Встреча

     Прочь суета! Я нахожусь в самолёте. Место у окна – неожиданно приятный презент. За окном начало серо-дождливой московской осени. Но для меня она уже раскрашена солнечными индийскими красками и приправлена ароматом специй, дыма и чуть уловимым запахом сандала.
     Соседей по креслам пока не наблюдается. Закидываю рюкзак наверх и чувствую, что чьи-то мужские руки помогают мне. Не поворачивая головы, благодарю, а боковым зрением улавливаю, что руки и свой рюкзак укладывают рядом с моим. Вот и первый попутчик. Как выяснилось впоследствии им оказался Ю.
     Ю. плюхается в кресло у прохода. Через какое-то время возле меня несколько боязно и очень осторожно-неловко опускается мужчина. Всё его естество пропитано испугом, боязнью, страхом. Нет, это не страх предстоящего полёта. Это – страх жизни. Как же мне знакомо это состояние. Как же мне захотелось взять его за плечи, встряхнуть. Пусть же он очнётся наконец от своего сна, в котором его мучают постоянные кошмары, скинет эту непосильную ношу, почувствует радость от осознания каждого мгновения. Его состояние в силу привычки стало единственно возможным для него и он не допускал мысли, что можно чувствовать себя по иному – легко и радостно. И никто никакими словами, действиями, силой, лаской или иным способом не сможет заставить его измениться внутренне, обрести себя и гармонию с этим миром. Он должен прийти к этому выбору сам. Только вопрос - сделает ли он этот выбор. 
     На какое-то время засыпаю и всё вокруг перестаёт существовать для меня. Проснулась я от беседы моих попутчиков, которые делились впечатлениями об Индии. Мне категорически не хочется слушать их «рассуждения» – всё, как всегда: где, почём. Как назло у меня нет наушников (забыли положить в мой кармашек), а просить у соседей, значит давать понять, что готова к общению. Не хочу я с ними вступать в пустые разговоры. Пытаюсь читать. Ха, разбежалась! Внутреннее напряжение растёт. Стоп! Расслабься. Не стоит сопротивляться и не пытайся уйти от этого. Закрываю глаза. 
     А говорят, что мужчины неболтливы. Через час я знала о них практически всё – социальный статус, семейное положение, их профессии и предпочтения. Стандартные шаблонные образы обывателей, всё как у всех, словно калька, и всё, что было, есть и будет в их жизни – понятно и предсказуемо.   
     Тот, что рядом со мной «страдалец», побитый жизнью, не позволяющий себе не то, чтобы ничего лишнего, не позволяющий себе вообще ничего. Тянущий на себе жену и  детей, которые, по его словам, не благодарны и не понимают, на какие жертвы ради них он идёт – вот эти поездки в Индию в командировку чего стоят для него. Все от него чего-то хотят. Дешёвые детские вещи, жара, грязь и все норовят облапошить – это все его впечатления об Индии.
     Другой, что помог мне с рюкзаком, – весь свой в доску, «рубаха - парень», бывший военный, ныне причастен к строительному бизнесу, и тоже всё, как у всех приличных людей: квартира, машина, жена, дети, пьянки-гулянки, одним словом, живёт в своё удовольствие. Ездит в Индию каждый год без семьи, где расслабляется по полной программе. Свобода от всего и во всём – так видится ему Индия.
     И зачем всё это знать? Что из этого я должна понять для себя? Прислушиваюсь к себе  – ничего не тревожит меня, нет оценки этих двоих, а уж тем более осуждения – просто они сами вербально и невербально создают свои образы, которые видны окружающим. Это их жизнь, их право и выбор. Они не хуже и не лучше меня, они другие. Мы из разных миров, из разных реальностей.
    Пошла прогуляться. Через несколько минут я сижу в своём кресле, напряжения больше не чувствуется, а неспешный разговор соседей – просто звуковой фон. Любуясь облаками за бортом самолёта, вдруг слышу, что кто-то обращается ко мне. Воспользовавшись отсутствием соседа, Ю. решил поговорить со мной.
     Ю. стал рассказывать во всех подробностях мне о своей жизни. Зачем? Ему было отчего-то это очень важно. Ю. говорил и говорил, не мог остановиться. Что это – привычка уйти от неловкого молчания для того, чтобы выглядеть в глазах собеседника «достойно» или исповедь человека, который изнемогает от переполняемых его воспоминаний, или синдром "откровенный разговор со случайным попутчиком", или просто трёп от нечего делать? Мне оставалось только слушать его и наблюдать за своими ощущениями. Он был абсолютно искренен. Искренен даже в своём мальчишеском бахвальстве и  несусветной  глупости, которую он периодически нёс. Но за его словами я слышала иное, еле различимое, которое прорывалось сквозь панцирь его убеждений, предрассудков, привычек. И ощущаемый мной голос его души растворил безвозвратно для меня образ Ю., в котором он идёт по этой жизни и которым предопределяется его поступки, мысли, слова.               
     Вот к чему меня вели – к новому осознанию. Нет разных миров, нет образов и представлений, когда ты полностью, без выпадений из этого состояния доверяешь себе, живёшь сердцем. И тогда тебе доступен чистый контакт с сердцем другого человека. Образ – это тот же предрассудок, ложное суждение о себе, которое транслирует человек окружающему миру, если не является самими собой. Мы не можем знать, в каком образе приятном для нашего разума или нет, предстанет перед нами тот, с кем будет говорить наше сердце.      
     Я ощущала контакт сердец и до этого. Но он был исключительно с людьми,  чистота душ которых настолько сильна, что всё плотское исчезает из их образов, в которых они предстают перед нами. А встреча с Ю. – новый опыт и новое осознание, разбившее мои ограниченные представления.   
     ***
     Значительная часть сознательной жизни Ю. была связана с военной службой, в том числе в горячих точках. Воспоминания о войне живут в нём, раздирают его душу. Он до сих пор не принял себя таким, каким был там, на войне, каков есть сейчас. Он, словно, надел медицинскую маску во время газовой атаки, в то время, когда надо бы надеть противогаз. Удушающий газ рано или поздно сделает своё чёрное дело. Так и воспоминания. Ю. на интуитивном уровне  понимает это и поэтому в нём живёт страх, что наступит момент и всё, что он глубоко загнал в себя – агрессия, обида, боль, всё это вырвется наружу и уничтожит его. Но он успокаивает себя тем, что контролирует ситуацию.
     Единственное, что может нейтрализовать смертельное удушье от воспоминаний – принятие себя целиком и полностью со всеми поступками, за которые стыдно и больно, со всеми неблаговидными мыслями, полюбить всё в себе – и прекрасное, и уродливое, и тёмное, и светлое.
     А сейчас Ю. бежит от себя. Бежит так, чтобы не оставалось сил, единственная цель – забыться. Забыться любым способом. Им владеет страх. Страх одиночества, страх остаться наедине со своими мыслями. Как следствие, стремление жить не своей жизнью, а жизнью, в которой проявляется его значимость через зависимость (материальную, моральную) людей от него. Чем больше привязок, тем устойчивее положение. Иллюзия – наркотик, к которому привыкаешь, и для того, чтобы он действовал с каждым разом необходимо увеличивать дозу. Бег по кругу.
     ***
     Доха. Пересадка. Ещё несколько часов. И здравствуй, Индия!
     Замыслы Вселенной непостижимы. И никто не знает, что ждёт нас за поворотом.