Эмансипация

   Заседание Женотдела ЦК или попросту — «Центробаб», в канун Международного женского дня проходило бурно.

   Слово взяла Александра Коллонтай, дочь царского генерала и в прошлом сама генеральша, а ныне видный деятель женского революционного движения в России.

   — Дорогие товарищи революционные женщины, соратницы, подруги, — обратилась она к заседавшим, — страна в опасности! Нас засасывает в болото революционного быта. Наша боевая подруга Клара Цеткин, являясь инициатором Женского праздника, оказалась слишком, ммм… — выступающая покрутила пальцами в воздухе, подыскивая нужное слово, — революционной. Вручив женщине в руки мандат на право быть свободной, она забыла о необходимости раздвигать ноги. И, по сути, мы так и остались закрепощены, как до этого наши матери и бабки. Вся стряпня, пеленки и сопливые дети по-прежнему лежат на наших плечах. Мы продолжаем жить в половой неудовлетворенности. Поэтому, в целях полного раскрепощения женщины я предлагаю выступить перед Правительством об упразднении моногамии. Разрешить в законодательном порядке двоеженство и троемоужество, а в дальнейшем и вообще упразднить институт брака и семьи, как таковой.
 
   — Это что же получится? — возразила одна из «центробаб». — Как же это без мужа? Хозяина, Самого? Он нам Богом дан.

   — Все это фигня! Бога нет, а религия — сплошной дурман, хуже кокаина. Так Володя говорит, — перебила ее Инесса Арманд, — а он в этом вопросе дока.

   — Все правильно, — кивнула, соглашаясь Коллонтай. — Мужья нам совершенно без надобности. Единственное, от чего мы не сможем отказаться — это роды. Но на этом и все. Мы не будем обременены воспитанием. Этим займется Государство в централизованном порядке.

   — Как-то это не совсем… — раздался сомневающийся голос. — Неизвестно от кого дитё, чье ему отчество, фамилию давать. А как же продолжение рода?

   — Род у них будет один — Революционный, — отрубила Коллонтай. — Все они будут Ленинятами, а отчество можно, к примеру, давать Львович. Чем плохое?

   — Но Клара Цеткин хотела совсем другого, — снова возразили ей.

   — Клара, — презрительно фыркнула в ответ пламенный трибун. — Что она в этом вопросе понимает? Даже если она возьмет у Карла кларнет, она не догадается, что мужской кларнет надо брать в рот, — и Коллонтай изобразила, как это делается. — Еще до революции я писала, что половой акт должен быть признан естественным, как утоление голода или жажды. Любовь втроем, вчетвером, коллективно должна стать нормой. Я, не стыдясь, скажу вам, что кого только у меня не было, от царского генерала и Плеханова до матроса Дыбенко. И на этом я не собираюсь останавливаться. Что скажешь, Инесса?

   — Да все ты правильно говоришь, Шур. Для простых рабочее-крестьянских женщин я даже разработала теорию «стакана воды», чтобы им понятнее было. Они должны уяснить, что отныне трахнуться так же просто, как выпить стакан воды. Ограничений не должно быть. К примеру, понравился гражданин в трамвае — тут же на сиденье они могут вступить в половой контакт. На улице — использовать для упора ближайший фонарный столб. Мы с Володей обсуждали, он того же мнения. А к мнению Володи прислушаться стоит, все-таки он основоположник передового учения — ленинизма.

   — Мы вон с Шуркой, — подала голос агитатор и комиссарша Лариса Рейснер, кивая на Коллонтай, — через себя пол Кронштадта пропустили — удовольствие такое, что и не передать.

   — Да, — согласно кивнула головой Коллонтай, — для сохранения генофонда, рожать можно от профессоров, но уж получать удовольствие, только с революционными матросами, которые член приравняли к штыку. Гнилая интеллигенция в этом вопросе слаба.

   Долго еще убеждала троица активисток Женсовет ЦК. Однако при голосовании, большинство «центробаб», оставаясь в душе простыми русскими бабами, воспитанными на многовековых традициях русского народа, отклонили предложение обратиться к Правительству об издании Декрета о свободной любви.

   Хотя некоторые в душе очень об этом сожалели.