Последний из могикан

                От автора

   Эти события произошли ровно 70 лет назад, в середине октября 1941 года. Полковник Костюков -- реальное лицо, но имя и отчество его изменены. Отдадим должное тем, кто тогда в 41-ом отстоял Москву! Потери Красной Армии составили около   2 000 000 человек! И как бы сложились события, если обороной не руководил...




   Полковнику Костюкову не спалось. Еще полгода назад у Владимира Ильича имелось замечательное средство, после которого он легко засыпал до самого утра. Но сейчас оно не действовало. Не давал покоя услышанный разговор на кухне. Из него Костюков узнал от  шептавшихся у плиты соседок: Москву оборонять некому, уже сформировано правительство в оккупации, до конца советской власти остались считанные дни.  Невыносимо щемило в груди, неужели столицу действительно сдадут врагам? Что же делать?

   Костюков встал и подошел к окну. На подоконнике  лежала стопка любимых книг. Они были его лекарством от бессонницы. С детства романы Фенимора Купера покорили Владимира Ильича. А более всего его пленил образ вождя краснокожих Чингачгука. Тот, несмотря ни на какие трудности,  не умел сдаваться обстоятельствам.  В детстве Костюков  мечтал уехать на берега озера Онтарио, потому что считал высшим счастьем бороться за справедливость. Однако, подчинившись воле отца, окончил Николаевский кадетский корпус. Плохо служить потомственный офицер не умел, а поэтому в канун Октябрьского переворота оказался в Могилеве в качестве офицера Ставки верховного главнокомандования.

   Владимир Ильич с восторгом встретил революцию и, поверив призыву Льва Троцкого, весной 1918 года вступил в Красную армию. По окончании Гражданской войны он еще несколько лет работал в штабах и советских госучреждениях, но годы взяли свое, полковник оказался на пенсии.

   За прошедшие после окончания корпуса полвека судьба разбросала его однокашников-кадетов не только по России, но и по всему белу свету. Большинство из них уже оставили этот лучший из всех миров. Среди них были и те, кто вместе с Костюковым верно служили Советской власти.  Только восьмидесятилетний Владимир Ильич продолжал здравствовать. Сопричастность к Великим событиям в истории России грела его душу, но он никак не мог для себя решить был ли когда либо счастлив от этого.

   В дверь властно постучали. Это был тревожный, недобрый стук, к которому Костюков морально был готов всегда.

   «Откройте!» -- приказал жесткий хрипловатый голос. Владимир Ильич подчинился. В комнату вошли двое в форме НКВД. Офицер со шпалой в петлице спросил:

   «Костюков Владимир Ильич?»

   И, не дождавшись ответа, приказал:

   «Собирайтесь! Вы поедете с нами».

   «Ну вот, пришел и мой черед, -- констатировал Владимир Ильич, -- А лоска-то у них поубавилось. Еще полгода назад не были они такими. Выглядят неуверенно, да и лица какие-то серые. Однако машина, несмотря ни на что, продолжает работать!»

   Владимир Ильич надел старый мундир, долгое время пылившийся в шкафу, видавшие виды романовские сапоги, которые он, интуитивно готовясь к чему-то роковому, постоянно чистил.

   Москва напоминала растревоженный улей. Чернели неосвещенные окна, заклеенные белыми бумажными крестами, на улицах работники госучреждений и библиотек жгли книги, документы.  Проходили отряды вооруженных добровольцев с винтовками за плечами и отдельные красноармейцы. Проезжали полуторки с вещами эвакуируемых  и военными грузами. Город готовился стоять насмерть. Но по всему было видно, что над всеми этими событиями уже довлел злой рок. Казалось, что нет на белом свете никого  и ничего, что могло бы предотвратить неминуемую сдачу столицы.

   «Ну, что же конец всему? Как нелепо, что именно в эти дни НКВД пришло за мной!... Куда меня везут? На Лубянку? Так надо бы правее», -- размышлял Владимир Ильич.
Недалеко от станции метро «Кировская» автомобиль остановился у одноэтажного особняка за оградой.

