Гешефтик

   
     Каждый год в последний  день лета  Михаил Семёнович и Юрий Данилович  отмечали  свой  уход  на  пенсию встречей  в  старом  городском  саду. Они  любили  гулять по «своим» аллейкам и вспоминать. И, конечно, любили пофилософствовать. И по еврейскому  вопросу  тоже. Сегодня  была  очередная,  уже  пятая  их  встреча.
     – Евреи  –  такие же люди, как и другие, – начал  Михаил Семёнович. – Среди евреев есть всякие, как и среди  других  людей, неевреев. Но некоторым  хотелось, и сейчас хочется, наверное, всегда  будет хотеться  видеть в евреях людей  особенных. Если особенные, то к ним  и  относиться можно  особо, в  зависимости  от разных обстоятельств. А обстоятельства какие только не бывают! Особенно, когда у  некоторых  неурядицы, неудачи,  всё  идёт  не  так,  как  хотелось  бы,  или   вообще полоса  как раз чёрная! Вот когда  к  евреям особое  расположение  возникает.
      И тогда  вперёд выступают  антисемиты. Если по словарю  Ожегова, то  это  те, которые  ненавидят  евреев. За  что, там, в  этом  словаре, никаких  пояснений  нет. Ненавидят  –  и  всё! Как днём  –  светло, а  ночью – темно. Что тут скажешь? Давно устоявшееся  явление, связанное  с  вращением Земли  вокруг  Солнца.  Тут  спорить  сегодня  уже  никто  не станет.
      –  Я с вами полностью  согласен, – поддержал Юрий Данилович. – Пока  будут жить люди, и евреи, разумеется, в том числе, этот антисемитизм  тоже  будет. В разных  местах  он  имеет свои особенности, но лицо  одно, в  этом  плане  антисемиты  национальности не имеют. Как и террористы, и  другие  неприятные  личности. Поэтому, когда  последние где-то вдруг дают о себе знать, вспоминать их национальность – дело гнусное! Нет у них одной национальности. Они могут быть любой  национальности. И  каждый народ  должен вычёркивать из  своего списка  этих  нелюдей!
      – Должен!  – с  горячностью  произнёс  Михаил Семёнович. –  Легко сказать. Но трудно сделать. Вот и  решают так  называемый  еврейский  вопрос на протяжении  веков. Кто частично, кто окончательно. Но  крепким  оказался  орешек. Целые цивилизации  исчезли. А еврейский  вопрос до сих пор  решают. Всякое  рассеяние устраивают, ассимиляцию пропагандируют. Но никакое рассредоточение не помогает. Одни учёные даже  свои теории  выдвигают: будто пойдут полукровки, восьмушки и т.д., так и исчезнет народ. И невдомёк этим неучам, что ещё неизвестно, кто  кого, чья  возьмёт! 
      – Да, вы правы, – согласился Юрий Данилович. – Если взять Россию, то татаро-монголы были, немцы управляли. Элита на французском  изъяснялась, а свой  могучий вспоминала, если  кого  куда послать  хорошо и подальше надо было. Ушли немцы, французы, а  сколько  чужой крови  во всех русских осталось! Евреев мало, но кровь их тоже даёт о себе знать. И  ещё что  будет! И тут  даже  полная  ассимиляция  не поможет. Если такая и случится в одном, отдельно взятом,  месте. Вот такой  этот еврейский  вопрос! 
А что  евреи  такие  же  люди, как  и   другие, большинство  понимает. И не надо  создавать  шум  из-за  меньшинства. Самим  евреям  не надо  напоминать  о себе  там, где это не следует. Не все евреи «высовываются», не все евреи  –  банкиры, не  все  дают  советы, когда их об  этом  не просят, не  все  занимаются гешефтом,  которым  сегодня, в условиях  рыночной экономики, кто только  не занимается.  И у многих этот  гешефт  получается  не  хуже, чем у евреев.
      – Раз  уж вы вспомнили  о  гешефтах, – сказал  Михаил Семёнович, –  я  вам об одном  гешефтике  расскажу. О нём мне как-то поведал один старый  знакомый. Это  было  ещё  во  времена  советской власти. Что-то  я  могу опустить, что-нибудь добавить  от себя. Но не это важно.  Важна  суть. А  суть  была  такова.
