Бутик пижон

                Владимир и Владислав РЫШКОВЫ 


               

                БУТИК "ПИЖОН"
                Комедия широкого профиля 

               
               
               

               
                ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА      



Димитрий, студент, приближающийся к понятию «вечный», 26 лет
Дарья, его подруга, 21 год
Нина Карловна, хозяйка бутика, 42 года
Антон, продавец в бутике, 22 года
Иван Савич, ветеран войны, 83 года
Татьяна Николаевна, подруга Нины Карловны, 38 лет
Виктор, её спутник, 39 лет


Действие происходит внутри  ярко освещённого и прекрасно обставленного бутика. Заведение – не из самых крутых, но и далеко не из последних. Справа,  в глубине сцены, нахо-дится вход, затем в сторону зрителей идет витрина, в основном закрытая стойками с одеждой. Слева расположены такие же стойки. Там же,  почти на краю сцены, стоят стол и кресла для  посетителей. Имеется и несколько пуфиков. В глубине сцены видны две двери, ведущие в подсобные помещения и туалет. По центру на втором уровне над полови-ной сцены нависает балкон с перилами, этакий «капитанский мостик», в глубине его видна дверь, ведущая в кабинет хозяйки бутика. На балкон с первого уровня ведёт лестница.
               

                Картина  первая

 
Под звук дверного колокольчика в магазин вполне смело входят ДИМИТРИЙ  и ДАРЬЯ.

ДИМИТРИЙ (оглядываясь). Ну и что? Под гламур отёсанная хрущоба.
ДАРЬЯ.  Да нет, миленько. Я ж тебе говорила – тут бывает парижский свежак.
ДИМИТРИЙ. Жан… Жак… свежак… По-французски я не очень-то.

К ним подходит  АНТОН  – довольно высокий парень с хвостиком из каштановых волос на голове.

АНТОН.  Добрый день! Что бы вы хотели?
ДИМИТРИЙ. Что? Да мы бы хотели, чтобы мир был во всём мире, чтобы радостно смеялись дети, чтобы никогда костлявая рука голода не тянулась к их худеньким шейкам,  чтобы ласково светило солнышко и лёгкий ветерок уносил далеко-далеко все заботы и печали исстрадавшегося человечества. И чтобы не было войны!

АНТОН  делает вид, что записывает нечто в блокнотик на манер официанта.

АНТОН.  Что-нибудь ещё?

ДИМИТРИЙ и ДАРЬЯ,  с интересом посмотрев на продавца, переглядываются.

ДИМИТРИЙ.  Да нет, мерси! И упакуйте,  любезный.
АНТОН (утрированным тоном приказчика).  Всенепременно-с, сей секунд! (После не-большой паузы подчёркнуто равнодушным тоном официанта): а хрена вам - прямо с Ели-сейских Полей - не прикажете?
ДИМИТРИЙ.  Хамство, полное шарма. Учитесь, Дарья!
ДАРЬЯ. Обиделся,  наверное.
ДИМИТРИЙ (в деланном  ужасе). Что?  Бунт лавочников? (Обращаясь к Антону.) Ви-дите ли,  любезный,  когда к вам в заведение заходят покупатели, им оглядеться требуется, присмотреться, пощупать кое-что - особенно дамам. А если вы сразу подкатываетесь к кли-ентам с идиотским «Что бы вы хотели?», это звучит как «Чего припёрлись, козлы?».
АНТОН. В нашем заведении? Исключено!
ДИМИТРИЙ. Что? Что? (Смотрит как бы в возмущении на Дарью.) Он путает преду-предительность с навязчивостью,  а я не прав?
АНТОН.  В рассуждении козлов… В разрезе копытных – это, господа, чересчур уж резкий диссонанс с нашим брендом, ориентированным на пернатых. Пардон!
ДИМИТРИЙ.  Что? Что такое?
ДАРЬЯ (окинув Антона продлённым,  оценивающим взглядом,  обращается к Димит-рию).  Пойду быстренько пролистну вешалку.  (Многозначительно.)  Похоже, не на того на-пали,  Димитрий Палыч.  Придётся поднапрячься. (Улыбнувшись Антону, отходит к  длин-ной стойке с вещами у витрины.)
ДИМИТРИЙ (ей вдогонку). «Быстренько» - это шутка такая, да? (Обращаясь к Антону.)  Но вернёмся к нашим козлам.
АНТОН (подчёркнуто обречённо разводит руками). Клиент всегда прав. Даже если просится в стадо…
ДИМИТРИЙ Что? (Смотрит на Антона не столько с удивлением, сколько с уважени-ем.) Ну, весьма сардонически. (После паузы, улыбаясь, прижимает локти к туловищу и ма-шет ладонями в воздухе.) Взъерошенные пёрышки – это ваш птичий бренд?
АНТОН. На лету хватаете. Мои комплименты!
ДИМИТРИЙ. Что?  (Примирительно.) Да ладно, могу и извиниться – понесло пред да-мою. А вообще-то ваш брат уж подзадолбал всерьёз.  Бегают  хвостом за клиентами,   допы-тываются: «Чего надо?». Сервис… (Разводит руками.)  Совки во фраке, пуговицы до самой… 
АНТОН (с явно преувеличенной опаской озираясь).  Довожу до сведения на пределе от-кровенности.  В подобных  заведениях  вежливое выдавливание  зевак и есть непременная, даже главная обязанность менеджера, пардон! К счастью, не всегда обременительная. В це-лом зеваки остерегаются  посещать заведение  –  шик огорошивает и отпугивает.  Ну и,  по старой привычке,  продавцов и официантов народ стесняется пуще, чем  гадить в подъезде. Вот и пустота пространства. (Описывает рукой полукруг.)  Пустынь… Пустошь… Хотя ино-гда и не без заманчивых оазисов…(Смотрит поверх плеча молодого человека на девушку.)
ДИМИТРИЙ (не оборачиваясь). Положили глаз на барышню?  А, может, на её пакет: вдруг скинет туда неформально парочку откутюров? А?
АНТОН. Имеется и третья версия: искреннее восхищение вашим изысканным вкусом, мсье. Блистательная мадмуазель…  Или уже мадам?
ДИМИТРИЙ. Что? Сексстаж  или… бюрократические формальности - вам что обрисо-вать?
АНТОН. Воля ваша, у меня был сугубо французский светский вопрос. Без нечистот…
ДИМИТРИЙ. Что? Ну, «стаж», братец, - это чисто по-французски стопудово. Я по-вашему не очень-то, но тут клянусь вот…  от (описывает рукой полукруг)   кутюром. А каса-тельно «бюрократических формальностей», то святее и чище для дам ничего не бывает. Мо-жете спросить у мамы.
АНТОН. Сирота, увы…
ДИМИТРИЙ. Что? Ну, извини. (После паузы.)   Ну и как тебя, менеджер, зовут?  Меня, к примеру, Димитрий. Причем не лже, а в натуре, как говорят эти… Ну, эти… (Щёлкает пальцами.)
АНТОН. Клиент настаивает на панибратстве?
ДИМИТРИЙ. Что? Да ладно тебе! Будь попроще.
ДАРЬЯ (кричит от стойки с вещами). Димон, тут у них даже Лагерфельд висит как живой.  Почти настоящий.  Перепечатка по лекалам, ясно, но ловкая.
АНТОН. Эксклюзив чистой воды! ( Обиженно.)  Пе-ре-пе-чат-ка… По лекалам в уни-вермагах ищите.
ДИМИТРИЙ (кричит девушке, не оборачиваясь).  Тебе идёт. Прямо дьявольски. (Про-давцу.)  Ну и с чего это ты взял,  что мы  клиенты?  Может, у нас и денег-то нету.
АНТОН  (делает вид, что сильно испуган).  Не-е-ту?

На втором уровне бутика  появляется хозяйка НИНА КАРЛОВНА – эффектная блон-динка лет под сорок в оливковом одеянии. ДИМИТРИЙ, стоя к ней спиной, её не видит, зато АНТОН, располагаясь вполоборота к зрительному залу и вполоборота к балкону, замечает её мгновенно, но вида своему собеседнику не подаёт. ДАРЬЯ, увлечённая рассматриванием вещей, тоже ни на кого не обращает внимания. НИНА КАРЛОВНА  молча, движениями го-ловы, как бы спрашивает: «Всё в порядке? Какие-то проблемы?». АНТОН, глядя поверх пле-ча ДИМИТРИЯ не на хозяйку, а на ДАРЬЮ, поднимает вверх большой палец левой руки. НИ-НА КАРЛОВНА  удовлетворённо кивает головой и уходит. 
АНТОН.  Видите ли, Дмитрий…
ДИМИТРИЙ.  Димитрий! С тремя полновесными «и» - безо всяких недостач и недов-ложений.
АНТОН. Знаете ли,  Димитрий,  сейчас я попытаюсь вам кое-что втолковать, даже и не спрашивая у вас на то согласия.
ДИМИТРИЙ.  Что?  Хрен с Елисейских полей дал уже всходы?
АНТОН (хладнокровно). Как вы, может быть, уже и заметили, Димитрий… Я правиль-но произношу ваше гордое имя?.. Наш бутик называется «Пижон», что в переводе с француз-ского означает «голубь».
ДИМИТРИЙ (вскрикивает,  полуискренне  нагнетая  изумление). Что? Чёрт меня со-всем забери! (Громко обращается к девушке.)  Даш, да ты меня прямо в голубятню завлек-ла… Гламурную… (Задумчиво, обращаясь к продавцу.)  «Пиджэн» англосаксонский ведь сквозанул у меня в голове, когда проходили мимо вывески… на входе. Истинный крест! Та-а-к… а  название у вас изображено по-русски …  вот и не зафиксировался как-то… на голубе шизокрылом.
АНТОН.  Как же не зафиксировались, когда именно зафиксировались. А блеск остро-умия,  каким вы желали повергнуть меня во прах ничтожества? Касательно мира во всем ми-ре. Как бы высверкнули бриллиантом импровизации. Но… Следите за цепочкой: пижон – пиджен – голубь - голубь мира - мир во всем мире… Улавливаете?  Строго логическое по-строение причинно-следственных связей.  Вот и всё сияние искрометного таланта… Такой вот примитив, мсье, вырисовывается...
ДИМИТРИЙ. Что? (По-прежнему не оборачиваясь,  кричит девушке.) Дарья, имеем в пределах видимости одарённого голубевода! (Негромко, как бы сам с собой.) Пидженовод, пижоновод… Тьфу! (Обращаясь к продавцу – пока спокойно, но чувствуется, что уже уяз-влён.)  Нешто обидеть норовишь, добрый человек?
АНТОН. Когда перебивают, всегда остается какая-то недосказанность. Не правда ли, Димитрий?
ДИМИТРИЙ. Вот это – в точку! По самый гламур.
АНТОН.  Наш бутик «Пижон» по своему олимпийскому духу мало чем отличается от большинства иных бутиков.  И  по степени олимпизма намного превосходит прославленные игры. Их лозунг «Главное – не победа, а участие» - очень неэтичное лицемерие. А нету тако-го  спортсмена, который не мечтал бы кого-нибудь обставить.  Самый завалящий всегда рас-считывает на ещё более завалящего. Золотые медали, умопомрачительные призовые… Не победа главное… (Саркастически.)  Конечно же!  О, спорт, ты – мир!.. Зависти…
ДИМИТРИЙ (делает вид, что собирается свистнуть). Судью – на мыло!
АНТОН (невозмутимо). Но возликуйте, истинный дух олимпизма спасен нашими бу-тиками.  В чистейшем,  рафинированном,  девственном виде.  Бутиковский  бренд «Главное – не победа, а участие» есть сущая и неподдельная правда. Исключительной чистоты.
ДИМИТРИЙ.   Что?  Ну и чем я обязан столь увлекательной лекции о лавочном духе? (Язвительно.)  Олимпи-и-и-зьма… (Кричит девушке, опять нимало не оборачиваясь.) Даш! Нам уже определенно некогда! Отбываем.
ДАРЬЯ (зарывшись в платья и тоже не оглядываясь).     Секундочку!               
АНТОН.  Вот именно – секундочку.  Я к чему веду?  Как вы полагаете, Димитрий, по теории вероятностей,  какова эта самая вероятность того, что в столь хронически пустынном бутике вдруг объявятся молодой человек и девушка именно в этот день и именно в это вре-мя? Причём ещё и не обязательно в качестве  клиентов…  Однако  вот же вы! (Показывает рукой сначала на молодого человека, потом на девушку.) Вот – Димитрий с тремя «и», вот – Дарья с нездешним шармом, а вот бутик (обводит рукой полукруг)  в три часа пополудни  (демонстрирует часы на руке) четырнадцатого августа.   Все на месте и вовремя. Не так ли?
ДИМИТРИЙ. Что? Что значит «вовремя»? Неужто на какую-нибудь акцию подгада-ли?.. На скидочки намекаешь?
АНТУАН (быстро). Вот именно! Однажды ведь дана была вам хорошая «скидочка»? И на вещи отнюдь не уценённые. Ценнее не бывает!
ДИМИТРИЙ.  Что? Издеваешься? (Утвердительно.)  Издевается! Послушай, пиджен. Кружишь тут над нами  – не голубь,  а коршун сущий. А давай-ка, родной, выруливай на чистосердечное с полным  раскаянием!  Что за  франкмасонская  хренотень?

               
                Картина вторая


Раздается звон колокольчика, и в дверь активно протискивается ИВАН САВИЧ. АН-ТОН устремляется ему навстречу. Дедушка, нимало не смущаясь, продолжает решительное движение к центру  бутика. На нём – изрядно ношеные, но ещё вполне приличные джинсы, аналогичные кроссовки и светлая льняная рубаха навыпуск. Старик сед, но не лыс, не толст,  подвижен,  и лишь лицо, как обычно в таких случаях, по-настоящему  выдает все его про-житые годы. АНТОН перегораживает путь дедушке.

ИВАН САВИЧ  (форсировано несчастным старческим дребезжащим голосом).  Пога-дить бы.
АНТОН.  Пардон?
ИВАН САВИЧ.  Я говорю: погадить бы… в уборной… тут…
АНТОН.  Пардон вдругорядь, мсье?
 
Несмотря на эти слова, АНТОН  заботливо берет дедушку под руку и ведет к двери в глубине магазина.

ИВАН САВИЧ (на ходу уже нормальным – не утрированно-несчастным голосом).  Туалетом вашим воспользоваться нельзя ли?
АНТОН (продолжая вести старика под руку вглубь магазина). Ну, туалет – это по-нашему, по-пижонски.  Спасибо, что выбрали нас!  Благодарим  за  доверие  к  фирме!

АНТОН  и ИВАН САВИЧ скрываются за дверью под вторым уровнем бутика.

