Троллейбус

Когда твоя голова летает в небесах,  т.е. прибывает в воздушном состоянии, а тело находится глубоко под землей, есть повод задуматься – почему все вокруг всегда плачут?
Челюсти постоянно жуют огромную жвачку из миллионов слов. Жуют и жуют, туда-сюда, чафк-чафк. Им это необходимо, размельчать звуки, дабы в итоге получилось что-то умное. А может быть это все для того чтобы в момент раскола твоего орешка на разные полушария, этой самой жвачкой скрепить их воедино! Но получается какая-то фольга. Не горит и не плавится. Вечна, короче. Множество идей, зарисовок, образов, мелодий. Идет распад. Некоторое замещение старого вентилятора на новый, с меньшим риском подхватить вирус и умереть. Но ведь болезнь уже в одной из частей орешка, она прогрессирует и, вот ты чувствуешь, как появился бугорок. Извилинки вскармливают прожорливое семя. Насыщают его всеми необходимыми запасами, потом посмотрят на пляску марионетки. Им не трудно сделать с тобой все эти ужасные вещи, превратить твой мир в ад, и пустить все по наклонной. И твой бугорок вскоре начинает жить собственной жизнью.
Начинает кусаться, брыкаться, пинаться, пытаясь выкарабкаться наружу, не понимая, что этими самыми действиями приводит в движение весь твой ледник, по которому ходит твое восприятие реальности. Много трещин! Просто невообразимое число проблем, каждая следует задругой. От этого и смешно. Часто смеешься, правда, совершенно не желая знать истинной причины абсурдного смеха. А причина проста – слишком все непонятно, вот и все! В этом и заключается гениальность всех времен и народов! Они были ужасно сложные сами для себя, для собственного восприятия, поэтому и канули в лету. Раз и не стало воробушков, собирающих по крохам города и прочую дребедень. Так и сейчас. Выкормышь взрослеет, умнеет, пускай и по своему, однако уже хочет говорить, иметь право голоса! Но ведь в свое время жвачка из кучи слов не помогла, не соединила воедино два полушария, и теперь наш герой одинок, вынужден вечно бродить по свету в поисках второй половинки. Звать ее несуществующими именами, различать ее в лицах других, читать в глазах третьих, осязать в теле четвертых. Маленький экспериментатор пробует все на вкус, развращает собственное «я», и возможно, мне даже придется подчеркнуть, чтобы все поняли – возможно – в скором будущем кончится от осознания того, что ничего не понял!
Следом пойдет блаженное и ровное плавание по волнам нелепиц. Как это замечательно! Мы в конечном итоге взрываемся из-за кучки мелочи, рассыпанной по дну чужого кармана. Мы можем потухнуть только из-за этого! Наш выкормыш собирается потухнуть точно таким же способом! Нет! Стой! Погоди! Не подходи к раю моста, там все слишком печально! Попытайся разобраться, почему же та маленькая рыбка все-таки заговорила с тобой, с твоей жалкой персоной, и поведала тебе немые тайны подводного царства? А? Может быть ты особенный? Твое погружение что-то значит для мира? Ты удивительный первооткрыватель? Вот тебе пинок под зад, и деревяшку на макушку, а точнее у ее основания! Твоя награда. Большинство из нас не в силах понять предназначения, и поэтому уходят рано с вечеринки, плотно захлопнув за собой дверь. Именно поэтому все и плачут! Всегда плакали, и будут плакать!
Проснувшись на потолке, проанализировав с каких глубин ты поднялся до этого уровня, тебе становится страшно! Орешек все еще не соединился, мультики все еще переплетаются с серым бытом. Руки хлопают в ладоши. Многое не понятно? О, да! Но ведь в этом и прелесть бытия. Если бы орешек не раскололся, следовательно, и словам не пришлось бы лепиться в жвачку, помогать полушариям. После не родился бы выкормыш, не почувствовал пинка под жопу, не полетел бы на все четыре стороны, и не было бы нашей удивительной системы, которая всех нас так любит и боготворит. Со временем сыграют реквием по печальному походу выкормыша. Кто-нибудь станет свидетелем тайных всходов всех его невидимых достижений, возможно даже из недр небытия припрется вторая половинка полушарий, всплакнет, высморкается, уйдет. Начинайте, представляя конечную цель – так всегда гласило правило успешного бизнесмена и настоящего ценителя жизни, знатока. Но разве такой розовый конец мы бы все хотели посасывать в финале всеобщей драмы? Хренушки! Каждый задумал собственный конец! А конец и того не в курсе что о нем кто-то постоянно думает. Вот так ирония.
Множество невероятных туды-сюдыков, криков-выкриков, прочей непонятницы, со среды на пятницу! Рушится сознание. Именно поэтому многие имеют чужой мозг, путем жертвой своего, и причем зарабатывают деньги. Правда кончают рано, жизнь то она ловко вынимает и вставляет другому. От твоего замечательного анала остается лишь бумаженция, вся исписанная стишками, или же запись на диск, с противным хриплым голосом, а хотя может быть это будет скульптура из дерьма. Да, точно. Вот и все наследие! Даже пингвин оставляет после себя больше! Он хотя бы забавный, над ним потешаются. Ух, какой милаха. А кто ты?
До бесконечности, до глупости, до самого тупого вздоха. Был выкормыш, и нет выкормыша! Он зарождался, как болезнь и был истреблен. Подумать только, с самого первого своего вздоха эта зараза уже все знала, просто забыла. Такое часто бывает! Вот поэтому то и отсосал в финале! Все отсосут, ведь поступают всегда неправильно, думая, что если закроют глаза то мгновение повториться. Нет, все уйдет, а противное ощущение останется.
Так что в моменты нахождения головы высоко в облаках, а тела глубоко под землей, с червяками и грязью – ты по-настоящему свободен от чужих мнений, да и от своих собственных. Прибывая во снах, большинство из нас бодрствует. Это лучшее большинство. Элита.  Именно она в непонятном понимает непонятное.
А в конце будет загадка – сколько нужно думать над смыслом абсолютно любого слова, чтобы лишь благодаря этому слову уяснить неуясняемое и зацепиться прогнивающей частицей своего тела за голову, которая ни как не хочет сваливаться с небес к нам, сюда, под ноги?