      Три симпатичных сотрудника почти одного возраста –  им вместе было не  более  ста  двадцати  лет  –  из трёх  столичных  институтов собирались отметить  приезд гостя. Гость  однажды  принял  у себя  этих  сотрудников. Они приезжали  в командировку  по  каким-то  водным  вопросам. Нет,  речь  не шла  о переброске  северных рек на Кавказ. Задача  была  поменьше. Но приём был  шикарный. На столе было всё красиво, вкусно, о тостах и говорить  нечего  –  кавказцы  иначе  не принимают.
      И  вот   кавказский  гость с ответным  визитом. Как  и  где отметить  –   стало главным  вопросом  для  бывших  командированных. Они  никогда  раньше  не были в одной  компании. Был только  один  кавказский опыт.  Быть  самим принимающей стороной  столичным  приятелям, назовём  их так,  вместе  никогда  не приходилось. Вопрос  же  надо было  решать  быстро.
Советским  людям, а приятели были простые советские  люди, даже не самый  лучший  ресторан  был не по карману. Поддерживая  друг друга, приятели только повторяли: «Надо, Федя, надо!» Но  нужны  были уже  действия. Гость  заехал  на два дня, остановился у своих  старых  друзей, но о новых  знакомых  тоже не  забыл и дал о себе знать. Приятели  израсходовали  значительную часть своего интеллекта на поиски уютного ресторана с хорошей кухней. Всё, казалось, было решено. И  даже  жаркий  день был подарком  для  кавказского  гостя.
      Один  из приятелей,  тихий  и  не очень  пьющий еврей, звали  его  почему-то Авдей,  рассказал  об  удаче  своей  жене, Элеоноре Петровне. Последняя, зная  о трудностях   приятелей, только  сказала:
      – Ну где твоя еврейская голова, Авдюша?! А ещё  главный  экономист отдела. В квартире два полных  холодильника! Дети  уже  отдыхают  на  море. После  позавчерашнего  шумного  бала  мы  тоже  можем  отдохнуть.  Я  такой пикничок  устрою  твоим  приятелям  и  вашему  кавказцу,  что  долго  вспоминать  будут. Только вот  что:  чтобы  твои приятели  не  вздумали  прихватить  своих  жён!
      – Нет, нет,  мы  собирались  устроить только  мальчишник,  –  подтвердил Авдей  согласованное  с  приятелями  решение.
      – Вот  и  хорошо! Решим  сразу  две  задачки,  –   добавила  Элеонора.
      – Какие  две  задачки?  –   поинтересовался  Авдей, глядя  в  хитрые глазки  Элеоноры. – Какой  сюрприз  ты  выкинешь  на  этот раз, моя  красавица? Люди  серьёзные, а  от  тебя  всего можно  ожидать.
      – Не переживай! Всё будет хорошо. Сюрприз понравится, – успокоила  Элеонора  своего   мужа.
Неожиданный  визит  кавказского гостя  заставил Авдея  забыть обо всём. Элеонора подкинула мужу идею, которую он, обдумав, достаточно быстро оценил. Встретившись  с  приятелями, Авдей  предложил новый план: отметить встречу с гостем в домашней обстановке, также, как встречал  столичных  приятелей кавказский гость. Авдей  заверил, что всё будет прекрасно, и, кроме того, пообещал приятный  сюрприз, который должна  была  подготовить Элеонора.
     – Положитесь на мою жену,  –  сказал  Авдей,  –   она  большой  мастер этого  дела! Потом  расходы разбросаем  на  всех.
Свалилась гора с плеч! Все были довольны и ждали гостя. У гостя оставался  последний  вечер  в  столице. Именно  к  этому  вечеру  и  готовились    Авдей  с  приятелями. Готовилась  и  Элеонора.
     В стране  был продуктовый дефицит. Но, как любили шутить  советские  юмористы, в магазинах пусто, потому что у людей  в холодильниках  густо! Кое-что  действительно было. Правда, не у всех. Но было. Особенно в праздники, когда происходил выброс дефицитных продуктов руководящим членам  профсоюза  и отличившимся  борцам  за  добросовестный  коммунистический труд. Элеонора  и  Авдей  к  избранным  не  относились, но, будучи  людьми  сообразительными,  не  бедствовали:  в    их  холодильниках  тоже было,  да  и  осталось, о  чём  напомнила мужу  его  энергичная  жёнушка.