ДИМИТРИЙ (подходя к девушке, копающейся в вещах на стойке).  Ну, и как успехи, Дашенция?
ДАРЬЯ (выныривая из вещей). Танька была права – тут у них прямо эксклюзив на экс-клюзиве. Есть чем поживиться.
ДИМИТРИЙ.  Знаешь, давай-ка отсюда  выбираться будем. Что-то тут как-то не так.
ДАРЬЯ.  Да ну, Димон, наоборот!  Никто над душой не висит. И этот… красавчик с хвостиком. Крепкий орешек,  а,  Димитрий Палыч?  Ну и кто кого?  (Раздвигая вещи на стойке, демонстрирует какую-то эфемерную блузку.) Видал креатив? Как у них мозги уст-роены? Из ничего,  из пустоты,  из небытия  р-р-раз – и является чёрт его знает какая  нестан-дартная прелесть…  А вы с ним о чём… дебатировали? 
ДИМИТРИЙ.  С красавчиком? С хвостиком? (С нарочитым удивлением смотрит на девушку.) Слышала, о чем мы трёп свой пацанский вели?
ДАРЬЯ.  Откуда? Далековато для прослушки будет (Показывает рукой на центр мага-зина.) Ну просто не стал бы  менеджер солидного бутика посреди рабочего дня с незнакомым посетителем лясы точить, не имея для того особого интереса. Такова моя женская логика.
ДИМИТРИЙ. Что?  (Раздумчиво.) Ты знаешь, Даш, интерес у него какой-то странный проявился. Неуютный … мутноватый… Давай-ка, пожалуй,  завершай свой процесс пошуст-рее? А?
ДАРЬЯ.  Ого! Паника в рядах наступающих… Мне тут ещё пару штучек совершенно гениальненьких  сканернуть  надо бы. Ну, потери ещё, ну, пострадай,.. лю-ю-ю-бим-м-мый! (Посылает воздушный поцелуй.)
 
На балконе снова появляется НИНА КАРЛОВНА и с удивлением смотрит вниз на по-сетителей.

НИНА КАРЛОВНА.  Вы одни, молодые люди! А где Антуан?
ДИМИТРИЙ (негромко, как бы сам с собой). Антуан! С таким именем и я б постеснял-ся визитки раздавать. Ну, Тоха, погоди! (Говорит громко наверх хозяйке.)  Антуан, пардон, в уборной. То есть, собственно, не он в уборной, а дедушка в уборной, а Антуан, получается, собственно, с ним… с дедушкой… собственно… тоже там… в уборной, значит…  У вас не-плохой отхожий промысел…
НИНА КАРЛОВНА (нервно). Какой дедушка? Какая а… уборная? Ничего не пони-маю!
ДИМИТРИЙ. Что? Ну как же!.. Простите, как вас величать?
НИНА КАРЛОВНА.  Это не имеет значения…  а… Нина Карловна.
ДИМИТРИЙ.  Видите ли, уважаемая Нина Карловна, уборная в переводе на пижон-ский есть туалет…
НИНА КАРЛОВНА (сердито).  Молодой человек, вы вообще-то кто? Вы  - клиент или… а… просто так тут расположились?
ДИМИТРИЙ (философски). Все мы – клиенты этого мира. Сервис, правда, для каждого - разный.
НИНА КАРЛОВНА (гневно). Не валяйте дурака! Что за дедушка, я спрашиваю?
ДИМИТРИЙ (невозмутимо).  Ну, Нина Карловна, цитирую по первоисточнику ваш же вопрос: «Какая уборная?». В силу своих скромных способностей и обрисовываю…  Каса-тельно же дедушки, то не припомню, когда это мы подряжались обслуживать ваше заведение на предмет идентификации заскакивающих сюда шустрых старичков, экскьюз ми пли-и-з!
НИНА КАРЛОВНА (нервно). Вот как? Ну и…
ДИМИТРИЙ  (перебивая ее). Прошу прощения, но как-то не по-гламурному  звучит…  Я по-французски не очень-то, но и то в курсе, что «ночь» произносится гораздо мягче:  нюи  –  ля нюи. А вы как-то грубовато:  ну и!
НИНА КАРЛОВНА (с нажимом, заметно сдерживая себя, чтоб не сказать лишнего). Ну и что это всё значит?  Вы, собственно,  кто такие? Не кажется ли вам, что а… вы злоупот-ребляете нашим гостеприимством уже…  а…   (Смотрит на часы.) …битых полчаса. Да ещё и хамите!
ДИМИТРИЙ.  Что?  Коль скоро вы отказываетесь позиционировать нас как клиентов, то получается, уважаемая Нина Карловна,  что мы есть простые посетители данной голубятни на самых что ни на есть… гм… птичьих правах. И взираете вы на нас не с профессиональным уважением, а, напротив, с не заслуженным нами подозрением. Что продемонстрировала бледность на вашем прекрасном (галантно кивает головой), кстати сказать, лице, когда вы в волнении воскликнули (слегка, не утрированно, передразнивает хозяйку): «Вы одни, молодые люди!». Ну да, одни. И оттого впадаем во искушение. Если, конечно, ещё до того не имели злых умыслов.  Не правда ли, дорогая Нина Карловна?  Мысль моя, реанимируя вашу,  развивается логично?  Думаю, что да… после сегодняшней лекции. (Кивает  головой в сторону двери, за которой скрылись продавец со стариком.)
НИНА КАРЛОВНА (несколько смущённо). Но у нас же не а… колесо обозрения. И не выставка товаров народного потребления, извините... У нас солидное торговое предприятие со своим кругом а… постоянных клиентов. А они не любят  толп… столп…  Мы стремимся обеспечить им достаточный комфорт и   необходимый уровень  а… уединённости…
ИВАН САВИЧ (появляясь из двери в сопровождении продавца, громко декламирует).  Парнишка к старости на перистальтику ослаб…
АНТОН. Пардон, но недостаточная перистальтика демонстрирует процесс, как раз об-ратный вашему сегодняшнему,  уважаемый Иван Савич.  Насколько я понимаю…
ИВАН САВИЧ.   Вот тебе и лишний пример.  Правнук Женька  сочинил, а в суть дела проникнуть не потрудился.  Молодёжь нынче шустрая,  но не любопытная.
НИНА КАРЛОВНА.  Антуан, что тут сегодня за проходной двор у нас?

АНТОН, глядя  на НИНУ КАРЛОВНУ, незаметно для ИВАНА САВИЧА  прикладывает указательный палец к  губам, а другой рукой бережно подхватывает дедушку  под локоток.

ИВАН САВИЧ (глянув тоже наверх, кивнув хозяйке, а потом медленно обводя взгля-дом бутик).  Когда в Потсдаме в каждый остаток дома заглядывать приказано… а там гитле-рюгенды с фаустами… тогда пожутче было… на-а-много – врать не буду… уж поверьте… там перестальтика эта так срабатывала …  По-гвардейски! (Подкрепляет сказанное сжатым кулаком.)  А тут – чего ж страшного?..  Мне восемьдесят четвертый пошёл. Но гулять самого по городу ещё пускают. Понимаете? Дееспособен!  И как же мне?.. Каким таким образом?..  Понимаете, ну не буду ж я – солидный, хе-хе, джентльмен - посреди города по нужде садить-ся… когда тут магазин на магазине… и ни одного прохода во двор… чтоб хотя бы под кус-тик.  А?  Понимаете?  Вот я и говорю: ну и чего мне бояться зайти в магазин? Как полагаете? (Глядит вверх на хозяйку.)
ДИМИТРИЙ (девушке).  Я бы  побоялся,  стопудово. (Кивает в сторону Ивана Сави-ча.)   Гвардейская закалка!..  А, сдаётся мне, сам себя подбадривает дедушка. Потому что превозмог-таки  нешуточный напряг…  Почти на амбразуру пошел…
ДАРЬЯ.  Кончай,  Димон!  Ну, не тот случай ёрничать…  Господи! Ты лучше глянь на хозяйку – не узнаёшь  её?  Вот если с профиля?

ДИМИТРИЙ изучающее смотрит на НИНУ КАРЛОВНУ, та недоумённо, явно пока не понимая, как себя вести в сложившейся ситуации, смотрит на ИВАНА САВИЧА, а тот, вдохновлённый вниманием, не прочь продолжить завязавшуюся беседу.  АНТОН почтитель-но стоит рядом со стариком.

ИВАН САВИЧ.  А с перестальтикой этой, понимаете,  такое дело…  В сорок-пятом прямо  в конце апреля едем мы в «доджике-три четверти» по Берлину,  а тут посреди руин  в куске стены стоит совершенно целая дверь, а над ней  дугой – вывеска с готическим шриф-том и посреди неё – здоровенный орёл со свастикой сияет в апрельском солнышке. Кругом – пыль, копоть, а он, мерзавец, блестит, как новый самовар…  видите ли. «Стой-ка, - говорю я водителю. – Давай, сержант, мы эту пропаганду фашистскую недобитую попортим, то есть всё-таки добьём эту подлую птицу влёт!». И беру у бойца сзади ППШ. Но потом мысль дру-гая приходит.  Отдаю рядовому автомат обратно и достаю из вещмешка «Лейку»… Только-только  заимел – почти новую… «Давайте, - говорю, - запечатлейте своего командира на фо-не  этого логова». Сержант берёт «Лейку», а я бегу к двери, становлюсь в ее проёме и свер-каю всеми тридцатью двумя – тогда ещё своими, хе-хе…
ДИМИТРИЙ.  Отличная память!
ИВАН САВИЧ (не обращая внимания на реплику).  И только сержант нажал на кнопку, как и выскочила птичка… Прилетела со свистом… таким мерзким… хуже, чем… чем пено-пластом по стеклу. Влетела прямо в середину машины. «Доджик» без верха, внутри - два ря-довых и сержант…  У меня в пяти метрах от них – ни одной царапины. А в машине… В об-щем… Ну ладно…  Тут, знаете… тут, понимаете… Вы, конечно, думаете, что профессия бух-галтера, да ещё и военного, предполагает чёрствость душевную и скудость эмоций. Даже как бы и предопределяет. Но тут другое…  Конечно,  я на своем веку про этот случай раз сто рас-сказывал. И теперь доподлинно знаю: трёп – от слова «обтрёпываться».  Не ты треплешься,  а слова твои треплются на ветру…  обтрёпываются, разлохмачиваются, размочаливаются  –  и нету остроты.  И тогда тычешься, тычешься как распушённой ниткой  в игольное ушко, а ре-зультат – никакой.  Слякоть, болото, вялый серый слезливый кисель. В каждом месте у каж-дого слова – свой моторесурс.  А потом всё – не тянет!
ДИМИТРИЙ. То-то я гляжу в телевизор… Но вот для матерщины, наверное, исключе-ние  –  вечный (делает ударение на слове «вечный»)  двигатель!
ИВАН САВИЧ (не глядя на автора реплики). А кому-то уже в юных летах пора сво-дить дебет с кредитом. Береги, хе-хе, слово смолоду! 
ДИМИТРИЙ.  Что хе-хе, то хе-хе… Но как же быть с перестальтикой? С той самой, с который вы и начали свой юмористический рассказ? А?  Вас… а-а-а… Иван Савич,  кажется?
ИВАН САВИЧ (передразнивая молодого человека). Отличная память!
ДАРЬЯ.  Димон, успокойся, пожалуйста!
          НИНА КАРЛОВНА.  Да это просто занудливый а… склочник какой-то! Молодые   
люди, ну,  действительно, не пора ли вам…
ИВАН САВИЧ (спокойно, перебивая её). Перестальтика, говорите…  С перестальтикой все очень просто… А не замечаете, как и это… ну,  нечастое это слово прямо здесь быстрень-ко уже и обтрёпывается? Ну ладно.  Понимаете, когда меня, молодого старлея, строго… вы даже и не представите, как строго спросили, почему  это вверенные мне бойцы погибли, а я сам – даже не запылился, мне что ж, про фотографирование это… идиотское рассказывать? Такие игрушки со смертельным исходом на войне не проходят.  Уж поверьте дедушке. Ну и доложил я по команде: мол, по-большому вынужден был на недолго отлучиться в руины. И всё – больше вопросов не имелось. Серьёзное, всем понятное дело…  В такие вещи верят бе-зоговорочно и свято… Даже и в СМЕРШе… Ну, засранцем,  извините, товарищи женщины, конечно,  пообзывали от души в силу армейского юмора. Но без дисциплинарных последст-вий.
ДАРЬЯ.  «Засранец» - какое милое слово!
ДИМИТРИЙ (саркастически).  Вот действительно…
ДАРЬЯ.  Нет, правда! Вроде грубое,  вроде ругательное, но ведь не уничижительное. Совсем нет! Не грязное, не  похабное.  Не смертельно обидное. Ну, нет в нем ненависти… Наверное, потому что с пелёнками тут какая-то связь… подспудная … изначальная какая-то даже  нежность … (Произносит нараспев.)  За-а-сра-а-нец…
НИНА КАРЛОВНА.  Господа,  господа,  вы уже совсем,  видно,  забыли, а… где нахо-дитесь!
АНТОН.  Пардон, сей секунд!

Под руку АНТОН ведет ИВАНА САВИЧА  к столику для посетителей в левой стороне сцены и бережно усаживает его в кресло. У ДИМИТРИЯ тем временем верещит мобильник. Он достаёт его и подносит к уху.

ДИМИТРИЙ.  Приветик!..  Я – тоже… Да мы здесь с Дашкой залетели в одну голубят-ню. Чего ржёшь? Да не Дашка залетела, а мы влетели случайно в бутик тут один любопыт-ный.  Да потом расскажу…  Через час -  «У бакенбардов»?  Можем и раньше. Оф коз! (Пряча мобильник, обращается к девушке.)  Ник звонил.  Ждут нас через час.
ДАРЬЯ (кивает головой).  Аж глаза разбегаются. Роскошь! Но всего не унесёшь. Не-сколько штучек наметила,  и теперь -  как  осёл…  имени Буридана…
ДИМИТРИЙ (в притворном ужасе). Про осла – в этом храме пернатых! Ай-я-яй!
ДАРЬЯ (добродушно). Кретин!  Ты мадам ту  (головой показывает наверх)  так и не уз-нал?
ДИМИТРИЙ. Что? Да голос этот мерзопакостный, действительно, что-то  пробивает в чердаке, но что – хоть убей.
ДАРЬЯ. Ну как же, Димон! Вспомни – в тот самый день… в аэропорту… дамочка вся в красном… красный костюм и красная шляпа… в тёмных очках… ругалась  громко на регистрации…
ДИМИТРИЙ. Голуба моя, я – твой пиджен! Ты меня призываешь узнать по красному одеянию дамочку, которая сейчас облачена в оливковое?! Как у вас, у девиц, мозги устрое-ны?.. (После паузы.)  Хотя да, голос, действительно, похож…  да, точно  её… Гм, это уже со-всем любопытно… (Тихо, бормочет под нос.) И этот – с хвостиком… мутил чего-то…
ДАРЬЯ (растерянно). И что это значит? А? 

               
                Пауза.


                Картина третья


АНТОН, оставив ИВАНА САВИЧА в кресле у столика, поднимается  на второй уровень  к НИНЕ КАРЛОВНЕ,  а у стойки с вещами справа замерли в настороженном удивлении ДИМИТРИЙ и ДАРЬЯ.

