Как насолить сопернице

Сентябрь 2002 г
Письма в деревню приходили редко. Мало кто теперь письма пишет. Кто побогаче - электронную почту используют, а кто победнее - и на конверт обычный деньги не всегда сыщет. А куда тебе комьютер купить! Да и отвык народ друг с другом общаться. Разобщился. Поэтому событием стали для деревни письма к Веркиному сожителю от бывшей полюбовницы или, может, просто подруги - кто как в деревне судачил.
Верку мужик-то бросил законный. 20 годков с ним прожила. Сльезьми все эти годы и ревела, сопли на кулак мотаючи. Двух пацанов нажили. Один уже взрослый, 21 годочек. Гордость для мамки: механизатором в колхозе работает. Тольк денег курам на смех там начисляют - 19 рублей вместо четырехсот положенных. Остальное картошкой, капустой платят. А картошки-то, ее и на своем огороде хватает. Верке-то самой 43. В старые времена бы сказали - "бабий век". Ныне же женщина в самом расцвете - молодым фору даст.
Ой, как пред людьми срамно было, когда бросил-то. Добро бы в городе. Там людям друг до друга дел-то никаких нет. А тут от любопытных глаз разве скроешься. Свою жизнь разобрать не могут, а в чужой дом с советами-указаниями бегут.
Выла первое время. Второй-то, младшенький, через его пьянку инвалидом родился. И вот недавно 12 лет парнишке минуло, а от этого ирода ни весточки, ни открытки ребенку.
В дом входить не хотелось. Пусто. Гадко. Подло. Гниль, а не жизнь.
Ведь всю ж душу человеку отдала. не ее, хоть ребят пожалел бы, неужто совсем по ним сердце не болит? как же так?!
Хлобыснет Верка рюмочку - и вроде жизнь веселее, и дом не так уж пуст и холоден. Дети с ней все-таки.
А тут и этот бедолага случился. Мотался по деревне без работы и прописки. Приютила. Пригрела. Золотых гор наобещал. Бабы в деревне осуждали: в сыновья ведь те годится, на 18 лет, почитай моложе, почти ровесник старшему сыну - что за отчим с разницей в четыре года, да и компании поди с ТАКИМИ водил, как же ей, Верке, не совестно? Другие вроде, наоборот, за нее переживали: "кого на шею-то себе посадила, себя не жалеешь, о детях подумала бы, он же лодырь, пьяница, бездельник".
А Верка так по мужской ласке стосковалась, что за нежный взгляд его на все готова была. Да и туго без мужика в деревне. Ведь шутка сказать - 24 сотки огород, корова и прочие "радости" деревенского быта. В доме тоже что-то подлатать, подправить - мужская рука нужна.
- Я бы на твоем месте с опущенной головой ходила, глаза бы поднять стеснялась, - это соседка.
Придет домой Верка - плачет. Витька-то - хахаль новый - успокаивает: "Плюнь. Кого всяких дураков слушашь-то?".
А тут как на грех письма начались. Он, Витька-то, вишь, скрыл, что любовь у него была в городе, да какая... И что только та дура молодая в нем нашла. Она-то, Верка, от безысходности кинулась, а та: с жиру бесится что ли?
Как пошли письмо за письмом, да по несколько сразу. Да все "Витенька, милый! Жду! Приезжай!". А он, подлюга, ей, своей бывшей, позвонил на Веркины деньги да наврал с три короба - а о ней, Верке, словом-то не обмолвился.
Пришлось самой в ситуацию вмешаться. Написать, обсказать, высказать: что, де, мол, думала, не помогала, коли любила так? Дождала, когда другие подобрали? А для верности Верка про беременность выдумала - ведь всего месяц знакомы-то, а той написала, что уж год живут. Да знала бы, что выйдет - не делал бы. Та ответ прислала. Витьку на все корки ругает. На нее, Верку, наскакивает: дура старая, мол. Не такими, конечно, словами - интеллигентными, но смысл тот же - "от сексуального голода, мол, на мужика моего кинулась, а он меня любит, не забудет, как и я его".