     Столичные приятели Авдея пришли первыми: не терпелось увидеть обещанный сюрприз.
      Большой  стол  был готов  к  приёму  гостей. Как в обычных обеспеченных советских семьях, были различные салаты, селёдочка, сыр, разная колбаска, буженина, всякие консервы, домашние соленья и прочее. Была  даже красная  рыбка. Среди всякой зелени, разбросанной на столе, выделялись антикварные  тарелочки с полуяйцами, чем-то нафаршированными и сверху прикрытыми красными икринками. Для  мальчишника из  четырёх  человек  всего, казалось,  было  слишком много. По секрету  Авдей  сообщил приятелям о специально  приготовленной  Элеонорой  утке  с  яблоками, которой  ещё предстояло занять  своё место  на  праздничном столе. Но  это сюрпризом  не  было.
     Заинтригованные  приятели  продолжали  думать. В ожидании гостя они заметили,  что некоторые выставленные продукты, которым будто надоело  ждать  своего участия  в пиршестве, почему-то пошли ходить по столу  и  оказались  в    тарелках  вместе  с  другими  продуктами. Так, немного  знаменитого салата «оливье»  перекочевало из большой  хрустальной  салатницы  в  печёночный паштет. Несколько опят  находилось в тарелочке с дефицитными  шпротами. А  в фарфоровой салатнице,  заполненной сайрой, просматривались один  небольшой  огурчик и  две крупные чёрные  маслины. И  другие  продукты  были  не  очень  сосредоточены. Что наводило  на  всякие  раздумья.
      И  совсем  грустные  мысли  вызывали  различные  бутылки, стоявшие   на  столе. Бутылок  было  много, но  почти  все  были  открыты. И наполнены  эти  бутылки  были  странно: какая  больше, какая  меньше, чем  полагается  по стандарту. Хотя  этикетки на бутылках  были  изысканные:  коньяк армянский, вина  марочные  грузинские.
     Только три бутылки советского шампанского были закрыты фирменной  пробкой. Но какое-то сомнение  в  предполагаемом эффекте, который должен  был, как обычно,  произойти  при  открытии  бутылки, тоже  закрадывалось.
Вот  такие нехорошие мысли  уже засели  в  головах  пытливых  приятелей  Авдея, один  из  которых  был технологом,  а  другой  –  специалистом  по приборам контроля и автоматики. Самого хозяина  глубокий анализ, проводимый приятелями, похоже, не интересовал.  Или  он  точно  знал  обо всём, что пытались  понять  его приятели. Или его  уже беспокоило что-то другое.
Наконец, появилась  хозяйка  дома:
     – Ну, как  вам  стол, друзья?! В  такую жару  для вашего  гостя  и  для  вас, конечно, все  силы  пришлось  приложить.  Заснула  только  к  утру!
     В отличие от Авдея, Элеонора  к тихоням  не  относилась. Чувствовалось, что главным человеком в семье была она, поскольку муж безропотно выполнял все её   указания. Приятели Авдея ещё перед  командировкой познакомились с Элеонорой. Но тогда знакомство было кратким, сегодня  его предстояло продолжить. Несмотря на бессонную ночь, Элеонора выглядела удивительно  свежей. Но приятели Авдея увидели  и  другое: свежесть Элеоноры заметно контрастировала  со свежестью значительной части приготовленных ночью деликатесов. Элеонора – ей  только  исполнилось  тридцать  семь –  была женщиной  интересной и  даже  красивой. Но и это обстоятельство не затормозило интенсивно работающий  мозг  приятелей-следопытов: что-то  продолжало не  давать  им  покоя.
      Из состояния тягостных и глубоких  раздумий  приятелей вывел  донёсшийся из  коридора  резкий и продолжительный звонок в квартиру. Элеонора, услышав  знакомые позывные, объявила:
      –  А сейчас, друзья,  мой сюрприз!
      – Что ещё  может быть? – подумали  приятели Авдея, уже усиленно занятые другим сюрпризом, связанным  с  ночной  перегрузкой  Элеоноры.
Спустя  мгновение с  приятелями знакомились три  крупные, как  сама  Элеонора, бабёнки. Для гостя, который  вот-вот  должен  был  прибыть, и  приятелей  Авдея сюрприз  был  готов. Короткие  юбки  плотно обтягивали  внушительные  попки  Эльвиры,  Илоны и Регины, так звали  подруг  Элеоноры,   а  их   пышные груди были упакованы  в разного цвета  водолазки, которые только  входили  в моду.
