья испуганно затараторил.
- Вставайте, они здесь, они пришли, я чувствую их злость, они хотят нашей крови!
От такого напора я опешил. Парень явно говорит серьезно, в шутку так не боятся. Я тихонько встаю, достаю пистолет.
- Сиди тут, я проверю. - говорю я Илье и направляюсь к Молоту.
Тот абсолютно спокоен и бодр.
- Ты чего бродишь, рыжая бестия? - спрашивает меня он.
- Да парень чего-то запаниковал. Все тихо?
- Мертвецки! - заверил меня Молот. - А что пацан твой странный, так это я сразу понял!
Я только отмахнулся.
- Я отойду подальше, проверю. - говорю я ему.
- Да проверяй, мне не жалко. Хотя я только что отлить ходил, нихрена там нету.
Я отхожу от костра метров на тридцать.
Все та же тишина. Обхожу лагерь по кругу, но так ничего и не нахожу.
Ладно. Может, Илье приснилось что. Всякое бывает.
Справив заодно естественную нужду, я возвращаюсь к костру.
- Все в порядке, нет там никого. Спи. - говорю я напряженно замершему парню.
Положив пистолет рядом с собой, я ложусь и отыскиваю глазами Молота.
Как раз вовремя, чтобы заметить, как одна из теней за его спиной обретает плоть, в лунном свете сверкает сталь и здоровенный боец опускается на песок булькая кровью из перерезанного горла.
- Духи!!! - надрывая голосовые связки, кричу я, выхватывая из под спальника автомат.
В ту же секунду тишина взрывается оглушительными автоматными выстрелами. Десятки теней отделяются от темноты, полосуя наш лагерь пулями.
Изрешетив очередью убийцу Молота, а быстрым взглядом нахожу товарищей.
Командир, проснувшись, мгновенно сориентировался в пространстве, откатившись в темноту и отстреливаясь из-за укрытия из чахлых деревьев.
Ловкач... Ах, черт, ну что же ты, Ловкач... лежит без движения, из многочисленных ран ручьями льет кровь.
Илью я в самом начале боя закинул к себе за спину. Оборачиваться и проверять, как он там, не было времени.
Автомат стучит без остановки. С мрачным удовлетворением отмечаю, что уложил уже четверых. Сразу три пули разрывают мне бедро, но это все уже не важно.
Над самым ухом раздается хлопок выстрела. Я все же оборачиваюсь на Илью, и вижу, что он дрожащими руками держит мой пистолет, а в трех метрах от нас падает на землю один из нападавших.
Молодец парень. Подарил нам несколько секунд жизни.
Пуля впивается мне в живот. Сукины дети, как же больно!
- Мрази! - В гневе я выпускаю остаток обоймы в темноту. Духи, похоже, не ожидали такого отпора, и сейчас стреляли аккуратно, прячась в темноте за деревьями.
Не могу найти запасную обойму. Как не вовремя! Взгляд падает на РПК Молота, лежащий в трех шагах от меня. Что-ж, это даже лучше.
Пулемет ломает тонкие стволы деревьев. Еще трое духов падают без движения. Они отступают, но их еще не меньше десятка. Перегруппируются и добьют нас.
- Рыжик? - раздается голос Командира. Только он уже утратил командные нотки.
- Тут. - отвечаю я, и понимаю, что мой голос звучит не лучше. Из раны на животе не переставая хлещет кровь, бедро разворочено так, что видно, как белеет кость.
- Илья? - голос Командира становится еще тише.
- Тут. - отвечает парень. Каким-то чудом он не пострадал. Только побледнел и руки, держащие пистолет, сильно трясутся.
Командира мне не видно в темноте. Только слышно его тяжелое дыхание.
- Отвоевался я, ребята... - чуть слышно прошептал Командир. - Рыжик... Парня в безопасное место... И доложи на базу... Ты должен. Идите. Я задержу.
Раздалось натужное кряхтение, и через несколько секунд Командир выпрямился во весь рост.
Раны его были страшны. Грудь напоминала решето, кровь водопадом лила на землю, щека слева была оторвана пулей. Не понятно было, как он вообще еще дышит.
Однако, автомат Командир поднял легко, и двинулся в сторону укрывшихся черных вполне уверенным шагом. Лишь на миг он остановился, повернулся к нам обезображенным лицом, и, посмотрев мне прямо в глаза, рявкнул голосом, вновь приобретшим командные нотки:
- Исполнять приказ, солдат!!!
Этот голос привел меня в чувство. Терпя дьявольскую боль, я, опираясь на пулемет и плечо Ильи, поднялся на ноги и в последний раз отдал честь Командиру.
А потом мы повернулись и пошли вперед, не останавливаясь и не оборачиваясь. Сзади слышались крики и выстрелы. Командир давал последний бой.
Я понимал, что мы идем слишком медленно. Но нас почему-то никто не преследовал.
А еще я понимал, что умираю. Но я должен был не опозорить своего Командира.
Поэтому я шел вперед. Илья шел рядом, периодически поддерживая меня. Мы шли долго, ночь прошла и из-за горизонта поднялось солнце.
Наверное, я потерял слишком много крови. Как мы зашли в селение я почти не запомнил. Единственное, что яркой вспышкой промелькнуло в моей голове - осознание того, что я уже был здесь. Во сне.
Только теперь люди не улыбались.
Я узнал старушку с детьми. Но сейчас они прятались в доме, бросая оттуда злые настороженные взгляды.
Девушки с младенцем не было. Наверное, она заперлась в доме, когда мы только подходили к селу.
А из двора, в котором парень с мужчиной должны были чинить машину, по нам открыли огонь.
Это были в основном подростки. Взрослых мужчин почти не было - большинство из них лежит в той же роще, где и мой отряд.
Мы укрылись за низким забором. С большим трудом я смог поднять пулемет.
И вновь я стрелял в этом селе. Но теперь я был с ног до головы в своей крови.
Илья сидел удивленный, на его глазах я увидел слезы.
- Там... Там же дети. - пробормотал он. - Почему там дети, Саша? Почему дети хотят нас убить?
А что я могу ему сказать? Что какой мир - такие и дети в нем? Что это война превращает детей в зверей?
Я молчу.
- Не правильно... Не так... Нет... - твердит Илья, захлебываясь слезами.
Он резко вскакивает, отбрасывая пистолет. Я пытаюсь его остановить, но он делает шаг в сторону. Обрадованные легкой мишенью, автоматы затрещали с удвоенной силой.
Прощай, Илья. Не уберег я тебя. Не смог... Прости меня...
Я стрелял. Стреляли в нас. А Илья все стоял, закрыв глаза и сложив молитвенно руки.
Я был ближе, заметил первым. А потом заметили и черные. Выстрелы стихли. В немом изумлении я поднялся на ноги, даже не чувствуя боли. Пулемет остался лежать на земле.
Пули застыли возле мальчика. Просто висели в воздухе.
Все так же не понимая, что происходит, я увидел, как из домов начали выходить люди. Застывая в нескольких метрах от нас, они опускались на колени, что-то восторженно кричали.
- Господи... - прошептал я, падая к его ногам, и слезы, копившиеся всю жизнь, бурной рекой потекли по моим щекам.