НИНА КАРЛОВНА (зло глядя на подходящего к ней продавца). Что ты здесь за балаган устроил? Что это за подозрительная  а… парочка? (Кивает на молодого человека и девушку, замерших у стойки с вещами.)
АНТОН.  Да вот как раз и пытаюсь  пробить их…  гм,  на адекватность.
НИНА КАРЛОВНА.  А  большой палец? Я же думала, что это солидные клиенты  –  раз ты мне  а… палец большой показывал. До последнего сдерживалась, чтоб их  не выпе-реть…
АНТОН.  Да я по другой совсем причине показывал. Чтоб успокоить. Тут совсем…
НИНА КАРЛОВНА (перебивая). А  я откуда знаю, что ты мне по другой причине по-казывал, если я думала, что раз ты мне показываешь  а… большой палец, значит, это прилич-ные клиенты?
АНТОН.  Вот я и говорю. То есть,  Нинон Карловна, я до сих пор не знаю, клиенты они  приличные или кто. Парень -  из бомонда явно не пролетарского, да и девица прикинута далеко не от Туретчины. Но дело не в этом. А вот припомните – этой зимой… в аэропорту, в тот самый раз, когда примчался за вами…  Вот с этой именно парочкой чуть и не столкнулся в зале.  Они шли к выходу и грызли друг друга зверски. Знаете ли, Нинон Карловна, про этих аккурат ребят и говорила нам тогда контролёрша, почему я их и запомнил. И теперь, после всего того, получается, что они такие же, как и вы…  и вот отчего-то сегодня здесь. Конечно, я и начал их обхаживать. Сугубо в разведывательных целях. Ну, понимаете теперь?
НИНА КАРЛОВНА (автоматически). Ничего не понимаю!  (После паузы, начиная прозревать.)  Боже мой! Ты хочешь сказать, что они -  тогда там, а теперь вот а…тут? Те же самые? И опять вместе со мной?! ( Растерянно.)   Антуан,  и что это значит?
АНТОН (задумчиво). А тут ещё и этот дедушка…
НИНА КАРЛОВНА.  Да, дедушка…  А что дедушка? Так…  а  что это вообще за де-душка?
АНТОН (воодушлявляясь). Ветеран Великой Отечественной войны – и  в бутике. Чудны дела твои,  Господи! Нинон Карловна, а вы про «доджик» его слыхали? Который с солдатиками -  вдребезги, когда дедушка оттуда как раз был вышедши. А? Это вам ничего не напоминает? Вы верите в такие совпадения? Я – уже,  похоже,  да.
НИНА КАРЛОВНА (опускаясь в кресло). Боже ты мой! (Подозрительно.)  Антуан, а  не твои это а…  штучки? Ты можешь…
АНТОН (пожимая плечами).  Я, конечно, в ваших добрых глазах - безответственный приколист,  но тут явно не по моему  департаменту.  Иные сферы-с.  (После паузы.)  А де-душку надо бы напоить чаем. Обязательно!  В каком другом бутике в числе посетителей  - ветеран войны? Туда клиенты дедушек-прадедушек даже с собой не привозят.  А к нам сам пришёл, добровольно. Это, Нинон Карловна, сенсация!.. (Несколько смущённо.) Ну, если без излишних подробностей… (Снова с подъёмом.) Это - наиблагороднейший пиар! Прямо гвар-дейский, как выражается наш дедушка (Кивает головой вниз,  где старик сидит в кресле.)
НИНА КАРЛОВНА.  Гвардейский пиар… гм…  Знаешь, Антуан, ты тут нагромоздишь всего, наговоришь с три короба… а… понапутаешь, чепухи всякой понаделаешь несусветной, а потом всё это вдруг как-то  а…само собой распутывается,  и получается что-то приличное.               
АНТОН  (делает вид,  что смущён).  Талант-с.  Спасибо за доверие! Ну, я побежал к дедушке – чайку покушаем с героем. (Подмигивает хозяйке.) И продолжим распутывать за-весы тайны.

               
                Картина четвёртая


АНТОН сбегает по лестнице в нижний уровень и направляется к столику, за которым дремлет ИВАН САВИЧ. ДАРЬЯ копается в вещах, снимая с вешалки и прикидывая некото-рые из них на себя. Но делает она это как-то вяло, почти автоматически. Видно, что её сейчас волнуют не только тряпки. ДИМИТРИЙ молча смотрит на девушку. И в этот мо-мент входная дверь распахивается, и в бутик врывается под неистовый звон колокольчика дама, как и хозяйка заведения,  лет около сорока.   Весьма  стройная женщин, при взгляде на которую тотчас становится понятным: всю жизнь она посвящает своей внешности и яв-ляется действительным и непременным клиентом всех приличных бутиков и шопов.  Вслед за ней  солидно, не суетясь, входит приличного роста мужчина – на первый взгляд, «качок» из тех, которые обычно,  кроме как  элемент устрашения в свите хозяина,  больше ни на что не годятся. Однако выражение лица и вполне осмысленный  взгляд этого почти сорока-летнего мужчины свидетельствуют, что перед нами – отнюдь не примитивный «шкаф».

ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (замечая Нину Карловну наверху, устремляется к ней по лестнице).  Боже мой, Нина, какой ужас!
НИНА КАРЛОВНА (глядя поверх поднимающейся дамы на вошедшего мужчину). Да нет же, Танюша, вполне пристойный   а… мсье.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (бросаясь обнимать хозяйку). Привет, дорогая!  Я только что… неделю назад чуть не погибла… Чудом  избежала жуткой смерти… жутчайшей! Прав-да,  просто чудом. Чу-у-у-дом. Ну, ты меня поймёшь. Нина, ты меня, конечно, прекрасно поймёшь… я бы сейчас уже лежала где-нибудь… ха-а-алодная (Всхлипывает,  затем,  полу-оборачивась назад.) А это… мой… гм…(после секундного раздумья) водитель  –  Виктор. Ничего, правда? 
НИНА КАРЛОВНА.  Весьма  а…презентабельный… Неделю,  да,  а что ж не позвони-ла?.. Да, а что случилось-то? Ты меня так а…напугала! (Увлекает даму к двери в глубине «ка-питанского мостика.)  Ну,  пойдём ко мне,  расскажешь всё по порядку.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (обращаясь к Виктору).  Вик, ты пока тут… (Обводит ру-кой бутик, замечает у стойки с вещами Дарью, рассматривает её, как это умеют делать только женщины, - мгновенно,  но досконально и всеобъемлюще, потом показывает рукой на столик.)  Да вон же Антуан с каким-то дедушкой у столика – побудь пока с ними. Я – сейчас. (Вместе с Ниной Карловной  скрывается за дверью.)
ВИКТОР (идёт, однако, не к столику, а подходит к Дарье у стойки с вещами и гово-рит ей нарочито приблатнённым голосом).  Ну, чё, вешалка у вешалки?  Крутоватый тут прикид? А то! Сказано ведь по-честному - «Пижон». Или имеются возражения? Пожелания? Предложения?
ДИМИТРИЙ (глядя на Дарью,  которая застыла с платьем в руках,  не зная как вести себя).  Ну что, Дарья, по какому азимуту выпишем путевой лист этому (смотрит презри-тельно на Виктора снизу вверх)  вагоновожатому?
ВИКТОР (совершенно иным – нормальным и не лишённым приятности голосом).  А что! Прекрасно сформулированный ответ. Главное –  и не трусливый,  и не скандальный. Браво!
ДАРЬЯ (явно шокированная не столько предшествовавшим хамством, сколько про-изошедшей метаморфозой). Плюс ещё один пижон!
ВИКТОР.  Извините, пожалуйста. Забылся.  Не на базаре ведь нахожусь! А в хорошем месте  среди чистой публики.  Хоть и водитель,  а понятие имею.
ДИМИТРИЙ  (с нарочитым французским акцентом). Шоф-фё-ё-ёр! Я-то по-французски не очень-то, но...
ВИКТОР.  Я бы,  с вашего позволения, настаивал на водителе. Хотя  сегодня перед от-бытием сюда нарочно наизусть выучил красивое  французское слово «эпатаж».  Вот, думаю, превосходное средство преодолеть комплексы, застенчивость и робость  средь подобного ан-туражу (обводит рукой бутик)  пред лицом столь стильных мамзелей. (Кланяется Дарье.) У меня, знаете ли, профессиональная стеснительность на любовном фронте.
ДИМИТРИЙ (опять с форсированным французским акцентом).  У шоф-фё-ё-ёра?!
ВИКТОР. У водителя. А я ведь ещё и телохранитель.  Бодигард, не в «Пижоне» будь сказано.
ДИМИТРИЙ.  Что? У телохранителя? Стеснительность?!
ВИКТОР.   Конечно. Видите ли,  я дипломированный гинеколог.
ДАРЬЯ.  Эпатаж!

АНТОН, проходя от столика, за которым  сидит старик,  куда-то под «капитанский мостик»,  удивлённо озирается на ДАРЬЮ.


ВИКТОР.  Пардон, мадмуазель!  Но вставьте в слово «телохранитель» вместо «тела» название женского, извините,  причинного места,  и вы поймёте,  о чём речь.
ДИМИТРИЙ.  Что?  Да  вы… ты  просто…
ВИКТОР (перебивая).  Да, это правда. Но не вся  и, как всегда, не там, куда смотрите. Просто однажды я догадался,  что не мешало бы посмотреть на дело пошире своей гм… уз-коватой специализации.  И мне открылось тело, в целом гораздо более интересное, чем даже самые пикантные его части.  Вот и  переквалифицировался в телохранители.  А робость про-истекала из-за того, что  всегда давила мощная мысль: загадочность женской души таится где-то в ином месте.  И ты, забившись  в щель, дичаешь и упускаешь главное в этой жизни – тайну.
ДИМИТРИЙ  (задумчиво).   Я сам пижон и трепач. Но …
ДАРЬЯ (ехидно).  Сегодня,  Димон, не твой день.  Конкуренция немилосердная.
ДИМИТРИЙ.  Потому что я всё-таки не циник.
ДАРЬЯ.   Но это же правда!  Похоже на правду… Я сама не попадала к мужчинам-гинекологам, но слыхала, конечно, об их волшебных руках.  И, помню, даже жалела их… Мужчин-гинекологов… Ведь чисто из-за денег лишают себя счастья. После таких трудовых будней какая романтика?   А без романтики нет любви – аксиома. Лишать себя сознательно и начисто любви  –  самого волнительного чувства в жизни!..
ДИМИТРИЙ.  Это если, конечно, не считать выпиливания лобзиком?
ВИКТОР.  Ценная  ремарка в присутствии гинеколога!  Но подобные мысли  рядом  с прекрасной дамой  - явный выпендрёж, если выражаться чисто по-французски. Послушайте доктора.
ДАРЬЯ.  Послушайте,  доктор! Вы уж простите женское любопытство… Но она так громко причитала … И что же стряслось с вашей хозяйкой?
ВИКТОР (удивлённо).  Какой хозяйкой?
ДАРЬЯ (не менее удивлённо).  Ну той. (Показывает рукой  на дверь наверху, за которой скрылись обе женщины). Гордой носительницей макияжа. Которая вас назвала своим водителем.
ВИКТОР. Но у водителей иногда случаются и просто пассажиры. Без субординации.
ДАРЬЯ (смущённо). Ну да… Простите, Виктор. (Произносит это имя на французский манер с ударением на втором слоге.) Но вы ещё и телохранитель.  Ваши  ж слова…
ВИКТОР.  Ну да,  хранитель. Я очень, очень бережно сохраняю в памяти все извивы и изгибы, снижения и вхолмления, бархатистость, шёлковистость, мягкость, нежность, упру-гость и податливость, шёпот и вскрики, стоны и дерзкие слова…телодвижения…
ДИМИТРИЙ.  Что? Стоп, стоп,  бодигард!..
ВИКТОР (быстро).  За «выпендрёж»,  Дмитрий,  извините…
ДИМИТРИЙ (перебивая).  Димитрий – три «и» как одна копеечка.
ВИКТОР. Вот даже как!..  Конечно, гм… Дима, с моими габаритами надо бы следить за  словоизвержением.  Хочешь сказать сущую правду, а тебе  шьют беспредел на базе чувства безнаказанности из-за этих самых габаритов. Беда!
ДИМИТРИЙ (как бы обиженно).  Ясное дело, у «габаритов»… (Взглядом сверху вниз  окидывает всю мощную фигуру Виктора.)  …правда  –  всегда наиправдивейшая.
ВИКТОР.  А если это просто правда?
ДИМИТРИЙ.  Просто правды не бывает. Увы!
ВИКТОР (кивает головой). Не бывает, и это – правда! (Смеётся). Ну тогда  послушай-те наиправдивейшую фантастическую правду. Татьяна Николаевна… (Указывает головой на дверь наверху.)  Ровно неделю назад  она посетила своего супруга в присутственном месте. Я вот уже сорок почти лет обретаюсь на здешнем свете, но до встречи с Татьяной Николаевной  не постигал, зачем  отдельные дамы  наведываются к своим мужьям  на службу. То ли прове-рить правильность закрепления шпинделя у пролетария, то ли застукать шашни буржуя с его сексретаршей… Дурное дело!..
ДИМИТРИЙ.   Но, но, без классового антагонизма  попрошу!
ДАРЬЯ.  А денежку выдурить приходят. Врасплох - гораздо эффективней!
ВИКТОР.  Гениальное  прозрение,  доступное только даме! (Кланяется Дарье.)
ДИМИТРИЙ.  К вам-то, в гинекологию, жена приходит  чисто по делу, а?
ВИКТОР.  Приходила…  Вот тогда-то как раз у меня насчёт шпинделей вопросы и появились… Ко мне-то  –  по делу, а к другим зачем же?.. Так вот, вышла Татьяна Николавна  от своего супруга. Дело было на восьмом этаже  в крупной государственной конторе здраво-охранительного профиля. Подходит к лифту, ждет.  Подкатывает кабинка, с упоительно ме-лодичным звоном распахиваются двери, в кабине стоит девушка с бумагами в руках, нетер-пеливо переминается с ноги на ногу. Татьяна  Николавна  уж и ножку приподняла в лифт шагнуть,  как тут её и окликают.  Мол, можно вас, леди ин ред,  на секундочку?  Она, обора-чивается, девица в лифте, помедлив секунду-другую, нервно жмёт кнопку, двери, красиво звякнув, закрываются, Татьяна Николавна  несколько рассерженно глядит на отвлёкшего её, и тут через лифтовую дверь раздаются звуки какого-то нехорошего звучания, а спустя неко-торые мгновения  доносится глухой удар. А вскоре выяснилось: несмотря на ненаше произ-водство, на семикратную страховку, на всяческие парашюты, тормоза и блокировки,  на пол-ную теоретическую невозможность  аварии, кабинка лифта рухнула с восьмого этажа аж в подвал. Не могла и не должна была никогда, и всё-таки упала самым подлым образом. А так спешившая девица в лифте…  Прошу прощения за врачебный натурализм,  но хочется обра-тить внимание на то, чего избежала Татьяна Николавна. Про некоторых девушек говорят, что у них ноги растут от ушей. Так вот здесь подобное преувеличение  можно было наблюдать  прямо в натуре,..  извините.
ДАРЬЯ.  Боже!
ДИМИТРИЙ.  Что?  Да, это впечатляет…
ВИКТОР.  А если я вам ещё скажу, что человеком, окликнувшим Татьяну Николавну,  был…
ДАРЬЯ.  Вы?
ВИКТОР.  Именно!
ДИМИТРИЙ.  Полезные знакомства у этой Татьяны Николаевны  -  для её здоровья.
ВИКТОР.  Теперь – да. А в тот день я увидел её впервые в жизни.
ДАРЬЯ.  Не может быть!
ДИМИТРИЙ.  Что? Это даже любопытно…
ВИКТОР.  Я-то мнил себя свободным художником и от подобных богоспасаемых здра-воохранительных контор держался подальше.  Но и у самого свободного художника рано или поздно воссядет на голове какой-нибудь чиновник. Это вернее даже, чем неизбежное наступление насморка. Пришлось идти по настоятельному вызову. Ну совершенно, ну по весьма настоятельному вызову…  Добрался я таки до этой конторы,  достиг восьмого этажа…  Кстати сказать, в той же злополучной кабинке лифта…  И при выходе из холла пропускаю в дверь входящую сюда Татьяну Николавну. Она идёт к лифту, я, как в той песне, гляжу ей вслед и вдруг…  зову её…
ДИМИТРИЙ. Что?  Вдруг?
ДАРЬЯ.  А зачем? То есть  дурацкий, конечно, вопрос… 
ВИКТОР. Вот вопрос как раз совсем и не дурацкий… Вечный зов, конечно, прозвучал. А кто кого позвал и кто откликнулся – дело десятое…
ДИМИТРИЙ (нарочито патетически декламирует). Пронзён амурною стрелою. (Сардонически.) Гинеколог!
ВИКТОР.  А это исключено?
ДИМИТРИЙ.  Я в гинекологии не очень-то…
ДАРЬЯ (то ли нежно, то ли уже всерьёз). Ты болван не только в гинекологии!
ВИКТОР. Вот если вспомнить, что в тот день могло помешать явиться… прибыть точ-но в срок… к лифту… То сам тянул резину, то телефонные звонки, то пациентка перед са-мым уходом прибежала. Довольно тяжёлая и срочная. Я уж хотел бросить все эти культпохо-ды к чертям собачьим… Но – не вру! – первый раз в своей жизни оставил больную без помо-щи и попёрся в никому не нужную контору…  Именно попёрся: что-то явственно поддавало мне ускорения в область пониже спины. Ежели нарисовать кривую движения вашего покор-ного слуги в тот день, то получится такой замысловатый кандибобер, что и сам чёрт ногу сломит. А кончик этой дикой кривой как раз и вывел куда надо. Вот так! Вот и вся любовь! 
ДИМИТРИЙ (преувеличенно торжественно). «С неизбежностью и боги не спорят» - конец цитаты.  Правитель острова Лесбос – именно откуда есть пошли лесбиянки – оказыва-ется, знал ещё за пятьсот лет до нашей эры всё и про падающие лифты, и про спасителей-гинекологов… (Вдруг призадумывается, произносит как бы для себя.)) Что? Стоп! И хозяйка бутиковская тоже тут в тот самый цвет. Но не красный или оливковый… (Машет отрица-тельно головой.) Не-е-ет!  Здесь другие коленкоры… 
ДАРЬЯ.  Спокойно!  Бутик – театр, а в нём – актёры. (Обращается к   Виктору, высоко задирая голову из-за большой разницы в росте.) А бывает  такое?.. Я сама ведь женщина… Чтоб видный мужчина, не мальчик, опытный врач и всё такое неделю назад спас женщину от смерти… Да вы не краснейте!  А она – спасённая – всего через неделю спасителя… (Поднимает указательный палец вверх.) Врача!.. Аттестует перед подругой как водителя и так небрежно командует: мол, посиди, Витёк, с продавцом – там тебе самое место…  Театр-то у вас получился неплохой. Исполнение довольно убедительное. Но детали, детали…
ДИМИТРИЙ (ехидно). А? Ну что скажете?  От женских глаз ничего не укроется. Впро-чем, вы ж не окулист, а…  А кто?
ВИКТОР (улыбаясь). Вот так и бывает. Изольёшь душу первым встречным, так тут же ещё и допрос подай! И это на правду не похоже, и здесь показания путанные… Но вы же са-ми слышали,  как Татьяна Николавна  громко, весьма громко заявила о своём спасении.
ДАРЬЯ.  А вас при этом назвала водителем…
ВИКТОР. Ну, если быть точным, она сказала: «Гм… водитель».
ДАРЬЯ.  Как бы стесняясь такого спутника!
ВИКТОР.  Как бы сомневаясь в определении.
ДИМИТРИЙ.  Что?  Впрочем, Даш, ну, действительно, чего мы привязались к челове-ку! Он нам вообще ничего доказывать и не обязан. Ну, рассказал байку от нечего делать, в ожидании… (Передразнивая Виктора.) Гм… хозяйки. Но ты-то тут (подмигивает ей) по де-лу.  И нас «У бакенбардов» ждут. Не забыла?
ДАРЬЯ.   К чёрту «Бакенбарды»! Ты прав  – что-то тут не то.  Что-то тут не так… Ты хозяйку вспомни…
ВИКТОР. У меня нет никакой хозяйки!
ДАРЬЯ (досадливо). Да мы не про вашу хозяйку.
ВИКТОР (ехидно).  Про свою?
ДАРЬЯ.  Бутиковскую!
ВИКТОР (серьёзно).   Конечно, я слыхал её историю. И, действительно, тут есть о чём задуматься…  Определённо  есть! Но вот вы тут про богов, которые с неизбежностью не спо-рят… Откуда ж тогда эта неизбежность берётся? От кого проистекает, если не от самих бо-гов? Вот вопрос.
ДИМИТРИЙ (несколько обескуражено, но бодрится).  Лесбийцы, лесбиянки…  Что с них возмёшь!
ВИКТОР (задумчиво).  Когда богов много, они начинают путаться. Наверное…
ДИМИТРИЙ.  Боги нам ничего не докладывали. Это за них люди делают. И как всегда –  халтурно.
ВИКТОР. Вот это уже – точно неизбежность!
ДИМИТРИЙ.  Браво, водитель!
ВИКТОР. Ну, да – водитель…
ДАРЬЯ. Ну, наконец-то!  Правда – она всегда…  Ведь водитель же…
ВИКТОР (добавляет торжественно и весомо). По судьбе!
ДАРЬЯ  (Нервно.)  Как вы сказали?! Водитель  по судьбе?..
ВИКТОР.  Это не я сказал, это она сказала. (Кивает головой наверх, на капитанский мостик, где за дверью продолжают скрываться хозяйка бутика и её подруга.) Но она оши-бается – это, конечно, не я.