      Авдей  сразу  же отметил  выдающиеся  прелести  подруг и  своей Элеоноры. Чего-чего, но такого озорства никто из приятелей  от тихого еврея не ожидал. Как пояснил потом Авдей, он пошёл на этот смелый шаг  с  целью  ускорения  притирки, как  посоветовала  ему  Элеонора. Как видите, сценарий  встречи имел серьёзную подготовку. Элеонора  была  не только автором идеи встречи кавказского гостя в домашней обстановке. Но не может быть, чтобы аналитический  склад  ума  самого Авдея  не сыграл  в этой  затее  свою  роль.
      Наконец, появился гость. Усталость от выпитого  и  съеденного  за последние два дня  уже  хорошо  просматривалась  на  его  лице.  Но, несмотря на это,  в  своём  тосте  гость высказал  всё, что думает  о новых знакомых  со свойственными кавказцу  щедростью  и  темпераментом. Сославшись  на  переполненность  всем  и вся, он выпил  фужер  шампанского, которое было  им  же с блеском открыто. Чуть позже гость из всего изобилия, приготовленного Элеонорой, выбрал красную рыбку. И никакие  уговоры  хозяйки  дома  не  могли  заставить  гостя  отведать  что-либо ещё, как  и  выпить  что-нибудь  покрепче.
     Только увидев бронзовую утку с яблоками, кавказец изменил своё  решение.    Небольшая уточка  была  в  один  миг  разобрана  всеми. Мастерство Элеоноры  расхваливали подруги и технолог. Не скрывал своего восторга и Авдей, рассказывая и о других способностях своей жены. Хвалебный тост собирался произнести и кавказский  гость. Но  его перебил  специалист  по приборам  контроля, который,  не  успев схватить  любимую  ножку,  c  ехидной  улыбочкой  поинтересовался: 
     – А  как  это  Авдею  удалось  подстрелить  такую  маленькую  уточку?
     – Почему  маленькую?  –  мгновенно  отреагировала  Элеонора, почувствовав  укол  в  свой адрес,  -  Авдюша  подстрелил   как  раз большую  уточку. Правда, это  было давно. И с большими  ножками. За  которыми охотились и другие  стрелки. Которые тоже любили  большие  красивые ножки. Но  им  почему-то тоже  не  повезло. А кстати, Авдюша  эти утиные  или  куриные  ножки  терпеть не может! Может быть, поэтому  его выстрел  был  успешным?   
     Ответ Элеоноры был неожиданным и удачным. И кавказский гость предложил поднять бокалы за  красивые  ножки  их  красивой обладательницы. Этот тост поддержали троекратно: за  каждую  ножку  и  их  обладательницу. После чего специалист  по приборам тоже нашёлся:  он предложил  выпить  за  вопрос, который  в  нужное время и в нужном  месте  рождает  хороший тост. Возражать никто не стал. Все были  довольны.
     Столичные приятели  вспомнили встречу  на Кавказе, поделились  с  гостем    городскими новостями и последними анекдотами.  Теперь можно было включить  музыку. Поймав взгляд Элеоноры, Авдей обратил внимание мужиков на лучшую половину  человечества. Которая, услышав «Утомлённое  солнце»,  быстренько  расправилась  с очередным  содержимым  своих  тарелок  и  застыла  в  ожидании. Но  приятели  продолжали  о чём-то беседовать, гость уже посматривал на часы: это  был  его последний вечер в столице.
     Переглянувшись, подруги Элеоноры  решили  проявить инициативу. Повеселевшие после многократного принятия содержимого  из  разных  бутылок,   они освободились от  кофточек, одетых  поверх  водолазок. Но никакие выпуклости подружек, ни  верхние, ни  нижние,  почему-то не действовали  ни  на технолога, ни  на  специалиста  по приборам контроля и автоматики. Главный гость тоже не был сражён.
     А расчёт Элеоноры  был  прост: она  где-то слышала, что человеку кавказской   национальности, как сегодня  иногда говорят, нравится «русский  баба с большими сиськами  и  с большим жопом».Но вышла  осечка. Возможно, Элеонору  неверно  проинформировали. Возможно, этого горца не увлекали  большие габариты дам. Возможно, непрерывное щебетание подруг Элеоноры, сопровождавшееся ускоренным поглощением  кислорода  из небольшой комнаты, вызывало в кавказце  уже другое  желание: быстрее дождаться окончания    затянувшейся  встречи. 