А между строк, что Витька - свинья неблагодарная. Денег не менее 25 тысчя должен, не считая нервов за шесть лет и душевных сил - это новость для Верки, и большая. С расспросами к Витьке - уклоняется от ответов. Значит, правда все. Верка еще два письма, да с проклятиями, будто выкидыш у нее от писем той. Так и написла. "А Витюха - мой. В постели и бурный, и нежный, хоть я и старше".
Бабы в деревне хохочут. Ей, вишь, Витка написал, что пиьсма сжигать будет, так она удумала на конвертах писать. У городских слава с позором не различаются - не стесняется ни почтальона, ни людей.
А почтальонка, Валька, как на грех сплетница попалась и по всей деревне "носит" про Веркины дела.
Витька письма в огонь бросает, Верка ревнует: договорились, верно, о чем-то промеж собой, а от меня скрывают.
И вдруг, как снег на голову, является. Витька скрыть не сумел. Рад, собака. Верка забегала, засуетилась. Как и повести-то себея не знает. И так ругани с ним не оберешься. На девок молодых вечно заглядывается. Верка изводится, стращает: "прописывать не стану". А тут на тебе - Старая любовь. Обманутая молоденькая женщина. На ее, Веркин, характер и не посмотрела бы в его сторону больше. Муж как ушел, так и сказала: "Умер для меня". Но тут другое. Витька как зачнет рассказывать, как у них все красиво было - заслушаешься. А потом уйдешь - поплачешь. Не довелось. Но ведь с ней же, Веркой, живет, значит та - в прошлом? Пишет (Верка, если раньше Витьки письмо из висящей на заборе сумки-ящика вынет, читает украдкой): "Ты не захотел больше мучить ни меня, ни себя. Что ж верно, молодец, только все же стоило поставить меня в известность о своем решении, зачем было так: низко, подло, ударом в спину". А еще стихи ему посвящает. Ух, и красивые! И кому?! Она вон как пишет, а он в двух словах три ошибки делает... Хотя Витька добрый. Против Веркиного законного мужика куда с добром. Сколь прожили - ни разу Витька Верку не ударил. Так и надо сказать этой глазастой: "А ну, геть отсюда, меня он любит".
... Верка врывается в комнату: "Знаешь что, знаешь что - ты сейчас уедешь!".
- Да не волнуйтесь Вы так, - насмешливо говорит девица, с которой Витька, забыв про все на свете, глаз не сводит, - я уеду. Уеду.
- Нет, ты сейчас уедешь. Сегодня воскресенье, автобусов до райцентра нет - как ты добралась-то только? Ничего - на попутке доедешь. Как миленькая.
- Да не волнуйтесь Вы так, я не заберу Вашего Витю, я попрощаться с ним приехала, повидать, возможно, в последний раз.
- Говорите при мне, и быстро.
- Я не хочу при Вас разговаривать, - обезоруживающе спокойно говорит незнакомка.
Верка сдается.
- Мне-то что, говорите.
Витька, как тольк она вышла:
- Ты ничего не хочешь мне сказать, я вернуться к тебе хочу, как только все наладится, примешь?
- Возвращайся, - довольно безразлично в ответ, и тут же весело: "только жене своей ничего не говори - расстроится".
Верка, выдержав за дверью ровно шесть с половиной минут, вность врывается в комнату.
- Все, знаешь меня (это Витьке) - не выдержала. Уже напридумывала себе. Знаешь же? - Бросается к печке, закуривает самокрутку, лукаво глядит на соперницу:
- Дывись яка баба - Верка-хохлуша - курить, пьёть, а дети ухожены и мужик во хате, - и тут же терятся от ироничной улыбки Витькиной пассии.
- Пошли, речку тебе покажу, что ли, - меняет вдруг гнев на милость Верка.