                Пауза.

               
                Картина пятая


               

                АНТОН   (возвращаясь обратно из-под «капитанского мостика» с подносом в руках,         обращается  к  Виктору).   Чаю не прикажете? Прошу!
                ВИКТОР.  Нет, спасибо! Я за рулём.
                АНТОН.  Где? 
ВИКТОР.  Что «где»?
АНТОН.  Руль где? Не наблюдаю.
ВИКТОР (поднимая обе руки вверх).  Сдаюсь! Мадмуазель права: конкуренция немило-сердная.  Наливайте! (Идёт к столику.)
АНТОН (обращаясь теперь к Димитрию и Дарье). А вы, господа?  Не откушаете? За счёт заведения…
ДИМИТРИЙ  (глянув на Дарью,  потом на часы, решительно). А подай-ка нам, любез-ный, кофейку с этими… (Щёлкает пальцами.)  Я по-французски не очень-то… С круассана-ми.
АНТОН (с нарочитой подобострастностью изгибается). Круассаны, к несчастью, от-нюдь не свежак,  мсье. Могу предложить известный вам овощ  прямо с Елисейских полей.
ДИМИТРИЙ (добродушно). Ну, хорошо, хорошо, дайте чаю. Два!

АНТОН удаляется с подносом в дверь под «капитанским мостиком», а ДАРЬЯ, ДИ-МИТРИЙ и ВИКТОР усаживаются за столик, за которым дремлет дедушка. ВИКТОР очень расторопно, весьма неожиданно для своих габаритов, опередив ДИМИТРИЯ, помогает ДАРЬЕ сесть в кресло.
 
ДИМИТРИЙ (саркастично в адрес Виктора). Вот как, оказывается, вы  заполучаете  клиенток!
ДАРЬЯ (блаженно улыбаясь).  Мечта любой дамы, чтоб из-за неё мужики грызлись.
ДИМИТРИЙ.  Ты забыла ещё наградить его своим самым нежным словом – засранец!
ИВАН САВВИЧ (просыпаясь). Как вы сказали?
ДИМИТРИЙ.  Что? Да вот всё,  дедуль,  про перестальтику вашу языки чешем. Трёп, значит, ведём. И пока не истрепались. Сильная тема!
ИВАН САВИЧ (делая вид, что не замечает иронии, а, напротив, даже подыгрывая). Ещё бы не сильная! Человек, как выявила наука, проводит за этим делом… (В сторону Да-рьи): извините, девушка, в течение  жизни в среднем один год, пять месяцев и двести дней.
ВИКТОР (улыбаясь).  Как врач не могу этого подтвердить квалифицированно  -  даже и не задумывался. Но похоже на правду.
ДИМИТРИЙ. Что?  При средней перестальтике, говорите? При общечеловеческой? Почти полтора года? А вот ежели кому аж за восемьдесят стукнуло. ( Смотрит на Ивана Са-вича.) Тот  сколько своей жизни на просёр, извините, употребил? Да ещё при талантливой перестальтике! (Явно издеваясь, громко на французский манер.) Про-сё-ё-ёр! Я по-французски не очень-то, но удивительно изысканно звучит.
                ВИКТОР (удивлённо). Похоже на хамство!  А,  Димитрий,.. с тремя «и»? (Кивает   
        головой Ивану Савичу.) Позвольте представиться – Виктор.
ИВАН САВИЧ (по-военному чётко и как-то даже удивительно живо для своего воз-раста кивает головой).  Иван Савич, подполковник в отставке. Военный бухгалтер, знаете ли.
ДИМИТРИЙ.  По этому делу «бух»?  (Щёлкат себя пальцем по горлу). Военными до-зами… По-гвардейски!
ДАРЬЯ (гневно).  Димка, кончай!
ВИКТОР (изумлённо).  Ого!
ИВАН САВИЧ (совершенно хладнокровно). Эти (щёлкает себя пальцем по горлу, пере-дразнивая  Димитрия) столько не живут. (После паузы.) Ну, не дала семья воспитания маль-чишке, ну,  злость свою не умеет прятать, ну, настроение поганое… Ну и Бог с ним! Ну и ок-лёмается… может…  когда-нибудь…
ДАРЬЯ (растерянно).  Да он, в общем-то,  никогда…  Ни разу…  Дим, что с тобой?
ДИМИТРИЙ (устало). Что?  А чёрт его знает! Прошу пардону, товарищ подполков-ник. Занесло что-то… куда-то…  Дед мой вот точно так же, как вы нынче рассказывали, го-ворят, погиб… Из-за такого же, извините, засранца… Отошёл дела свои сделать, а в машинку – фауст-патрон…  А вот, оказывается, и фотографы долбанные попадаются,  из-за которых люди пропадают зря.  А, товарищ подполковник?
ИВАН САВИЧ (волнуясь).  Стой-ка, парень! А фамилия? Ну, деда твоего фамилия как?
ДИМИТРИЙ (тоже волнуясь). Что? Ловчев.
ИВАН САВИЧ (откидываясь на спинку кресла). Рядовой Дмитрий Ловчев… (Ошелом-лённо молчит.)
ДАРЬЯ. Господи!
ДИМИТРИЙ (автоматически поправляя). Димитрий с тремя «и»…  (Вскакивая.) Вот ведь задницей чувствовал!
ВИКТОР (пытаясь разрулить ситуацию, произносит с наигранной бодростью).  И в чём тут предмет острых противоречий?

К столику подходит АНТУАН  с подносом, уставленным сервировкой к чаю. По нему видно, что он, приближаясь, всё слышал. 

ДИМИТРИЙ (размахивая рукой, чуть не цепляет ею поднос). Что? Да тут некий воен-ный скалился в объектив всеми своими  тридцатью двумя … Я правильно запомнил? Отлич-ная память! И доскалился… Угробил деда и ещё… Скольких ещё прощёлкал… зубами, това-рищ военный?
ДАРЬЯ. Дима! Подожди, Дима!..
ВИКТОР (опять с наигранным бодрячеством).  Надеюсь, тут речь не идёт о военных преступлениях перед человечеством?
АНТОН (ставя поднос на стол). Что-то здесь уже нагнетается форсировано!
ИВАН САВИЧ (сокрушённо качая головой, причитает). Но это ж надо…
ДАРЬЯ (кладёт руку Димитрию на плечо). Ну, ладно, ну, успокойся. Ну, когда это бы-ло? Уже – не горе. Уже – история. Не береди себя.   Ты ж деда никогда не видел. Ну, зачем рвать душу? Была война ж…
ДИМИТРИЙ (совсем уже спокойно). Да понимаю я всё…  Но вот дед-то, знаешь, – не чернильная фиолетовая строчка на бумажке. И не мутные старые фотки. И не фантом. Во мне – его кровь. У меня – его имя… с этими дурацкими тремя «и»… его фамилия… А я-то живой… А?
ВИКТОР (на полном серьёзе). Редкий сегодня случай.
ДИМИТРИЙ (глядя на Ивана  Савича). И когда я вижу непосредственного виновни-ка…
ДАРЬЯ. Ну, Димочка!..
АНТОН (быстро). Стоп, стоп, стоп! (Обращаясь к Димитрию.) Я даже судебного ре-шения не потребую предоставить. С чего это вы… (машет рукой) ты взял, что Иван Савич в чём-то виноват? А, может, фауст-патрон этот не в то, место, на котором «доджик» стоял, а именно в машину целил? Но тогда она – останавливайся-не останавливайся  –  всё одно обречена была. Просто не выйди Иван Савич из машины, и он бы тоже погиб. Тебе (смотрит пристально на Димитрия) от этого легче было б? Его вина в том, что он остался жив?
ДИМИТРИЙ (задумчиво). Что? Вот она – сила демагогии…(После паузы.)  В движе-нии, может, и не попали бы…
ИВАН САВИЧ (приободряясь на глазах). Среди руин, сами понимаете, - пешком быст-рее. Попасть-то они,  и правда,  попали бы по-любому. Но вот момент, действительно…
ВИКТОР. Извините, господа! Я предысторию данной драмы не слышал, но в тему, ка-жется,  проник. Вы, сдаётся мне, не с того боку вопрос препарируете. Иван Савич  виновен, конечно. Но сугубо косвенно. 
ИВАН САВИЧ. Ну да, наверное…
ДАРЬЯ. Но ведь…
ВИКТОР. Если б Иван Савич находился в машине, в неё снаряд этот не угодил бы ни-когда – хоть при остановке, хоть в движении.
АНТОН (расставляя посуду).  Именно!
ДАРЬЯ (нервно). Нет!
ВИКТОР. А парни эти, извините Димитрий, были обречены. Если б Иван Савич тогда их не покинул, погибли бы чуть позже, в другом месте. Но обязательно!
ДИМИТРИЙ. Что? Это всё – дикие фантазии. Это – какой-то дурацкий трёп!
АНТОН.  Отчего же сразу и дурацкий?  А вот, Димитрий, вспомни давешний разговор. Насчёт…
ДИМИТРИЙ (перебивая, презрительно отмахиваясь рукой). Да ладно – вероятности, случайности, закономерности!.. Детский лепет. Тут - дело серьёзное: жизнь и смерть.
ВИКТОР. Серьёзней не бывает!
АНТОН. Вот (показывает рукой) - Иван Савич. Живой вполне. И уже 84 года.
ИВАН САВИЧ (автоматически). Почти 84 года.
АНТОН. А твой дед, извини, мёртв. Какие ещё нужны доказательства?
ДИМИТРИЙ.  В точку! Вот это именно и есть доказательства. Если б (кивает в сторо-ну Ивана Савича) подполковник не бросил машину под обстрелом, то, возможно, и погиб бы вместе со всеми,  действительно,  в движении.  А бросил -  и уцелел. Но ведь могли бы и все спастись, если это не «фауст-патрон», а миномётная мина была. Она не по движущимся це-лям бьет, а по квадратам. И если бы там машина не остановилась… Я доходчиво излагаю?..  Вот вы, товарищ подполковник, точно знаете, «фауст» это был или всё-таки мина?
ДАРЬЯ. Дима, да какая теперь разница! Ну, прошу тебя, успокойся!..
ИВАН САВИЧ (задумчиво). Ну, экспертизу, ясное дело, кто ж проводил?  Хотя, судя по звуку  - пенопластом по стеклу – может, и мина…
ДИМИТРИЙ (торжествующе). Отличная память! Что и требовалось доказать! Был всё-таки шанс. А вы мне тут фатализм накатили… (Приободрившись.)  Кстати, это не фран-цузское слово (произносит с явной издёвкой) – фа-та-лизьм?  Я во французском не очень-то…
ВИКТОР.  Отнюдь! Шанс – вот это как раз…
АНТОН (перебивая).  Нереализованный шанс является ли таковым? Вот до чего не мо-гут докопаться люди уже (смотрит на часы) лет тысяч пять. Или это есть благоглупость и химера? (После некоторой паузы смотрит,  тонко улыбаясь, на Димитрия.) Вот ведь ны-нешней зимой некто Димитрий  с тремя «и» и (переводит взгляд на Дарью) ослепительная Дарья опоздали на самолёт,  каковой возьми и разбейся, не имея на борту означенных Ди-митрия и Дарью. Это у вас была возможность убиться или имелся шанс уцелеть? Или как вы это всё обозначите,  господа спасённые? А, может, «скидочку», эдакий сейл получили?

