Охотничья байка

Охотничья байка
Правдивая история, рассказанная охотником в зимнем лесу у костра
- Было это в лесу под Улетами. Годков пятнадцать, почитай, минуло с тех пор. Собралось нас, значит, человек десять мужиков-охотников. На медведя – дело-то не шутейное.  Долго шли по следу, осматривались, принюхивались, собаки с нами – и мы, как они:  только у нас ружья за спиной  - ну, словом, сами знаете, как это бывает. Кто сам ходил, кто от других слыхал. И вдруг … видим добычу долгожданную - навели ружья, а он, медведь-то, как взревет-заорет во всю мочь и к нам прямо под дуло ружья бежит, а за ним медвежонок  - сегогодок почитай. Мы его вначале-то и не приметили, и тоже ведь с ревом бежит-то. Мы растерялись – стоим, что твой болван, зенки вылупили – стрелять почему-то не стал никто. И собаки как-то странно себя повели – стоят и вместе с нами выжидают чего-то. А медвежонок остановился и лапу, слышь, прямо ко мне тянет.
Я изумился: «Дрессированный что ли?». А потом глядим – заноза у него в лапище огроменная. Стали тянуть по очереди, советовать друг другу, а второй-то медведь, постарше, которого мы убить-то хотели, стоит вдали, орет истошно – видать, жалеет меньшого-то. Ну, вытащили занозу, из нашенской аптечки йодом обработали. Отпустили малыша. И тут один наш, было, на второго-то все ж нацелился. А у нас, веришь-нет, хоть и крепкие мы мужики-охотники, слезы у всех на глазах выступили: «Брось, Васька, не тронь! Пусть их».
И побежали они себе. А нам вдруг любопытно стало, куда это они. Мы на расстояние их отпустили и айда за ними. Жутко, страшно – звери ведь, ну, как развернуться да раздерут, а любопытство верх берет. Они долго шли, петляли. Наконец, смотрим: огроменная берлога – к зиме, знать, уже готовятся. А они, медведи, вишь как, берлогу-то готовят загодя, и в теплы дни, пока совсем в спячку-то не впадут, ночуют не в ней, а возле.
И вот наши встречники-то до берлоги еще не добежали, а оттуда навстречу им – медведица! Вот, думаем, уж точно конец пришел. Каждый про себя с жизнью своей непутевой прощается: кто молитву шепчет, кто матом наворачивает, словом, страху натерпелись. И каждый себя и друг друга проклянуть успели, что за медведями потащились. А медведица увидела, что детеныш ее жив, а может, и второй тоже ей родственником доводился, может, даже сыном тоже, старшим. Про нас она и думать забыла, к ним кинулась, обнимает, радуется, ну, чисто человек. Медвежонок прыгает, ну, что ребенок малый! И вдруг смотрим – медвежонок со своим старшим другом повернулись – и лапами нам машут. Ушли мы ни живы, ни мертвы, проклиная свое любопытство. А потом денька через три страх-то поулегся, и кто-то из тех мужиков возьми да скажи: «Чё, ребята, а не наведаться ли нам к подопечным нашим? Посмотреть, как у них дела идут, пока они окончательно в спячку не впали».
Долго спорили, стоит ли так рисковать: медведица с детенышами – это, я вам скажу, не фунт изюму, а гораздо пострашнее дело.
Рассуждали, рассуждали, но риск – дело благородное, как вы знаете. Пошли, значит. Подкрались к знакомой берлоге на безопасное расстояние. Ждем. Вышел за валежником мишутка побольше. Уж зачем ему валежник – может, постель на зиму так сооружает, может, еще чего – это я уже не ведаю. Но зачем-то он ветки сухие в берлогу таскал. И вдруг, видимо, учуял человеческий запах, обернулся в нашу сторону и зарычал. На его рев медвежонок из берлоги вывалил и медведица вслед. Мы ружья на случай чего наизготовку держим – страшно жизнь-то терять. Только охотники знают, что такое разъяренная медведица. А они на нас смотрят все трое. И вдруг головами закивали. Уж чего это на медвежьем языке означает – не ведаю, может, здоровались так. Стоим ждем: что же дальше? И вдруг младшенький отделился и бежит прямо к нам. Стоим, стрелять-то жалко. Сердце замерло: малыш, а ведь наброситься может, медведь все же.
А он подбежал – и лапу протягивает. Узнал, значит. Осмотрели ему лапу – поджила хорошо. И вдруг опять, страх божий, второй мишка почему-то не на четырех, как ему полагается, а на двух лапах бежит – уж совсем ничего понять не можем. Сердца опять где-то в пятках у всех. А он переваливается на задних лапах, а в передних, не поверите – угощение – соты пчелиные с медом. Уж где и откуда он их вывернуть успел, мы даже не приметили, пока меньшим занимались…
- Да брось ты уж заливать, охотник!
- Да истинно вам говорю, все так и было. Мы им еще на прощание сказали: «Идите, мишки. Не попадайтесь больше! А то ведь время пройдет, мы вас не признаем и подстрелим чего доброго. Мы, охотники, без этого не можем».
И они как будто поняли, после этих слов восвояси направились. И мы пошли. Оглядываемся, а они – и медведица с ними – снова нам лапами машут. Вот и сейчас рассказываю – слезы наворачиваются. Эх, где сейчас те мишки – может, пристрелил уже кто?