     Что-то  не то уже  чувствовали   и  приятели  Авдея. Каждый  по-своему, но чувствовал.  Гость, несмотря  на  своё желание,  успокаивал своих новых  знакомых:
     – Всё  замечательно,  всё даже очень хорошо!
Однако  волнение  приятелей  нарастало. А тут ещё  Элеонора  выпалила:
     – Авдюша, тебе  этот  салат  лучше  не  есть! В  нём  много  майонеза!
     А речь шла о  салате «оливье». Специалист по приборам контроля, которому  этот салат очень нравился, как и многим   советским людям, уже успел съесть две большие порции и собирался взять следующую. Огромная салатница стояла  прямо перед ним  и  можно было, никого  не  утруждая, полакомиться ещё не одной порцией. Но замечание Элеоноры и размышления  о  проведенных исследованиях, несмотря на выпитое, остановило специалиста по контролю и  автоматике. Чувство  самосохранения  возобладало. И приборист, наступив себе на горло,  отказался от третьей порции столь любимого салата.
     Вылетевшая  из  Элеоноры фраза озадачила и технолога, наблюдавшего за прибористом,   рука  которого, уже  готовая зачерпнуть ложкой  салат, неожиданно отпрянула от  салатницы. Технолог относился  к  знаменитому  салату  с  меньшим  восторгом, чем приборист, и взял его немного. Чтобы не расстраивать окончательно своего приятеля, технолог  всё-таки  доел оставшийся в тарелке «оливье».Это необходимо было сделать и потому, что кавказец тоже слышал  замечание Элеоноры. Хотя это было  не замечание, а  властный окрик. И скорее не  заботливой жены, а человека, не  желавшего иметь  лишние  хлопоты, даже  с  собственным мужем. Но Элеонора  знала, что делала.
      Авдей  спиртным  не  злоупотреблял, но не чокнуться с приятелями  раз, другой в его планы  не  входило. Когда  перешли  к    большой  бутылке  с  напитком  неопределённого цвета, Элеонора  снова  предупредила:
      – Авдюша,  это слишком  крепкое  для  тебя!
      Это было  сказано  уже  после   изрядно выпитого  даже Авдеем. Приятели ещё  более насторожились. Дополнительные переживания приятелям принесла  болтовня Эльвиры с Илоной. Последние между собой отметили, что крабовый салат совместно с грибами не может храниться более трёх дней даже в холодильнике.
      – Три дня назад он был вкуснее, – промурлыкала Илона, продолжая  накладывать этот салат  себе  в тарелку.
      Нужно отдать  должное подружкам  Элеоноры: они не испытывали   никаких  сомнений  и  с  завидным  аппетитом  поглощали   всё, что  было на  столе,  в  соответствии  с  габаритами и потребностями своих  здоровых  организмов. Мимо подружек  Элеоноры  прошли  все  её  замечания. У них была своя, но главная  задача, на решение  которой  были  направлены  все   их  силы.  Ни выпитое, ни снятая  часть верхнего туалета  не возымели  должного действия на мужиков: ни на  приятелей  Авдея, ни на кавказского гостя. На последнего  возлагалось столько надежд: подружки тоже были наслышаны  о  привязанностях    горцев. Каждая  из  трёх  подруг  по очереди, выходя  из-за стола, отплясывала, как могла, лезгинку, вызывая  только слабую улыбку кавказца. Потом  три подруги  решили  размяться   более существенно и  попросили  музыку  поживее.  Лучше всех получалось  у  Илоны: её  подвижные ягодицы   подмигивали  одна  другой и  вместе  -  кавказскому  гостю. Но и эти «буги-вуги» не подняли ни горца, ни приятелей Авдея.
Подружки Элеоноры уже уяснили, что ничего интересного  с друзьями  Авдея  не получится. Но хорошо подкрепившись, женщины ушли в свои раздумья.
      Илона мысленно уже была с прибористом  в ванной комнате. Только этот интимный уголок её квартиры давно почему-то стал излюбленным местом  её любовных  утех, когда она достигала  того блаженства, о котором  была наслышана. Приборист, на которого Илона сразу обратила  внимание, как только его увидела, хоть и симпатичный на личико, был небольшого роста. Но Илона слышала: мал золотник, да дорог.Да и другие  возможные особенности  маленьких мужчин  могли иметь место, о чём  Илона тоже  как-то узнала от подруг.