Все остальные, явно шокированные сказанным, хотя каждый и по своим обстоятель-ствам, восклицают одновременно.


ВИКТОР.  Вот даже как!
ИВАН САВИЧ. А как же это получилось?..
ДАРЬЯ.  Димон, откуда?.. Это ты ему?..
ДИМИТРИЙ (громко, перебивая всех). Что? Слушай, голубь, что за разбор полётов?! (Вдруг мгновенно успокаиваясь.) А во-о-он откуда вся эта франкмасонская хренотень замути-лась…
АНТОН (спокойно разливая чай). Собственно, господа, я вам свой визит не навязывал. Это вы сюда заявились с туманными намерениями.
ДИМИТРИЙ. Что? Скорее, с социально-значимыми. И некто тут же намекнул на фа-тальную неизбежность нашего визита. Намекал? (Ехидно.) Так кто ж теперь виноват?    
АНТОН (делая вид, что смущён). Да-с, переборщил, похоже. Типа накаркал. Пардон!
ДИМИТРИЙ. Вот-вот!
ИВАН САВИЧ. А о чём, извините, идёт речь?
ДАРЬЯ (зло). Болтай не болтай, а ситуация липкая.
ДИМИТРИЙ (делая вид, что испуган).  Мне даже конкретно страшно… Как говорят эти… (щёлкает пальцами)  ну, эти… крутолобые.
ИВАН САВИЧ (как бы между прочим, ни к  кому не обращаясь). Скоро здесь прези-дент проезжать должен.
ДИМИТРИЙ (пренебрежительно). Ну и что!  Ну и этот с ним,.. который с Елисейских полей! (Кивает на Антуана.) Вон менеджер знает.
АНТОН (ёрничая). Неужели Николя Саркози?!
ДИМИТРИЙ (в тон ему). Что? Хрен? Он?! Вот бы не подумал…
ВИКТОР (обращаясь к Дарье). Любительские шахматисты на лавочке во дворе тоже так делают. Некоторые, правда, смотрят на шахматную доску, как на гробовую, - трагически, но большинство беспрерывно мелят языками. Со стороны – как бы походя, порхающе ору-дуют фигурами, щёлкают проблемки, как орешки фундук. А мозги ведь между тем натужно подгазовывают, суетливо вертятся, перебирая варианты, чаще всего вхолостую, изматываю-ще пробуксовывают.  И весь шик в том, чтобы это никому не было видно. Шуточками-прибауточками лакируемая действительность.
ДАРЬЯ. Ха, в этих делах, думаю,  любительские шахматисты – сущие дети. Именно что любители.
ВИКТОР. Ваша правда. И молодые люди (кивает на Димитрия и Антуана), будьте уверены, уже измочалили ситуацию в мозгах, уже три раза испугаться успели и четыре раза успокоиться, а приемлемого объяснения  всё нет. Ну и подпускают туману.
ДАРЬЯ. А вы?..
ВИКТОР. Да и я, конечно, такой же…
ДИМИТРИЙ. Недурной психоанализ… как для гинеколога.
ВИКТОР. Случай с Татьяной Николавной в лифте… (Загибает поочерёдно пальцы.) Ранее  –  в январе, кажется,  -  её подруга (головой указывает наверх) опаздывает на самолёт и спасается от катастрофы… Приходим с одной спасённой - к другой и… встречаем ещё одну парочку, убежавшую от смерти. А тут ещё и дедушка… (После паузы.) И плюс мои личные обстоятельства… У меня нет даже и проблеска идей для объяснения… Это - явно не медицинский факт.
ДАРЬЯ. Хорошо, что вы уже сидите, Виктор, а то бы сейчас упали. Опоздали мы на  тот же самолёт, что и здешняя хозяйка!
ДИМИТРИЙ. А залетели в эту голубятню (обводит головой бутик) совершенно слу-чайно… Или, чёрт побери,  не случайно? (Смотрит грозно на Антона.)
ВИКТОР.  Вот даже как!
ИВАН САВИЧ (поднеся руки с часами  под самые глаза). Минут через пятьдесят здесь должен проезжать президент.
ДИМИТРИЙ. Что? Отличная память! Спите, спите, товарищ полковник… Пусть хоть во сне вас ужасы достанут.
АНТОН. Пардон, господа! Если кто-то думает, что я тут – некая белая ворона в разрезе спасённого…гм… тела, то отнюдь нет. Да-с, тоже спасён, спасён и даже дважды!
ВИКТОР. Вот даже как!
АНТОН. Первый раз – в автокатастрофе, когда погибли мои родители. А второй… Мастер спорта, чемпион и вообще большая надежда в отечественных прыжках на батуте од-нажды вылетел туда, куда спортсмен такого уровня не может и не должен вылетать по опре-делению…
ДИМИТРИЙ (демонстративно саркастически, хотя чувствуется, что заинтригован). Что? Ага, лавочный о-лим-пизьм! Главное – не победа…  Во-о-он откуда дровишки…
АНТОН (не обращая внимания на реплику). …но вылетел непостижимым образом и - «внутреннее обезглавливание». Так шаловливо врачи именуют отделение черепа от позво-ночника при сохранении их на месте, как и всех прочих органов. Редкая и всегда фатальная травма.
 ДАРЬЯ. Боже!
ВИКТОР. Действительно!
АНТОН. Но, как видите, случилось чудо. Хирурги, которые никогда не отказываются от комплиментов своему мастерству, тут только разводили руками и ссылались лишь на моё необоримое желание выжить. Больше никаких объяснений у них не нашлось. Они думали, что это мне страшно хотелось выжить. А  это просто кому-то надо было, чтобы я выжил. Причём дважды.
ДИМИТРИЙ (иронично). И кому же это надо?
АНТОН. Кому-то! Разве я неточно выразился?.. (После паузы.) А в итоге – не только жив, но даже и не инвалид.
ДИМИТРИЙ. И справка имеется?
АНТОН (по-прежнему не обращая внимания на реплики Димитрия). Так что, господа, ситуация ещё более пикантная, чем представлялось раньше. В торговой точке под названием «Пижон» имеем в ассортименте шестерых спасённых и одного спасителя одновременно. Во-преки здравому смыслу и всем прочим смыслам, какие они ещё там бывают…
ВИКТОР. Семерых!
ДИМИТРИЙ. Что?
АНТОН. Как?
ВИКТОР. Да вот так. В трехлетнем возрасте имел несчастье вывалиться из окна пятого этажа и одновременно поимел счастье оказаться подхваченным случайным прохожим.
ДАРЬЯ (скептически). Да ладно, это уже даже и не смешно!
ДИМИТРИЙ (передразнивая Виктора). Вот даже как!
ВИКТОР (не реагируя на реплики). Он шёл мимо дома и мог (загибает палец) «а»: не заметить меня, потому что летел я совершенно безмолвно, как рассказывали родители со слов свидетелей; (загибает второй палец) «б»: мог в эти считанные секунды просто не сообразить, что к чему и что нужно делать; и (загибает третий палец) «в»: мог попросту испугаться, потому что хоть и трехлетний пацан, а запросто, как говорили специалисты родителям, мог своей массой в такой ситуации угробить взрослого мужика. Но он, вопреки всей этой кристальной очевидности, подбежал,  подхватил меня и ещё умудрился упасть вместе со мной в кусты у дорожки. Я отделался какими-то маловредными для здоровья сотрясениями, а мой спаситель ободрался, конечно, в кустах, кой-какие ушибы получил, ну и от стресса претерпел. На следующий день он уехал из этого курортного городишка, а вскоре и мы отбыли. Отец попервах переписывался со спасителем, а потом тот из-за своих частых переездов, поскольку был военным, затерялся где-то во мгле Союза.
ДАРЬЯ (борясь с сомнениями в истинности новой байки и одновременно желая чисто по-женски навести справедливость). Вот вам и преемственность поколений в виде обратки. Ваши родители  позабыли человека, которому вечно должны быть благодарны. А теперь уже ваша спасённая (указывает головой наверх) всего через неделю после нового рождения по-мыкает вами как… как…
ДИМИТРИЙ ( с нарочитым французским акцентом).  …шоф-фё-ё-ёром.
ВИКТОР (смущённо). Ну, не забыли… Не совсем. Я и сейчас знаю, что носил он редкое русское имя Иван. А было это в… (после паузы) Брянске.
ИВАН САВИЧ (сильно - для старика - выпрямившись в кресле и напрягшись). А, мо-жет, в Бердянске?
ВИКТОР (удивлённо). Точно! Но откуда?... (Замолкает, поражённый не столько самой смутной догадкой, сколько её невероятностью.)

Вместо ответа ИВАН САВИЧ с трудом привстаёт, лезет в правый задний карман джинсов, достаёт оттуда потёртый бумажник, медленно вытаскивает и разворачивает непослушными пальцами пожелтевшую газетную вырезку. Протягивает её ВИКТОРУ. Тот удивительно резво для своих габаритов выбирается из кресла, берёт бумагу, подносит близ-ко к глазам, хлопает рукой по карманам брюк в поисках, очевидно, очков, сокрушённо машет головой и молча отдаёт вырезку АНТОНУ. Тот быстро пробегает бумагу глазами, несколь-ко напрягается лицом, но затем с видом записного оратора шумно прокашливается и было уже начинает зачитывать текст. Но тут на «капитанском мостике» вверху появляются улыбающиеся НИНА КАРЛОВНА и ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.


                Картина шестая


НИНА КАРЛОВНА.  Антуан, ты, я вижу, нашим гостям уже… а… политинформации закатываешь.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Я всегда всем говорила, что у тебя, Ниночка, сервис экс-клюзивный. С огромным креативом!
АНТОН (вскакивает и задирает голову наверх). Позвольте, медам, пригласить вас при-соединиться к нашему кружку спасённых душ для чрезвычайного сообщения. Тем более что к таковым душам имеются основания причислить и вас. (Резко поводит головой снизу вверх на манер гусарствующих офицеров.)
НИНА КАРЛОВНА.  Что ты там …а… снова удумал? А, Антуан? (Пытается сделать грозный вид, но безуспешно, и из-за предательски пробивающейся улыбки становится ясно, что Нина Карловна в своём кабинете вместе с Татьяной Николаевной пила не только кофе.)
АНТОН (снова задирая голову). Ну я же вам докладывал, Нинон Карловна! (Делает ру-кой движение, каким обычно показывают пикирующий самолёт, и одновременно указывая головой на Димитрия с Дарьей.) Открылись экстраординарные обстоятельства.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Как всё тут у вас таинственно!
ДИМИТРИЙ.  Не бутик, а нервный тик!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Какие культурные, образованные, поэтически одарённые люди! (Улыбается, но так, что и не поймёшь: всерьёз ли она говорит или прикалывается.)

НИНА КАРЛОВНА и ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА спускаются по лестнице и подходят к столику. АНТОН в дополнение к уже стоящим шести креслам подносит ещё пуфик. ВИК-ТОР И ДИМИТРИЙ встают и помогают дамам сесть. ДАРЬЯ остаётся сидеть. ИВАН САВИЧ – тоже. Вид у него не то отстранённо-задумчивый, не то сонный. Похоже, что старик уже устал удивляться.

ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (обращаясь к Нине Карловне, показывает  головой на Виктора). Вот поближе познакомься. Спаситель, а теперь и благодетель. (Хихикает, затем, наклонившись к  Виктору, говорит, пытаясь сделать строгое лицо.) Всё, всё, всё! Прощён и помилован.
ДИМИТРИЙ (качая головой). Прощён!... Вот и спасай после этого дамочек от падаю-щих лифтов! Потом ещё и прощения проси.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с интересом взглянув на Димитрия). Бедовый молодой человек!
ДИМИТРИЙ (приподнявшись и кивнув головой).  Димитрий – с тремя «и» внутри во-преки правописанию.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. И с гонорком, вопреки воспитанию.
ИВАН САВИЧ (глядя на Виктора). Так тебя Витёк зовут! Точно!..
НИНА КАРЛОВНА (обращаясь к Татьяне Николаевне и кивая на Ивана Савича). А это – наш…  а… героический ветеран.
АНТОН. Медам и месье! А про газетку-то и забыли. (Поднимает со стола вырезку и, обращаясь к Нине Карловне, добавляет): Сейчас вы всё поймёте. (Вдруг задумывается и по-сле паузы как бы про себя): Если тут вообще возможно что-то понять. (Прокашлявшись, на-чинает читать): «Смелый поступок советского офицера. Уникальный по своему драматизму случай произошёл в четверг на улице Краснопартизанской.  Гости нашего города, отдыхающие у своих знакомых, - семья К. на несколько мгновений, по их словам, оставили без присмотра трёхлетнего Витю. Каким-то образом маленькому мальчику удалось залезть на подоконник кухни, откуда он и сорвался вниз через открытое окно. Малыш неминуемо разбился бы, падая с высоты пятого этажа, если бы не проходивший мимо отдыхающий. Как удалось выяснить корреспонденту «Красного каботажника»…
ДИМИТРИЙ (со смехом перебивая). Саботажника?! Красного?!
АНТОН (по слогам). Ка-бо-таж-ни-ка.
ДИМИТРИЙ. А-а-а… Я по-французски не очень-то…
АНТОН (спокойно продолжает).  … «Красного каботажника», прохожим оказался майор Советской Армии Войтенко Иван Савич. Со свойственной советским офицерам отличной реакцией майор мгновенно сориентировался в ситуации и благодаря образцовой, несмотря на немолодой возраст, физической подготовке сумел принять на себя сильный удар набравшего большую скорость тельца ребёнка. К счастью, удар отбросил спасителя и спасённого на густой куст жимолости, который в решающей степени и смягчил падение мужчины с мальчиком. Трёхлетний Витя отделался незначительным сотрясением, а его спаситель получил сильный, но, к счастью, не опасный для здоровья удар в грудь. Хотя, как утверждают специалисты, при иных, менее благоприятных обстоятельствах, поступок мужественного офицера мог бы стоить ему и жизни. Сам Иван Савич уверен, что просто исполнил свой гражданский долг и что на его месте так бы поступил каждый советский человек. Самоотверженный поступок советского офицера свидетельствует о…» (Прерывает чтение и складывает вырезку.) Ну, дальше пошли агитация и пропаганда…
ВИКТОР (ошеломлённо глядя на Ивана Савича). Вот даже как!
ДАРЬЯ. Боже!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (её лицо демонстрирует, что она быстро сложила в уме один и один и получила искомые два). Витя, это тот случай? Да? Тот самый? И ты его нашёл! (Кивает на Ивана Савича.) Здесь? Вот это да!.. Ты совсем бледный!.. Побледнеешь тут… действительно…
НИНА КАРЛОВНА. Ничего не понимаю!
АНТОН (тихо). Я теперь – тоже. (Начинает шептать Нине Карловне в ухо пояснения к произошедшему. У Нины Карловны расширяются от удивления глаза. Она бросает взгляды тона Ивана Савича, то на Виктора.)

