Волчий яр-17

Барак, что находился от железной дороги в полукилометре и, где обитал Василий, не имел убедительных данных о его постройке. Кругом непролазная тайга, болота, отсутствие жилья. Возможно, это было временное сооружение для зэков при постройке участка дороги еще в дав-ние, незапамятные времена. Другое объяснение найти трудно. Внутри барака, кроме нескольких нар и вытесанных из бревен сидений, ничего нет. Была и кладовая, где когда-то хранились дрова. Пахло плесенью и сыростью. Василий и поселился в ней. Как-никак теплее. Переехать в город для него опасно. Он в розыске и, видимо, пожизненно. А здесь хотя и неуютно, но в относительной безопасности.
Поначалу Василий испытывал, помимо дискомфорта, и страх. Жить в одиночку, в такой глухомани, в которой свирепствуют волчьи стаи и прочее зверье, согласитесь, не каждый рискнет.
Но, он со временем привык и другой жизни себе не представлял. Появление у него в гостях Шамана с Тещей осложнило ее, особенно после ссоры на полустанке из-за неуважения к ним при встрече.

  Василий затаил обиду и не в силах был ее сдержать. Шаман учуял ее и не замедлил упредить злой умысел своего коллеги по уголовным делам. Теща держалась настороженно, следила за каждым движением Василия. Осложнял еще обстановку и разбой Щербакова на прииске без санкции Шамана. До него дошли страшные слухи от Тещи, побывавшей на полустанке по своим делам. К этим событиям причисляли и Василия, давшего в руки Щербакова машину.
Болезнь Шамана прогрессировала с каждым днем и часом. На правой ноге, а точнее, на бедре образовался солидный нарыв, не дававший ему покоя. Боли были адские. Требовалось хирургическое вмешательство и вообще интенсивное лечение. Решение возникло однозначное: на зону, в медсанчасть. Надежда на машину терялась. Они, и даже Василий, теряли надежду на возвращение Щербакова. Все думали одинаково: если тот завладел солидным кушем, то ему нет резона поделиться с кем-либо добычей. Это подозрение смешалось с физической болью, ожесточило Шамана, и он дал команду Теще ликвидировать Василия. Ко¬гда тот вышел по дрова, чтобы протопить печь, между ними состоялся разговор:

-Дуся, - начал издалека свою речь Шаман, - мы с тобой знакомы уже много лет. Ты самый верный мне человек.
Шаман умолк. Видимо то, что он хотел сказать, застряло у него в горле корявым комком обиды и горечи. Евдокия смекнула, о чем должна идти речь, и поспешила успокоить своего друга:
- Не надо говорить страшных слов. С Василием я разберусь по всем правилам... можешь не сомневаться... а вот, о том, что ты надумал сделать над собой - паскудно. Я из-под земли достану этого разбойника, умру вместе с тобой.
Разговор перебил Василий, зашедший с охапкой дров. К нему подошла Теща, взяла из его рук увесистое полено и спросила с ехидством:
- И этими сучками ты хочешь натопить?
Василий, не поняв юмора, хотел, было возразить, но поздно. Полено пришлось как раз в его голову со страшной силой. В единый миг из ушей и носа хлынула кровь. Василий пошатнулся, но не упал. Второй удар свалил его замертво. Все произошло на глазах у Шамана, чтобы избежать его сомнений и доказать свою собачью преданность. Главарь, на что сам был жестоким, но такой прыти от женщины, тем более от Тещи, не ожидал.

  -Если так случилось, то сделай то же самое и со мной, - в каком-то шоке, а может быть, от минутной растерянности, от случившегося, потребовал Шаман от Евдокии:
  - В тебе проснулся бес, ты в горячке и ярости... тебе сейчас убить меня ничего не стоит... да и я готов к этому... но только не бревном... вот, мой пистолет... сам не смогу...
На глазах Шамана заблестели слезы, не то от боли, не то от предчувствия своей кончины.
Теща металась по бараку. Ее тошнило, надрывно рвало, сквозь блевоту она произносила, а вернее, просила прощение у Бога:
- Прости меня, грешницу за содеянное... я никогда никого не убивала... а сейчас надо было так сделать во имя справедливости... Прости меня...
Вместе с рвотой прорвались, неудержимым потоком, слезы. Все это вперемешку с рыданиями, низвергали из ее чрева хрипоту, кашель и, наконец, затрудненное, судорожное дыхание. Теща сначала прилипла к стенке, распластав костлявые руки по ее поверхности, затем вздрогнула конвульсивно два-три раза и поползла вниз. Наступила клиническая смерть от удушья собственной блевотиной.
 
Шаман, учуяв неладное, попытался встать и придти на помощь своей подруге, но от резкой боли вскрикнул и рухнул на голые, полусгнившие доски нар. Придя погодя в себя, он осознал в полную меру трагичность своего положения. Где-то глубоко в душе, он сожалел о случившемся. Грешным делом ругнул неприличным словом Евдокию за опрометчивое решение. В короткий миг перед его мысленным взором пробежала вся его жизнь. Но в ней, как ни старался найти хоть что-то хорошее, так ничего и не смог. Грезились кошмары разбоя и грабежей, мордобития непокорных: Кузнецов - в генеральских погонах, с руками, тянувшимися к его горлу. Затем - сплошной ад в волчьем логове, вой шакалов, растерзанные хищниками зэковские трупы, кровь...
Глаза его метались по темному бараку в поиске Василия и Евдокии... Он кричал, звал их на помощь. Физической боли уже не ощущал, то рвалась на части душа, давил страх и безысходность. Но и действительность ничего утешительного не давала, а наоборот, еще в большей степени сгущала страх. Чтобы не сойти с ума и не остаться ходячим, безмозглым трупом, Шаман, в экстазе страшных предположений, долго не раздумывая, сунул дуло пистолета в рот и... Прогремевший выстрел погасил в душе все сомнения и страдания.


К разыгравшейся трагедии в затерянном в глуши бараке Щербаков опоздал на считанные минуты - каких-то полчаса. Взошедшая луна мощным пятном разливалась на полу барака. Никто его не встречал, хотя, кроме Василия, ему такой чести никто и не должен был оказывать, просто никто там не обитал. Стояла гробовая тишина. По обыкновению Щербаков заглянул в каморку. Никого. Он крикнул:
 - Вася!
Никакого ответа... Проходя внутрь барака, Щербаков наткнулся на что-то мягкое. Чиркнул спичкой и... отпрянул в исступлении. Это было трудно узнаваемое тело Василия... и то, по его одежде. Нагнувшись поближе, чтобы определить жив ли его друг или нет, он увидел, почти рядом, еще чье-то тело. Теща, - вспыхнуло в его сознании, - экая незадача, - произнес он онемевшими губами от ужаса. И тут же вонзился, словно копье в дерево, каверзный вопрос: «Что это за комедия?» - естественно, ответа получить он не мог. Слишком неестественная обстановка. Такие побратимы - не разлей вода и... мертвецы. Промелькнула только догадка: «Наверное, разошелся не на шутку Шаман... Может быть, и меня ждет такая же участь?»

                См. продолжение-13