   Полковника усадили на стул в приемной перед большими двухстворчатыми дверьми.
Сначала из них вышел мусульманский священник, а потом вывели двух военных в солдатских гимнастерках. По выправке и по поведению Костюков догадался, что военные никак не могли быть ни солдатами, ни даже младшими офицерами.

   «Полковники или генералы! Что это за чистилище там за дверьми? Их уже переодели для отправки в лагерь? А при чем здесь муфтий?»,-- подумал Костюков и переключился на милые сердцу картины детства. Ему четыре года. Весело хохоча, он бежит по сельской дороге через бескрайнее поле ржи,  а матушка пытается догнать Володеньку. 

   «Поднимайтесь», -- прервал его воспоминания хриплый голос. Костюкова ввели в зал. Посредине стояли два письменных стола, за ними сидели несколько человек, среди которых он узнал руководителей партии и государства. Только Лаврентий Берия сидел у окна отдельно. Рядом с ним, держа трубку в руке, прохаживался ОН. Хозяин страны, Иосиф Сталин!

   Возникла небольшая пауза, все присутствующие некоторое время приглядывались друг к другу. Наконец, Генсек ВКП (б) затянулся табачным дымом и произнес:
 
   «Товарищ Костюков!  Ви служите мне?»

   Вопрос был задан прямо, и на него вряд ли существовали какие-то варианты ответов.  Владимир Ильич был воспитан говорить только правду и служить только ей. Поэтому легко сделал выбор:

   «Нет, товарищ Сталин! Я служу России!»

   В комнате повисла мертвая тишина, Костюков заметил, как недобро блеснули линзы пенсне у Берии, как приподнялись брови у маршала Ворошилова. Сталин неспешно сделал два шага в сторону полковника и, глядя в упор, произнес:

   «Товарищ Костюков. А если Россия и я -- одно и тоже? Ви будете служить мне и умрете за меня?»

   «Служить Родине мой долг, а умереть я не готов. Хотел бы дожить до триумфа России!»

   Эти слова не произвели на «хозяина» никакого впечатления, зато люди, сидевшие за столами, оживились. Сталин, повернувшись, сделал несколько шагов назад, затянулся трубкой и приказал:

   «Хорошо, товарищ Костюков, cлужите России! Возьмите записку, ви поступаете в распоряжение маршала Шапошникова!»

   Вопрос был решен.

   «Неужели все для меня обернулось так просто?» -- пронеслось в голове Владимира Ильича. Он было уже направился к двери, но голос «хозяина» его остановил:

   «Задержитесь, пожалуйста, товарищ Костюков!»

   Ноги полковника независимо от сознания выполнили команды «стой» и «кругом». Сталин, глядя в упор,  улыбнулся.

   «Товарищ Костюков, а как вас прозвали в кадетском корпусе?»

   «Последний из могикан, товарищ Сталин!» -- произнес Владимир Ильич.

   «Ой, не дай Бог последний!» -- услышал он свирепо-ласковый ответ и, облегченно вздохнув, подумал:

   «Шутит. Значит, Москву отстоим!».

   За дверьми Владимиру Ильичу стало нехорошо. Охрана, привыкшая к такому развитию событий, усадила полковника у открытого окна, а капитан НКВД, обладатель такого неприятного хриплого голоса, молча передал ему сверток. В нем кроме богатого продуктового пайка была еще и бутылка грузинского вина с надписью:

   «Полковнику Костюкову. Служите России, но "Ой, не дай Бог..." Лаврентий Берия»…

   Владимир Ильич дожил не только до Победы, но и до великого триумфа России, когда вместе с огромным числом неистовствующих от восторга москвичей, приветствовал первого космонавта планеты Земля Юрия Алексеевича Гагарина.

   Умер Костюков в возрасте 112 лет с улыбкой на устах. Видно, в России надо жить долго, чтобы понять, что такое настоящее счастье!