ВИКТОР без прежних ловкости и непринуждённости выбирается из кресла и прибли-жается к ИВАНУ САВИЧУ, слоноподобно топчась сзади его кресла и не зная, что дальше делать. ИВАН САВИЧ, однако, сидит безучастно, не делая никаких вполне ожидаемых дви-жений в сторону ВИКТОРА. Это странное обстоятельство не проходит мимо цепкой на-блюдательности ДИМИТРИЯ.

ДИМИТРИЙ. Вот, вот, вот! Минус угробленные в войну и  плюс спасённый на граж-данке  в сумме как бы дают ноль. Не правда ли, товарищ подполковник? Прочный, непоколебимый,  покойный,  якорно-умиротворённый ноль. Но он ведь, подлец,  ещё и такой гладкий, такой округлый, такой обтекаемый. Нет, не усидишь на нём – обязательно съедешь по дуге и плюхнешься прямо на задницу. Потому как - нуль!
НИНА КАРЛОВНА. Молодой человек, я бы вас попросила… а… заткнуться!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Ну, такой харахористый комплексующий миленький хамчик.
ДИМИТРИЙ (не реагируя на реплики). Но у вас даже и не ноль, товарищ подполков-ник. Минус трое  –  в «доджике» и плюс спасённый… гм… вами (кивает на всё ещё переми-нающегося с ноги на ногу за креслом Ивана Савича Виктора) гине… то есть, водитель Вик-тор,  который  затем эстафетно уберёг от смерти нашу очаровательнейшую (улыбается под-чёркнуто светски) Татьяну Николаевну. Три минуса и два плюса в сумме дают  минус. Ми-нус! Таков дебет-кредит, товарищ военный бухгалтер. Баланс-то дефицитный.  Сальдо мор-тале! Потому-то и не чувствуется у вас восторга от встречи со спасённым. Правда?
НИНА КАРЛОВНА (как бы автоматически, без раздумий). Ну удивительно склочный молодой человек! (А между тем сама смотрит не на Димитрия, а на Ивана Савича - вместе со всеми остальными. Очевидно, как и все, она испытывает двойственное чувство: возмущение цинизмом Димитрия и одновременно некоторая солидарность со смыслом сказанного им.)

ИВАН САВИЧ, чувствуя всеобщее к себе внимание, приподнимает голову, с некоторым усилием её поворачивает к стоящему рядом ВИКТОРУ, внимательно озирает его внуши-тельную фигуру и, неожиданно хитренько блеснув глазками, тяжело вздыхает и качает го-ловой.

ИВАН САВИЧ. Такого сейчас я бы не удержал.

Присутствующие, застыв на мгновение, разом начинают смеяться. Сначала это - не-сколько нервный, даже истерический смех как разрядка накопившемуся напряжению. Но по-степенно он переходит просто в весёлый и безудержный.

               
                Картина седьмая


ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (вытирая салфеткой глаза, обращается к Антону). Ан-туаша, будь добренький, принеси, пожалуйста, из кабинета бутылочку. Там на столике стоит початая. (К Нине Карловне): ты не возражаешь?
НИНА КАРЛОВНА. Да нет.
ДИМИТРИЙ (как бы забавляясь). Да и нет - в одном флаконе! А в сумме – отнюдь не ноль. О, нет! Утверждение и отрицание не взаимоуничтожаются,  а, наоборот, усиливают друг друга! О, великий и могучий… во дни… Вот оттого я и забросил математику к чертям. Абстракция и фикция и ни грамма жизненности. Тогда как живая наша речь…
АНТОН (грубо перебивая). Так какого же… овоща ты стебался к Савичу?! С нулями!
НИНА КАРЛОВНА (негромко,  но веско). Аллё! Аллё! Антуан, кроме початой, возьми в шкафчике под телевизором  ещё … а… бутылку коньяка. Ну и там что надо в …а… холо-дильнике. (Обращаясь к Ивану Савичу.) Надо бы это отпраздновать. Столь удивительная встреча… а… (обводит взглядом бутик) здесь. Вам как, врачи не запрещают …а…  граммов пятьдесят? Для расширения сосудов?
ИВАН САВИЧ. Слушал бы я врачей, тут бы сейчас не сидел. А лежал бы в… извест-ном месте.

АНТОН, удивлённо взглянув на хозяйку, идёт наверх.

ВИКТОР (автоматически). Вот даже как!
ДИМИТРИЙ. А вы как раз врача и спасли, товарищ подполковник. Вот не знали зара-нее!
ДАРЬЯ. Да что же это такое! Дима! Как с цепи сорвался…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (саркастически). Да-а-а,  ему требуется консультация яв-но не гинеколога. (Смотрит на Виктора, который, лёгонько потрепав Ивану Савичу плечо, возвращается в своё кресло.)
ИВАН САВИЧ (Димитрию).  Как бухгалтер бухгалтеру вот что я тебе скажу, парень…
ВИКТОР (тихо, но с удовольствием). Это ловко дедушка имплантировал!
ИВАН САВИЧ. Дебет с кредитом по человечьим душам никогда не сойдётся. И не пы-тайся пробовать.  Даже если это пушечное мясо на самой вонючей войне.
ДИМИТРИЙ (устало машет рукой). Да знаю я. (После паузы.)  Покончено, покончено с математикой. Уже ведь докладывал только что. Просто хотел я, полковник…
ИВАН САВИЧ.  Подполковник.
ДИМИТРИЙ.  … встать на место бухгалтера… тем более военного и  с вершин годо-вых отчётов глянуть на человечишек, корчащихся среди параграфов.  На нулевых червей и минусовых козявок…
ИВАН САВИЧ (улыбаясь). Никак нет! Надобно знать классику, парень. Писатель наш  Андрей Платонович Платонов выразился в самый, как правнук мой Женька говорит, цвет. Я выучил эти строчки наизусть лет тридцать назад, а когда первый раз прочёл, аж похолодел - будто догола на морозе разоблачился при всей подотчётной публике. «Счетоводство, - пишет Андрей Платонов, - нация артистов, и нет ни одного счетовода или бухгалтера, который бы не смотрел на свою профессию как на временное и бросовое дело, почитая своим исконным призванием искусство – пение, а изредка – скрипку или гитару». (Смотрит пристально на Димитрия.) Такие, брат, параграфы. И ведь - сущая правда.
ВИКТОР. Вот даже как!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (хлопает в ладоши). Какая прелесть!
ДИМИТРИЙ (иронически).  Так вы - певец…
ИВАН САВИЧ (снова улыбаясь). Певец – не певец, скрипка – не скрипка, а рисовал одно время, говорят,  обещающе. Настолько, что очень настоятельно мне советовали бросить  армейскую лямку и податься в профессионалы по живописной части. Я даже посреди то-гдашних мечтаний ненароком «доджик» тот вспоминал: мол, может, специально сохранён судьбой для великих свершений. Но струсил. Известная история: семья, стабильный зарабо-ток, некоторые, хе-хе,  побочные доходы, выслуга лет против тумана ожиданий… Поначалу, понятно, дурил сам себя: вот завтра, вот после квартального отчёта, вот после Нового года – уже железно… (Вяло машет рукой.)  А по совместительству, между прочим, с налёта после дебетов этих с кредитом путного ничего и не сделаешь. Так -  разве что-то унылое и прибли-зительное… 
ДИМИТРИЙ. Я уже практически рыдаю.
ДАРЬЯ (поднимаясь из кресла и глядя одновременно на Димитрия). Ты чего бесишься?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с изумлением озирая платье Дарьи).  Милочка! Господи! Это у вас Армани? Но как же так! Людмила Никитична клялась всем святым…  своим патен-том, что второго такого платья в городе ни у кого не будет. И что я вижу! (Обращаясь к Нине Карловне.) Похоже, уже полгорода одела в этот (фыркает презрительно) эксклюзив.
НИНА КАРЛОВНА (явно испытывая борения между цеховой солидарностью и воз-можностью подтопить конкурентов). Да нет же!  Исключено. Людмила Никитична! Такой солидный бутик. Ты ничего не путаешь?  Хотя… а… накладки иногда случаются.  У нас, сла-ва Богу, …а… тьфу-тьфу-тьфу (стучит костяшками пальцев по столу) такое немыслимо. А там (кивает головой куда-то себе за плечо) мало ли что… Но не верится… (Строго глядя на Дарью.)  Где брали?
ВИКТОР (делая лицо быкующего братка). Тётеньки! Не доводите до эпатажу! Какие тут вам тряпки! Тут чисто запредельное что-то творится, а они тут насчёт  барахла разборки наладили. (Делает нормальное лицо.) Здесь ведь действительно серьёзным попахивает.
ИВАН САВИЧ (глядя сначала на часы, а затем в сторону витрины у входной двери).  А если серьёзно, то скоро здесь президент проследует…
ДИМИТРИЙ. А если серьёзно, то Даша сшила этого Армани сама.
НИНА КАРЛОВНА. Бред!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (оскорблённо).  Я что, фирму от самопала уже не отли-чаю?
ДИМИТРИЙ (тонко улыбаясь).  Но вот же не отличили. (После небольшой паузы.) Даш, может, откроем тайну?
ДАРЬЯ (серьёзно). И потом что?
 
По лестнице быстро спускается АНТОН с подносом. Видно, что он прекрасно слышал последние реплики присутствующих, потому что ещё на ходу включается в беседу.


  АНТОН.   Стоп! Один момент! Никаких тайн без меня! А то бегаешь тут за выпивкой  как распоследний гарсон…
ДИМИТРИЙ. Что?  Ну, по-французски я не очень-то.  (Приглядывается к бутылкам на подносе у Антона). Разве что «Курвуазье» могу углядеть. Как-никак  любимый коньячок На-полеона Буонопарте.
ВИКТОР. Вы что, серьёзно думаете, что нам в создавшейся ситуации остаётся только нажра…  пардон, понапиваться вдрызг?!
АНТОН (пародируя кавказский акцент, обводит взглядом бутылки). Дорогой, а что тут пить? Слушай!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (не обращая внимания на оживившихся мужчин, поедает взглядом Дарью). Я, милочка, неделю назад чудом избежала смерти.  Нервы ни к чёрту. (Громко.) Ну скажите, где взяли! (Кивает на Дарьино платье.)
АНТОН (расставив шустро посуду, быстро разливает содержимое бутылки). Медам и мсье, позвольте себе выпить кто сколько сможет.
ВИКТОР (плотоядно улыбаясь).  Ну, вы меня ещё слабо знаете.
НИНА КАРЛОВНА (поднимая коньячный фужер). Алё! А… дорогие друзья! Разреши-те предложить тост за нашего дорогого гостя, героического а…  ветерана той, минувшей войны, который не щадил своей а… жизни ради светлого будущего, а уже в мирное время ещё раз доказал, что а… гвардейские традиции не умирают,  пока живы а… настоящие гвардейцы. И любой бутик может гордиться а… таким гостем, но далеко не каждому выпадает подобная честь…

Во время тоста НИНЫ КАРЛОВНЫ лишь ИВАН САВИЧ внимательно слушает её. ВИКТОР задумчиво смотрит на ИВАНА САВИЧА, ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА сверлит взглядом ДАРЬЮ, а ДИМИТРИЙ  иронично смотрит на АНТОНА.

ДИМИТРИЙ. А мадам ни в каком райкоме никогда не подвизалась?
АНТОН. Ноу комментс. И заметь – это не по-французски, в котором ты не очень-то.
ДИМИТРИЙ. Вопросов больше не имею.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (обращаясь к Дарье). Ну, дорогая! Ну где же?..
НИНА КАРЛОВНА.  За мужественного ветерана!
ВИКТОР.  Ура!

Все, чокаясь, выпивают, закусывают.

ВИКТОР (щёлкая пальцем по бутылке). А император был не дурак.
ДИМИТРИЙ. Что?  Не дурак выпить вообще или не дурак, потому что пил такой конь-як?
ИВАН САВИЧ. Дурак, дурак, раз попёр на Россию.
АНТОН. Ну, таких много…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (Дарье). Я сейчас не знаю что сделаю, если не скажете.
НИНА КАРЛОВНА. Алё, алё! А теперь…

Разными тонами, но одновременно звонят мобильники. ИВАН САВИЧ  размеренно, как и подобает пожилому человеку, достает телефончик из бокового кармана сорочки, а ДИ-МИТРИЙ, привстав, резко  выуживает свой мобильник из кармана джинсов.

