где-то в баре одного из многочисленных архипелагов

примечание: при проходе через экватор в нулевом градусе широты и долготы, со времен парусного флота, моряк получал право на ношение серьги в ухе, что давало ему право плевать на палубу при боцмане, безнаказанно класть ноги на стол в портовых кабачках и сидеть на кнехте.

...где-то в баре одного из многочисленных архипелагов Тихого океана...
Толпы туристов успели разбрестись по номерам, близилось утро.
Усталый бармен подсчитывал выручку, лелея в сознании единственную желанную мысль - выспаться.
Зал бара казался пустым и только у окна, в полумраке тусклой лампы, под магически мелодии блюза Роберта Джонсона, сидели трое внешне похожих людей с совершенно разными судьбами.
На столе было множество пустых бутылок и две полузахлебнувшихся пепельницы - сидели они уже давно.

Двое из них с обручальными кольцами на руках.
А третий с серьгой в левом ухе, низким, еле слышным голосом рассказывал о своей жизни, остальные внимательно слушали и даже усталый бармен внимательно прислушивался к его рассказу.

В один важный момент, я выбрал интересный путь, насыщенный событиями, иногда едва не переходящий ту самую "грань". Я отказался от стабильной, сытой, однообразной жизни. Ушел матросом на сухогруз, а когда мы стояли в порту Сент-Питерсберг (Флорида), я попрощался с командой, честно сообщил Кэпу, что схожу на берег - он не стал останавливать, хотя понимал, что его за это накажут, лишь понимающе кивнул, позвал к себе в каюту, покопался на книжной полке, вручил сверток с просьбой вскрыть его на берегу и пожелал удачи в новой жизни.

Дальше работа в порту, на заводе, в общепите, жизнь бросала по всему побережью, чудом удалось на полу-законных основаниях получить местное гражданство.
Я совсем было забыл про Кэпа... он всегда относился ко мне как к сыну, видимо потому, что своих детей и семьи у него небыло, он всю жизнь ходил в море и ступал на берег в качестве исключения раз в несколько лет и то с неохотой, даже когда вся команда, по давней морской традиции шла в кабак, Кэп этого не делал. Как говорил мой отец - море это болезнь, оно делает человека инвалидом, делает это глубоко в сознании. Корабль и команда были для Кэпа всем в жизни, он был странным, но справедливым и его уважали.
И когда в один из влажных, жарких осенних дней восточного побережья я слег с лихорадкой, естественно ни о какой медицинской страховке у полу-легального рабочего не могло быть и речи, деньги подходили к концу, а есть хотелось как и всегда. И тогда я наткнулся на сверток, полученый от Кэпа, тяжелый сверток, каково же было мое удивление, когда в нем я обнаружил слиток золота, немаленький такой слиток.
Я распродал его по частям, этого с лихвой хватило на лечение, купил подержанный харлей, оставшуюся сумму положил в банк и отправился через страну к западному побережью. Признаться я всегда мечтал об этом, будучи еще ребенком, видел фильм, не помню названия, но он сильно повлиял на мою жизнь. Помню лишь его концовку, когда умирает старший брат и берет обещание с младщего, что тот будет жить и проедет материк "насквозь" от побережья до побережья. Именно тот эпизод вбился мне в голову и стал наважденем
Теперь у меня были деньги, был мотоцикл, здоровье и уйма времени. Путь выдался не из легких, было множество различных ситуаций, о которых вспоминать приятно и не очень, а воспоминания некоторых досихпор заставляют просыпаться вы холодном поту и заснуть больше не удается.

В итоге я добрался до Санта-Моники, продал байк, добавил денег и купил яхту. Это был добротный стальной Кеч, довольно просторный, чтобы прожить в нем многие годы, что я собственно и делал. На ней я избороздил все западное побережье от Ванкувера до Панамского канала, прошел вдоль восточного побережья Южной Америки, пересек экватор, прошел мыс Горн, и направился на юг до небольшого портового городка Мольендо(Чили). Затем ударила гордость - надоело ходить вдоль берега, я пополнил запас провизии и взял курс на сесеро-северо запад, к необъятным просторам тихого окена.
Старый потрепаный Кеч сейчас стоит на пирсе, а я сижу в этом баре и выкладываю вам историю свой жизни, прошла ли она мимо меня - неоднозначный вопрос.
И оглядываясь назад, я понимаю, что не каждый человек в этом мире может похвастаться и десятой долей той истории слушателями которой вы были. Я каждый раз вспоминаю Кэпа... и понимаю, что прожил жизнь как и он в одиночестве. Понимаю, что Кэп дав мне слиток, передавал вместе с ним шанс на начало новой жизни, который он упустил - опоздав обзавестить семьей, прожив всю жизнь в море.
Я прожил длинную и интересную жизнь, со мной было необьятное море, бесконечные автотрассы пролегающие вдоль пустынь, ураганы из которых мне удавалось выйти живым.
Однажды, в самый последный момент, уже отчаявшись, отложив мысли о спасении, надеясь лишь продержаться как можно дольше перед натиском гнева Нептуна, я был вонагражден за неравную борьбу со стихией - чудом наткнулся на маленький остров в океане, с большой бухтой, что смогла укрыть от бури. Остров был необитаемый, но маяк на скалистом утесе все же указывал форватер и мне удалось пройти в спасительное лоно бухты, избежав мелей.
Мне есть что вспомнить, но вспоминая все это, я ощущаю лишь одиночество.
И гордость за то, что смог выдержать все испытания, что сам для себя выбрал, не является утешением и не может им являться, ибо не стоит гордиться пустой глупостью авантюриста.

Не стоит забывать, что люди по определению одиноки и вся их жизнь - одиночество, но я выбрал самый-самый одинокий путь и всю жизнь что-то искал на этом пути, искал лучшей жизни. Ввсегда думал, как тот осел, что "за оградой травка зеленее" что, нужно лишь пройти через границу ограды и наступит счастливая жизнь, счастье есть там где нас нет, оно где-то там, но точно не тут. И я шел по своему пути прямо не сворачивая и счастье шло в двух шагах от меня, параллельно, и стоило бы мне хоть раз свернуть, я бы непременно нащупал его, но шел прямо, не оступившись и в итоге я здесь.

Роберт Джонсон продолжал завывать, пластинка крутилась, шипела, передавая всю тоску и боль блюзмена.
за окном светлело...

5:53 06.03.2011 СПБ