Какой же веселый нрав у этой девчонки. Верка бы так не смогла. Она ее - стыдить: "что сама себя позоришь, письма такие пишешь - деревню смешишь, над тобой ведь смеются - не надо мной", а та хохочет: "это их проблемы, что им смешно, мне до них дела нет, а то, что им до меня есть, мне все равно, пусть к психиатру идут лечиться, раз чужая жизнь больше своей заботит". И тут еще этот подлец, любимый с двух сторон, вмешивается:
- Я ей тоже самое говорю.
Верка заметила и как он расстроился - скажи эта выдра хоть слово - ринется за ней, на все плюнет: и на прописку, и уж на стареющую Верку тем более. Ринется как пить дать. Заметила и как камешек кидал, чтобы отстать от них, когда на речку шли, чтобы фигуру этой дряни, выскочившей как чертик из табакерки на Веркину беду, разглядеть получше. Соскучился. Ясно. С Веркой спит, а скучает по этой. Надо людям сообщить, что приехала. Может, все же устыдится?
- Я тебя без обеда не отпущу. А на попутку провожать с Витькой пойду.
- Боишься, что мы прямо в солончаки упадем, - хохочет девчонка.
Верка пускается на хитрость: "Ой, сковородку найти не могу, пойду у соседки спрошу". Но возращается без сковороды: "Соседка найти не может, по-моему специально, чтобы на тебя посмотреть".
Но каков же Витька: "Лучезара, Лучезара, Лучезарушка, Лучезарушка", тьфу, аж тошно. И имя-то какое-то дурацкое. А Витька говорит, старинное древнерусское, дохристианское еще.
Приходит бабка-соседка, костерит почтальонку: "ее дело пиьсма носить, а она вас по деревне срамит".
- Себя, - поправляет девчонка.
- Оно и верно, - соглашается бабка, - без совести к работе относится.
Оставляет сковороду, уходит.
Верка чистит картошку. Витька с Лучезарой вспоминают детство - учились вместе. Смеются. Они одно. А она, Верка, как не с ними. Отдельно. Обидно. Жарит картошку. Солит.
- Куда ты столько соли? - это Витька.
- Я мало посолила. Надо еще. "Сейчас я ей насолю", - думает Верка.
Старший сын удрал в соседнюю деревню к друзьям. Обедают вчетвером. Загдядывает Николай. Конечно, на Лучезару посмотреть. Все мужики в деревне Витьке обзавидовались: такие письма, от такой женщины. Тьфу.... Будто она, Верка, хуже. Живет-то с ней. К той что-то не пошел. Значит Верка телом больше угодила. "Угодишь телом - угодишь и делом". Только на беду свою заметила, что с полувзгляда эти двое друг друга понимают. Правда, еще заметила усталость и разочарование на лице Лучезары. Видно, красивая любовь тоже только через мучения бывает...
Сказала, не нужен ей Витька, а кто ее знает, что на самом деле. Даже и не нужен, а хоть последнее слово за собой оставть хочет - кто знает.
- А ты что картошку отодвигаешь? Не нравится деревенская еда? - это Витька.
- А мы-то в городе какую по-вашему едим? Нравится, но очень соленая.
- А за водой далеко идти. Уж извини, что так. Сейчас мы с Витей тебя проводим, - говорит Верка.
... - Я рзвязал тебе руки, Лучезара. Что сделаешь, раз я такой ничемный... Веру мне просто жалко.
- Жалко? Да ты к ней пристороился, и сидишь на шее у женщины с двумя детьми.
- Я же работаю теперь.
- А зарабатываешь - слезы, думаешь, ей это большая помощь - она на двух работах аж жилы тянет... Да и кто тебе раньше не давал работать?
- Ты во всем права. Я найду! Я приду! Я...
- Не надо, Витя. Вот и попутка. Прощай.
"Прощаются", - думает в отдалении Верка, - "еще и поцелует ее сейчас. Слава Богу, садится в попутку. Все. Какая дурацкая эта жизнь. Со мной. Он остался со мной. Идет рядом. Но отсутствует. Со мной, но будто бы с ней".