      Прибориста, постоянно о чём-то думающего технаря, Илона затащила в ванную, предложив заняться делом. Она, как и полагалось, уже с усердием  отстирывала бельё, замоченное в большом тазу, стоящем  на дне ванной. Он, по разумению Илоны, должен был заняться своим  делом.
     Прошло уже немало времени, а технарь всё никак не мог пристроиться. И  Илона не выдержала:
    – Милый  приборист! Где же ваш приборчик?! Неужели сапожник без сапог? Где, где же он?! Ну же! Нельзя же так! Красавчик, очнись!
    Забыв  габариты прибориста, Илона  попросила  его  охватить  руками её  груди, висевшие где-то внизу.  Но при всём  желании приборист не мог это сделать. Только сейчас на собственной шкуре он понял, что прав был Козьма Прутков: нельзя объять необъятное! Кроме того, приборист впервые видел перед собой  такой роскошный зад. Его было слишком много для прибориста. Он никак не мог  прийти в себя  от неожиданно нахлынувших чувств. Инициативу пришлось проявить самой Илоне. Оставив в покое  бельё, она взялась за малыша. И приборист оживился. Тогда Илона вернулась к стирке, без которой  уже не мыслила  получать то, что хотела. Опрокинувшись ещё глубже в ванну, Илона наконец почувствовала прибориста. Стоная  от удовольствия, она  причитала:
     – О, прибор!  Ах, прибор!
     Совсем взбодрившийся приборист продолжал вколачивать в Илону своё проснувшееся    достоинство. Несмотря на то, что вся верхняя часть её тела находилась в ванне, Илона  была  на седьмом небе.
      Но вдруг вновь зазвучала «Рио-Рита». Илона  отключилась от своих мыслей и,  посмотрев  на прибориста, подумала:
      – Откуда что берётся?!
      Но приборист, да  и  остальные, сидевшие рядом, были заняты своими раздумьями. Было бы, наверное, интересно, если бы каждый поделился вслух своими мыслями. Но время было другое, по телеку не показывали «Секс в большом городе». Однако, как следовало из раздумий Илоны, советские люди занимались разным  сексом,  и  в  этом  важном деле, похоже, редко  когда  вспоминали  об  указаниях  Руководящей и Направляющей. А проект такого документа ходил  среди населения. То ли  это была шутка  юмористов, то ли действительно одно из крупных  начинаний  главных  гегемонов  в сфере  повышения качества  жизни  трудящихся, так  и осталось неизвестным, поскольку  официальное   издание «Указаний»  так и не вышло.
      Ничем  не могла  помочь  подругам  и  словоохотливая Элеонора. Она думала  о своём: «Ещё много продуктов  на столе, не выбрасывать же!  А  встреча  близилась  к  концу. Что делать?  Ну, ещё один день. Больше нельзя!»
      Приятели-аналитики продолжали копаться. Такой уж была эта часть советского  общества, которая без копания  не  обходилась.  Если  не  в  себе, то  на колхозных полях, на овощных базах, где  их труд был особенно необходим  для укрепления  смычки между городом и деревней, для стирания  различий  между  трудом умственным и физическим.
      Что касается  сватовства, предполагавшегося хозяйкой дома, то его не получилось. Две  разведёнки, Эльвира и Илона, остались  опечаленными. Третья, Регина, замужняя, высказавшая  всё, что она думает о своём  муже  незнакомым людям, тоже  востребованной  не стала, несмотря  на свою внешнюю привлекательность. Что было, то было. Но приятелям уже было  и  не  до  Регины.
      Первым покинул  приятелей  кавказский  гость, пожелавший всех благ и, главное, здоровья, оставшимся. Отяжелевшие от съеденного и выпитого,  остальные гости  тоже готовились  к выходу. Если бы не болтливость  Илоны, возможно, причину всех возможных последующих событий, которые ещё могли произойти с участниками торжества, искали бы по-разному. Но мысль, подброшенная Илоной,  глубоко запала в специалиста  по  приборам   контроля, который, увлёкшись  деликатесами, уже чувствовал что-то неладное у себя внутри. Какое-то беспокойство уже давало о себе  знать  и  технологу, который разное питьё  обильно закусывал маринованными огурчиками, солёными грибочками и кабачковой  икрой.