ИВАН САВИЧ.  Я где? Где-где?.. В бутике. Говорю по буквам: Борис, Ульяна, Тимо-фей, Иван, Кузьма… Как что делаю? Выпиваю,  коньяк «Курвуазье». По буквам… Ну, Жень-ка, в моём возрасте как-то и не пристало дурачиться…  Но ты поосторожней-то падай с дива-на… А отец твой не звонил? Ладно, скоро прибуду.
ДИМИТРИЙ (говорит параллельно с Иваном Савичем, но отнюдь его не заглушает). Ну ты извини, дружище, никак не успеваем,  тут у нас форсмажорные обстоятельства. (Смотрит на Ивана Савича.)  Говорю по буквам: Фёдор, Ольга, Роман, Степан… Да не при-калываюсь ни в одном глазу. Не поверишь, реальная чертовщина накатила. Надо пробить… Нет, помощь пока не требуется. Подробности – визави, как говорят у нас в бутике. О’кей? (Выключает мобильник  и обращается к присутствующим, как бы виновато разводя рука-ми.) Замечен в порочащей мобильной связи.
АНТОН (разливая коньяк).  Кстати, о чертовщине. Любимой байкой покойного прези-дента Рейгана был рассказ о маленьком мальчике,  который, обнаружив свежую горку кон-ского навоза, сделал вывод: где-то недалеко должна быть и лошадка.
ДИМИТРИЙ. И ты уже догадываешься, какой масти та лошадка, в чьём навозе мы си-дим по уши? Не в голубятне будь сказано!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Кто сидит в навозе? Даша, к примеру, сидит в Армани и не признаётся, где взяла.
ИВАН САВИЧ.  Кстати, о масти лошадки…
ДИМИТРИЙ (перебивая).  Вы и в лошадиной перестальтике знаток, полковник?
НИНА КАРЛОВНА. Ну вы уж совсем мой бутик а… опустили до…
АНТОН. Гламурную голубятню низвели до конюшни - это я в развитие вашей справед-ливой жалобы, Нинон Карловна…
НИНА КАРЛОВНА. Именно!
ИВАН САВИЧ (невозмутимо продолжая). Судя по моей фамилии Войтенко и по запи-си в бывшем советском паспорте, я являюсь как бы украинцем. Однако таковым, как и пол-тавские дед мой с отцом, никогда не считал, ибо мы всегда понимали себя как малороссов.  То есть юго-западных русских. А кто такие украинцы? Отбросим неизбежное политиканство – и что в осадке? Остаются люди, коренным образом отличающиеся от устроителей русского мира. И у этих людей есть отметина – полнейшее отсутствие чувства благодарности. Его не просто нет, оно не только атрофировано, но истые украинцы даже и не догадываются, что можно быть кому-нибудь за что-либо благодарным. Ежели щирому украинцу кто-то сделает какое-либо одолжение, то такой украинец обязательно будет считать, что одолжение сделано исключительно в ознаменование его каких-то несомненных заслуг, а отнюдь не из-за добрых чувств, широты души или бескорыстия дарителя. Новороссия, Донбасс, Закарпатье и, конеч-но, Крым …  Кто-нибудь когда-нибудь слышал хоть намёк на слова благодарности со сторо-ны украинцев за эти подарки что называется на блюдечке с голубой каёмочкой? Увы, в ответ – постоянное  недовольство, раздувание щёк, жалобы,  претензии и откровенная злоба. Как-то не по-людски получается. В чём же дело?  Причина-то всему бывает. И я, знаете ли, доко-пался-таки до сути, до первоистоков самых что ни на есть…
ДИМИТРИЙ. Смелей, полковник! Гвардия,  вперёд!
АНТОН.  Заткнитесь, сэр!
ДИМИТРИЙ.  Что? Ну, я по-украински не очень-то.
ИВАН САВИЧ.  А суть вот в чём. Русское слово «спасибо». Как известно, оно про-изошло от выражения «Спаси, Бог». По-украински же русское «спасибо» звучит как «спасы-би», то есть вместо «о» на конце появилось «и». И что это, по-вашему, означает? (Обводит присутствующих хитреньким взглядом.)
ВИКТОР. Да это очень просто! У нас - «соль», а у них – «силь». У нас – «сок», а у них – «сик». У нас – «Бог», у них же «Биг». Правильно?
ИВАН САВИЧ.  Отнюдь. Их «биг» - это наш «бег», а «Бог» по-украински так и будет – «Бог».
ВИКТОР.  Гм, тогда непонятно…
ИВАН САВИЧ (торжественно).  Вот в этом-то и вся суть. Нет тут иных вариантов, кроме одного… (Делает паузу.) К этому украинскому «спасыби» подходит в конце лишь единственная буква… (Медленно поднимает палец вверх.) И это – буква «с»!

Вполне естественно,  все присутствующие за столом, за исключением ИВАНА САВИ-ЧА, начинают вслух пристраивать букву «с» к украинскому «спасыби». Над столом звучит многоголосое бормотание, из которого всё явственнее выкристаллизовывается и как бы по-висает в воздухе «бис, бис, бис».  Действо это настолько завораживает присутствующих, что они какой-то момент зацикливаются на повторении этого навязчивого «бис», глядя друг на друга с отчётливо зарождающимся страхом. Первым освобождается от наважде-ния ДИМИТРИЙ.

ДИМИТРИЙ.  Полный успех, полковник!  Вас уже вызывают на «бис».
ИВАН САВИЧ (вполне довольный произведённым эффектом).  Вы правильно догады-ваетесь: их «бис» - это наш «бес», то есть чёрт, дьявол. Мы благодарим Бога, а они – вот ко-го! Теперь всё понятно?

Одновременные, но вразнобой реплики,  разные реакции сильно взволнованных людей.

ДАРЬЯ. Нет!
НИНА КАРЛОВНА. Боже!
ДИМИТРИЙ. Сильно!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Господи!
ВИКТОР. Вот даже как!
АНТОН. Ага, вон какая масть  у лошадки…

                Мёртвая тишина.


                Картина восьмая


ВИКТОР (никого не дожидаясь, быстро опрокидывает в себя коньяк). Так вы, Иван Савич, намекаете именно на такой вот диагноз? Среди нас, где собрано столько спасённых и спасителей, что я уж и запутался, кто кого когда и как? И без того получается чудовищный перебор, а тут ещё и такой э-э-э неблагоприятный прогноз. С прямо-таки летальным для моей крепости духа исходом. Клинический случай!
АНТОН. Вот насчёт перебора вопрос. Может ли, пардон,  кто-нибудь из присутствую-щих утверждать, что такое  вот… гм…  экстраординарное собрание сколотилось здесь слу-чайно? Я вот с мсье Димитрием уже пытался сегодня обозначить тему…
ДИМИТРИЙ (быстро). «Человек – лишь игралище случая».  Конец цитаты. Геродот, две с половиной тысячи лет назад.
АНТОН (быстро).  «Вероятно и то, что много происходит невероятного». Конец цита-ты. Агафон, тогда же.
ДАРЬЯ (быстро). «Чепуха совершенная делается на свете». Конец цитаты, Николай Васильевич Гоголь, намного позже.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Глубоко, широко, всеобъемлюще! Наливай, Антуан!

АНТОН разливает, все, кроме ИВАНА САВИЧА, вразнобой и как бы машинально выпи-вают.

НИНА КАРЛОВНА. Я всё понимаю…
ДИМИТРИЙ (перебивая). А я вот чертовски далёк от этого!
НИНА КАРЛОВНА (продолжает, не обращая внимания на  реплику Димитрия). Од-ного я а…  не понимаю. Ну, ладно эти молодые люди (кивает на Дарью с Димитрием) опо-здали на тот же самолёт, что и я. Очень странно, но тоже ладно,  пусть они а… случайно за-брели ко мне сюда в бутик. Хотя, и правда, очень странно! Но тут же все, все, все (обводит взглядом стол) абсолютно все…
АНТОН (глядя с удивлением на Нину Карловну, перебивает её). Так  об этом же и род-ная речь, дорогая Нина Карловна! О том и диспут затеян.
НИНА КАРЛОВНА (явно не слушая, что говорит Антон). Это что, случайно? Я вот никогда верующей а…  не была… Я никогда не верила ни в какие а… чудеса. Даже и после самолёта того. И тут, конечно, у нас просто совпадения… А что ж ещё? Но какие-то они (по-сле паузы) а… невероятные.
ВИКТОР. Как говорили в старину: «Сие противно законам вероятия».
НИНА КАРЛОВНА (истово). Именно что чрезвычайно противно!
АНТОН. Но, доктор, какие, к чёрту, законы! По теории вероятностей,  больше всего шансов у человека родиться китайцем. Ну и посмотрите, медам и мсье, на себя. Ни в одного из нас эти великолепные шансы не воплотились и близко.

Присутствующие, понимая, конечно, всю риторичность сказанного, тем не менее при-стально разглядывают друг друга.

  ДИМИТРИЙ (покровительственным тоном с ехидцей). Слабоватый довод.  По тео-рии вероятностей, у тебя, любезный, меньше всего шансов было родиться просвещённым и воспитанным гражданином княжества Монако. И это блестяще подтвердилось на практике.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (тихо, глядя на Димитрия). Такой кусачий демагожек… (Так же тихо, обращаясь к Дарье): ну что, дорогая вы ещё не готовы разоружиться перед моим напором дознавателя? Откуда Армани?
ДАРЬЯ (не очень-то любезно). Сейчас, конечно, самое время…
АНТОН. Блестяще подтвердилось только то, что я уже говорил недавно: нереализован-ный шанс – это и не шанс вовсе, а не воплотившаяся в жизнь возможность никогда возмож-ностью и не была. И наоборот, ещё глупее, когда про что-то уже свершившиеся говорят: «Этого не может быть!». Но как же не может быть, если уже есть!
ВИКТОР. Совершенно правильный диагноз. Разрешите конкретный пример. Чрезвы-чайно достоверный, не от пациенток услышанный.  Жила прекрасная во всех отношениях девушка Лиза. Дело происходило в последний день уходящего года, а весной Лиза с отличием собиралась закончить университет. Но не это главное. Ещё ранее университета девушка собиралась закончить своё пребывание в сонме незамужних девиц, для чего имелись замечательные предпосылки в виде молодого человека, с которым Лиза встречалась уже полтора года. Молодой человек был блистателен во всех ракурсах  самого скрупулёзного женского досмотра: красив, небеден, прекрасно воспитан, чудесно устроен в каком-то бизнесе, обладал очевидными перспективами стремительного карьерного роста и был явно неравнодушен к милой Лизе. Проблема состояла лишь в том, что близился полуторагодовой юбилей их знакомства, а никаких матримониальных даже намёков со стороны джентльмена пока не поступало. В такой ситуации любая женщина начинает исподволь готовиться к наступлению паники в собственной недоумевающей душе. Но как выяснилось в этот самый новогодний день, переживала Лиза совершенно напрасно. Просто её молодой человек был из тех мужчин, которые любят поярче, пофонтанистей, пограндиозней. Уже давненько замыслив сделать Елизавете предложение, он решил, что в Новогодний праздник это будет дуплет, это будет выглядеть поистине незабываемо, о чём будущие внуки когда-нибудь станут слушать, раскрыв рот. Извините за мелочные, казалось бы, подробности, но вы сейчас сами  увидите, мелочёвка это или… гм… наоборот.
ДИМИТРИЙ.  Короче, Склихвасовс… Впрочем, тут иная специализация…
ВИКТОР (спокойно продолжая).  Только начинало темнеть, сверху сыпала снежная пыль, и молодому человеку, когда он смотрел на Лизу, казалось,  что это не снег сыплет вниз, а некое сияние исходит от  девушки и воспаряет ввысь. Они останавливались и целовались на виду у весёлых прохожих, и было это шесть раз.
ДИМИТРИЙ. Ишь ты! Счастливые моменты даже товарищ военный бухгалтер не стал бы инвентаризировать…
ВИКТОР.  Если ты их имел в жизни, то не бойся, ни одного не забудешь. Никогда. Но тут суть в ином. Шли они по тротуару, а впереди на обочине сорокалетний дядя запускал ра-кету в ознаменование наступающего, значит,  праздника. Ракета – дрянь, дохлая такая китай-ская ракетка на тонком прутике. Пшикнула и полетела, но почему-то не вверх, а в сторону приближающейся нашей счастливой парочки. Молодой человек с завидной мужской реакци-ей не только сам пригнулся,  но и Лизу успел наклонить. И вот тут-то эта ракетка и вошла в левый глаз Лизы.
ДАРЬЯ. Нет!
НИНА КАРЛОВНА. Ужас какой!
ТАТЬЯНА НИКОЛАВНА. Боже!
ИВАН САВИЧ. Это бывает.
ВИКТОР.  Ракета пробила мозг и достигла левого уха. Девушку до больницы живой довезти не успели.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  О, Господи!
ВИКТОР.  Конечно, трагедия.  Но она усугубляется ещё кучей всяческих «если». Попа-ди эта злосчастная ракета в любую иную точку лица, то не только летального исхода,  но и никаких даже серьёзных повреждений не получилось бы из-за маломощности снаряда. А если бы Лиза не пригнулась, то тогда и вовсе стукнулась бы ракетка о дублёнку да и  сдохла б под ногами…
ДИМИТРИЙ (перебивая с энтузиазмом). Что? А если бы они останавливались и цело-вались не шесть, а пять или, наоборот, семь раз, то как раз благополучно и избежали бы места драмы. В этом суть скрупулёзного подсчёта поцелуев?
АНТОН (задумчиво). А когда б парень вообще не сделал в этот день предложения, то они, может, так интенсивно и не целовались бы.
ИВАН САВИЧ. А если бы этот сорокалетний обалдуй  –  понимать же должен! – не пускал бы ракет среди людей, то и вообще Лиза…
ДИМИТРИЙ (быстро перебивая). Не была бы такой бедной!
АНТОН (в адрес Димитрия).  Да вы, мсье,..  да ты циник ещё почище доктора будешь. У него некоторая игривость изложения на фоне драмы – профессиональное, нельзя без амор-тизаторов пред каждодневной болью. А ты чего?
ВИКТОР.  Спокойно! Это всё – ерунда. Не ерунда – другое. Дикий случай и не когда-нибудь, а в счастливейший девичий день! Молодой человек исказнился весь, перебирая в го-лове эти самые «если». А коллеги на компьютере прибросили и так, и этак, и по-всякому. Получалась фантастика, в деле, где всё решали миллиметры в пространстве и секунды во времени,  возможность произошедшего исчислялась сплошными нулями, то есть практически вообще никак не исчислялась. Наука говорит:  «Не может быть!», а жизнь… Вот гроб стоит, а в нём лежит…
НИНА КАРЛОВНА (качая головой).  Какой кошмар!
ДИМИТРИЙ.  Что? А всё станет понятным, ежели вы, доктор, уберёте так нелепо при-собаченное здесь время. Серьёзные люди уже и не сомневаются, что времени как такового и не существует вовсе. Это - умствование, абстракция, инструмент, измысленный сугубо для удобства. Вроде математики. А есть только движение. Всего – во всём. И при хаотичном движении, каковым и является наша жизнь, как бы она ни приукрашивалась цивилизацией, возможны любые столкновения. Любые, леди и джентльмены! Что вы и имеете возможность наблюдать сейчас здесь при нашем столь любопытном собрании, иф ю плиз.
ВИКТОР (саркастически). Ха-ха-ха! Даже и не смешно.
ИВАН САВИЧ (поднося руку с часами к самым глазам). Кстати, о времени. Президент будет проезжать здесь через сорок пять минут.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА  (подставляя фужер под бутылку в руках у Антона).  Я от этих ужасов совершенно протрезвела. Я сейчас более трезвая, чем когда не пила. Вот какие чудеса случаются…  А вы тут удивляетесь…
ВИКТОР.  Ну, тогда… возле лифта как раз время всё и решало. Окликни я Татьяну Ни-колавну несколькими секундами позже, и она бы уже вошла в лифт и улетела бы навсегда…  в никуда…
ДИМИТРИЙ.  В подвал, то есть. Вы ей крикнули что-то, звуковые волны вашего голо-са пошли по воздуху, проникли в уши Татьяны Николаевны, в мозгу (кивает головой в сто-рону Татьяны Николаевны),  извините за натурализм пред лицом столь очаровательной го-ловки, так вот, в мозгу прошли сигналы, образовались новые команды, и очаровательнейшая Татьяна Николаевна вместо того, чтобы сделать шаг вперёд  и  оказаться в фатальном лифте, остановилась и обернулась на голос доктора. Разные виды сплошного движения. А где же здесь время? Время, ау!
ВИКТОР. Ну как же? Я и говорю: а если бы я не успел крикнуть? Если бы подоспел позже? Если бы начал соображать, а зачем мне это надо – кричать? Вот это именно время и есть, которое всё и решало. Разве нет?
ДИМИТРИЙ.  Что? Никак нет! Что значит – не успел бы крикнуть? Да просто тогда вы были бы в иной точке своего путешествия по этой земле по отношению к Татьяне Николаев-не, откуда не докричишься. Мимо совсем другого фонарного столба уже проезжали бы – это я вам (с ехидным взглядом в сторону Виктора)  как водителю поясняю.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с огромным интересом глядя на Димитрия).  Какой оча-ровательный болтунчик!
ДАРЬЯ (зло). Вы пейте, пейте, тётенька, а то больно трезвая.
ВИКТОР. Девушка убилась в лифте, потому что он упал с огромной скоростью. А ско-рость, как известно, без времени лишена всякого смысла.
ДИМИТРИЙ. Что? Это вон пусть полковник (кивает на Ивана Савича) на калькулято-ре по-бухгалтерски высчитывает цифирь…
ИВАН САВИЧ (быстро). Подполковник!
ДИМИТРИЙ.  Что!  Ну да, пущай это товарищ подполковник циферками балуется. А имеем мы тут просто иное качество движения. Спуск на тросах с тормозами или же свобод-ное падение. Имеется разница? И цифири никакой не требуется. И никаких часов.  Бабах - и всё! Движение, мой дорогой шо-ффё-ёр! Движ!
АНТОН. Если бы Татьяна Николаевна вошла в лифт, он бы вообще не упал.