      В то же  время  подруги  Элеоноры  чувствовали себя  прекрасно и уже получали, кажется, удовольствие  от другого. Они три дня назад принимали участие в праздновании дня  рождения Элеоноры  и  знали  о происхождении  многих  яств, оказавшихся на  столе. Организм  женщин  пока никак не реагировал  на съеденное. Эльвира с  Илоной, шушукаясь между собой, лелеяли надежду, что с этими  хилыми интеллигентами что-нибудь  да случится  ещё  в доме Элеоноры. Надо же  было хоть как-нибудь  отомстить  этим  мужикам:  такими  бабами   пренебрегли!
      Поблагодарив хозяйку, ушли приятели Авдея. Их всё ещё продолжала  беспокоить судьба кавказца. Даже больше, чем их собственное состояние. Гость был осторожен. Но приятели волновались: кто знает, что могло быть  занесено на поверхность красной рыбки, которую горец  рискнул съесть, от остальных продуктов, которыми  были  забиты  холодильники.
      Озабочены были и Авдей с Элеонорой. Авдей  должен был получить  с приятелей причитающиеся доли. Элеонору  волновало другое: что  делать с ещё остававшимися   продуктами.
      Пришлось Авдею ещё одну идею реализовать: назавтра остатки со стола  доедались  сотрудниками  в  отделе. С  пойлом, которое  ещё оставалось в бутылках,  шла любая еда, особенно в обеденный перерыв. Что было в бутылках, уже  не смог бы определить  ни один  дегустатор. Таких букетов  ещё никто не создавал. Но была крепость. Пили и не такое. Например,  «Солнцедар» - вино, которое производила  какая-то шарашка, как говорили, с  применением в качестве красителей обычных акварельных красок. Сотрудники отдела всё съели и  выпили,  как  говорится,  за милую душу, даже спасибо сказали.
      Причитающиеся от приятелей  деньги  Авдей  тоже  получил.
Гешефтик  был провёрнут, как сказали бы  сегодня, по полной программе. А  главное – пронесло! Всех! Нет, не  в смысле  пришлось побегать. Никого не прихватило. Всё обошлось. Но осадок остался. Вся операция, проведенная Авдеем с Элеонорой, вызывала у приятелей, с одной стороны,  чувство  зависти  к  деловым  качествам  инициаторов «домашней» встречи, а с другой –  и  чувство стыда  за  соплеменников.
      Как выяснилось,  на торжестве  был малый интернационал: один из  приятелей  Авдея был  русский, другой  –  полуеврей,  Элеонора – русская,  Эльвира  –  татарка, Илона  –  русская, Регина – еврейка,  кавказский гость – грузин. Такие компании  уже  давно  никого  не удивляли.  Это было нормально. Продолжали волноваться  только  приятели-аналитики:  что подумает гость, если вдруг что-то почувствует?!
      Гешефт  Авдея и Элеоноры  в тираж не пошёл. Но  уроки  имел. Всякая история  имеет  свои  уроки. На Кавказ  приятели  вместе  больше не ездили. Или осадок мешал. Или не получалось по другим причинам. Гость о себе тоже не напоминал. Но гешефтик  после дня рождения   Элеоноры  вспоминали  многие.  Шила  в мешке не утаишь.
      –  Ну, как  вам  гешефтик?  –  поинтересовался  Михаил Семёнович.
      – Наводит  на  разные  мысли, – ответил  Юрий Данилович. Среди  евреев  тоже  всякие, как и среди других людей. И этот гешефтик  особенными  их  тоже  не  делает, как и других  людей. И зародилась  ли  идея  у   Элеоноры, или на эту  идею  её  навёл  сам  Авдей, это  вопрос! Более  того,  какой-нибудь  антисемит, услышав  ваш рассказ, вспомнит о евреях-отравителях, о  вечной  еврейской злонамеренности.
      – Согласен, но этот  вопрос  требует  дополнительного  обсуждения, –  сказал  Михаил  Семёнович, и, распрощавшись  у  нового  гастронома, пошёл  в свою  сторону.   
      А Юрий Данилович, всё  ещё  продолжая  думать об истоках  гешефтика, вошёл  в  магазин. Ему  захотелось посмотреть  на  сегодняшний  «дефицит».