                Пауза за столом

               
                Картина девятая


ВИКТОР.  Вот даже как! (Вскакивая из-за стола, иронически.)  Чёрт побери! Так я уже не спаситель? И не водитель по судьбе теперь я?  Разоблачён?..  А знаете, этот коньяк что-то, действительно, совсем не вставляет…  (После паузы, серьёзно). Собственно, в том, что сказал Антон, я и не сомневался. Тот же вариант, что и с Иваном Савичем. Если бы он не покидал машину, с ней бы ничего не случилось. Здесь как бы обратная ситуация,  но суть всё та же…  Я, не скрою, поинтересовался, что говорят специалисты про аварию с лифтом. Новым лиф-том, подчеркнём. Так вот, там такая сложнейшая система страховок и переподстраховок,  что вероятность падения кабины даже при халтурном монтаже оборудования в лифтовой шахте практически равна нулю. Нужно совершенно уж невероятное стечение обстоятельств…
АНТОН. Ха, опять тот же фокус. То, что лифт упал – этого просто не может быть, упорно утверждают специалисты, глядя прямо на труп… Там, кажется, тоже девушка была?..
ДИМИТРИЙ (задумчиво).  Что? Так она была ещё девушкой?
ДАРЬЯ. Идиот!
ВИКТОР. Если бы я не видел это собственными глазами…  И тут начинаются нравст-венные страдания, как у Ивана Савича. Если бы он не покинул машину, ну, и так далее…  А если бы я не позвал Татьяну Николавну, то она вошла бы в лифт, а лифт тогда бы в целости и сохранности  опустился вниз,  и девушка осталась бы живой.  Вот  так из спасителя я и пере-квалифицируюсь в губителя. Совершенно на иррациональной почве.
ДИМИТРИЙ. Что? Если бы вы были не гинекологом, а психиатром, вы непременно поставили бы себе не совсем благоприятный диагноз.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (глядя на Димитрия). Какой жёсткий негодяйчик! (Сту-чит ложечкой по фужеру.) Друзья, пребывая в трезвом уме… гм… Антуаша,  плесни-ка чуть-чуть… и в твёрдой памяти…  опять же пребывая,  скажу, что Виктор - молодец и спаси-тель. Он меня спас, потому что с лифтом этим всё подстроил мой муж… Вообще-то, теперь бывший, получается, да, Витя?  Короче, этот стафилококк ещё… так, лифт упал в четверг, значит, ещё в среду, то есть накануне… ну, ты, Нинон, знаешь, тебе я уже поплакалась … так он, геморрой, ещё накануне клятвенно пообещал меня угробить. А на следующий день лифт чуть ли не со мной как раз и падает. А? То-то же. А вы тут про какие-то чудеса толкуете.
ВИКТОР. Исключено! Я же тебе уже всё объяснял, Таня. Лифтёры говорят, что неспе-циалист ничего подобного никогда не сможет сделать. Никак.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (хихикает то ли по-настоящему пьяненько, то ли под пьяненькую).  Да эта клизма со своими деньжищами десяток специалистов купит.
ВИКТОР (продолжая спокойно). Кроме того, при таком активном движе подгадать аварию под конкретный момент совершенно невозможно. Я сам, кстати, в этой же кабинке поднялся на этаж буквально за пару минут до аварии…  Исключено!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (машет досадливо рукой). А-а!  Это слабительное знаете, чем промышляет, мой теперь уже конкретно бывший муженёк?..
НИНА КАРЛОВНА. Таня, не надо при посторонних!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Так тут все свои. Все спасённые! (Обводит всех совер-шенно трезвым и весьма ироничным взглядом.) Или, наоборот, наказанные.  Я не знаю… Он, понимаете, аптекарь мутный, приучил всех персональных взяткодателей приходить только в свой перерыв.  У него - как бы страшно слабый кишечник. А я – примерная добрая жена – приношу ему каждодневно сверхдиетическое варево. В термосе с таким широким горлыш-ком. Крепчайшая семья – пример для подражания! А он - этот… пардон, аптекарь этот - чи-новничье изделие номер один,  заставлял пришедших денежку прямо в термос и бросать.
ДИМИТРИЙ (в притворном ужасе). В варево!  В диетическое!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (нежно). Дурачок. Какое там варево! Рубли, еврики и се-вероамериканские покойные президенты.  В случае чего – в кабинете ни в какой мебели слу-жебной ни единой копеечки злокозненной. И отпечаточков пальчиков никаких лишних. А?
АНТОН. Добротный семейный бизнес. И что, никакой утечки не случилось?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Из термоса?
АНТОН. Про термос.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Вот ею, родимой, утечкой этой прямой наводкой в прокуратуру я и припугнула мужика своего… ну, теперь, ясно, бывшего. Он, видите ли, приказал мне. Представляете? Мне! Приказал! Он! Хватит, говорит, бутики местные обогащать за мой отнюдь  не резиновый счёт. Притормози с походами по шопам. Мне, мол, нужно срочно аккумулировать средства и сконцентрировать их для серьёзного дела. Явно очередная его девица оказалась на редкость жадной. Вот и вся концентрация! Ха-ха! Ну, я и припугнула его разоблачением. Дескать, ты меня знаешь.  А он, рвотное это средство, действительно думал, что меня знает. И испугался по-настоящему.  Клистер рваный!  Стану я стучать на родного мужа, даже теперь уже и совсем бывшего… А назавтра был этот самый лифт. А?.. Антуаша,  родной, давай теперь и того коньячку попробуем…  Я не только трезвею буквально на глазах, но и становлюсь твёрже в принципах. Твердею. Сталь, а не баба!..  А вообще-то я нежная. Правда,  Витя?
ДИМИТРИЙ. Ну, всей правды мы всё равно не узнаем (подчёркнуто страстно смот-рит на Татьяну Николаевну.) Увы!.. (После небольшой паузы.) А знаете, голуби дорогие, та лошадка, в чьём навозе мы обретаемся, не столь уж и радикальной масти, на какую намекал полковник. Некая пегость разливается средь нашего… гм… бомонда, так, кажется. По-французски я не очень-то… А изо всех чудес, нынче нас опутавших, меня всего более пора-зил термос. Истинно вам говорю!
ВИКТОР.  Ну, ну… Да и что тут скажешь, когда говорить нечего.
ИВАН САВИЧ (Щурясь на часы, поднесённые близко к глазам). До проследования здесь президента остается полчаса. Плюс-минус пять минут.
ВИКТОР (Димитрию иронично). А говоришь, времени не существует.
ДИМИТРИЙ. Странно, полковник в общем-то производил впечатление вполне адек-ватного старичка. Но возраст, видно,  всё одно берёт своё.
ИВАН САВИЧ  (спокойно и монотонно, как на лекции). Данная торговая точка  стоит на углу, на пересечении главной дороги и второстепенной. Поворот с главной на второсте-пенную – девяносто градусов. Контрольное время следования – пятнадцать пятьдесят пять – шестнадцать ноль-ноль. Предусмотрено резкое торможение, поскольку крутой поворот усу-гублён малым радиусом.
ДИМИТРИЙ.  Что? Что?
НИНА КАРЛОВНА. Это наш а… президент? Самый-самый?  Скажите, пожалуйста!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (пренебрежительно машет рукой.)  Да мало ли этих пре-зидентов нынче шастает. Телевизор вон обсижен ими как мухами. А ну-ка, Антуанчик…
ВИКТОР. Вы этого знать не можете! Разрабатывается несколько маршрутов, а какой выберут – строжайшая тайна. (После паузы.) Я где-то читал…
ИВАН САВИЧ (невозмутимо). Совершенно верно. Но, во-первых, иногда выбора во-обще нет, а, во-вторых, основной маршрут выбирается не вдруг  и уж, конечно, не в послед-ний момент.
ДИМИТРИЙ. Что? Вот это бухгалтер! Откуда дровишки, товарищ полковник?
ИВАН САВИЧ (монотонно). Подполковник…
ДИМИТРИЙ (подозрительно).  А если что-то знаете, подполковник,  нам-то зачем вы-кладываете секреты? Государственные.  А?
ИВАН САВИЧ (как бы удивлённо). Но мы же все свои тут. (После небольшой паузы об-водит присутствующих сардоническим взглядом, от которого, чувствуется, все за столом весьма и весьма напрягаются.) Да и кому вы можете сообщить? У вас есть знакомые терро-ристы?
НИНА КАРЛОВНА (мгновенно и возмущённо). У меня в бутике?! Да вы что, товарищ!
ИВАН САВИЧ (продолжая сардонически улыбаться). Да и не успеете вы ничего пред-принять.
ВИКТОР.  Вот даже как!

                Повисает пауза.

               
                Картина десятая



ДИМИТРИЙ (овладевая собой в странноватой ситуации быстрее всех). Что? А знае-те, голуби,  что говорил писец ассирийского царя Синахериба по имени Ахинар?
АНТОН. Писец, как правило, пишет.
ДИМИТРИЙ. Что? Ну да. Так вот что писал этот самый  Ахинар две тысячи семьсот лет назад: «Чьи одеяния великолепны, того и слова весомы, но кто бедно одет, словам того не придают значения».
АНТОН. Так вот кто бутики придумал!
НИНА КАРЛОВНА. Скажите,  пожалуйста! Антуан, запиши.
ДИМИТРИЙ (обводя Ивана Савича оценивающим взглядом). Я ни на что не намекаю, полковник, но… (Разводит руками.)
ИВАН САВИЧ (автоматически). Подполковник.
ДИМИТРИЙ (обращаясь к Нине Карловне).  А скажите, у вас от Зеньи что-нибудь имеется в продаже?
НИНА КАРЛОВНА (горделиво). Вплоть до носков.
ДИМИТРИЙ.  Речь идёт об Эрменджильдо Зенье?
АНТОН (с удивлением глядя на Димитрия).  Именно!
ДИМИТРИЙ. Прекрасно! Предлагаю экипировать пол… извините, Ивана Савича в ве-ликолепные одеяния, дабы подкрепить ими весомость сказанных здесь слов. Чтобы было в чём (подмигивает незаметно для Ивана Савича)  встретить президента. Русский военный пенсионер – в прикиде от Эрменджильдо Зеньи! Каково?.. Разумеется, за мой счёт.
НИНА КАРЛОВНА (недолго поразмышляв, глядя в потолок). Предлагаю а…  напопо-лам с нашим бутиком.  Мы чтим ветеранов и, конечно, не забываем свой а… сыновний и до-черний долг перед героями-гвардейцами, которые а…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (перебивая).  Как здорово! (Хлопает в ладоши.) И я, ко-нечно, никогда не пожалею на гвардейцев. Термосных-то этих  (трёт пальцами, демонстри-руя интернациональный жест, означающий деньги)  в загашнике,  слава тебе, Господи, пока хватает…  (Призадумавшись на мгновение, добавляет с хитроватым выражением лица): да и лето на дворе – в большую сумму экипировка не встанет.
ДИМИТРИЙ (покачивая головой). Что?  Ну, дамы! Даже выпивши – прагматики.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (как бы оскорблённо). Какой несносный хамчик! Кто прагматики? То есть кто выпивши?
ИВАН САВИЧ (строго). А меня вы не забыли спросить, согласен ли бывший совет-ский офицер быть тут у вас, у богатеев, ряженым?

Неловкая пауза. ИВАН САВИЧ, выждав мгновения, вдруг хитренько улыбнулся.

Конечно, согласен. (Продолжает тем же акцентировано старческим дребезжащим голоском, с которым вошёл в бутик.)  Нешто зря воевали!
НИНА КАРЛОВНА (облегчённо вздохнув). Антуан, проводи Ивана Савича. Ну и, сам понимаешь…  В лучшем виде!
АНТУАН (шаржировано изгибаясь в подобострастном поклоне). Момент-с! Не из-вольте беспокоиться.  (Помогает Ивану Савичу выбраться из кресла и подхватывает его под локоток.)  Прошу-с!

АНТОН с ИВАНОМ САВИЧЕМ идут вдоль стоек с одеждой, расположенных слева, сразу за столом. АНТОН кое-что снимает с вешалок, затем оба скрываются за одной из дверей в глубине сцены.

ДИМИТРИЙ (кивая в сторону закрывшейся  двери, обращается к Нине Карловне). А Антуан этот. У него… я что-то подзабыл… внутреннее усекновение головы или как там?
ВИКТОР. Внутреннее обезглавливание.
ДИМИТРИЙ.  А со стороны и не скажешь, что был обезглавлен, хотя бы и внутренне. Да и как для спортсмена ориентируется в ситуации поглубже, чем прочие…гм…  прыгуны. Где-то учится? Вы-то сами, Нина Карловна, как я понимаю, какую-нибудь наивысшую ком-сомольскую школу окончили? Нет?
НИНА КАРЛОВНА. Вы этого а… понимать не можете… Ага, Антуан…  Болтун! Пи-сатель бессовестный!
ВИКТОР. Вот даже как!
ДИМИТРИЙ.  Что?  Писатель? Ого!
ДАРЬЯ. Вот истоки повышенного любопытства! То-то я…
НИНА КАРЛОВНА (улыбаясь почти пьяненько и почти нежно). Роман пишет.  Толь-ко  тс-с! (Прижимает палец к губам.) Я вам ничего а… не говорила. Не любит.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Антуаша такой умненький. Столько книг перечитал!
ДИМИТРИЙ. А что? Место тихое, укромное. Свободного времени навалом. Вот уж действительно…
НИНА КАРЛОВНА. Ну вот тут как раз я ему а… и говорю: Антуан, а где ж ты правду жизни черпать будешь в этой а… пустоте? Без гущи народной какой из тебя а… инженер че-ловеческих душ выйдет? И знаете, что он сказал? Он сказал: а… книги делаются из книг.
ДИМИТРИЙ. Что? Ну, это не он, а Вольтер сказал…  Стопудово, хотя я по-французски и не очень-то.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Нинон была подругой Антуановой мамы… (Испуганно взглянув на Нину Карловну.)  Ну, конечно, ты была её младше… намного… та уже в секрета-рях… вторых ходила.
НИНА КАРЛОВНА. Спасибо за возрастную а…  реабилитацию, подружка!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (хихикая).  А я только сейчас поняла, какая ты талантливо умная, Нинон! Это же гениально, что замуж не вышла. Видишь, до чего это долбаное заму-жество доводит? До лифтов падающих доводит…  А у тебя сейчас вот бутик есть? Есть?  Ан-туанчик есть? Есть! А этих… козлоногих… (поднимает руку и пренебрежительно машет кистью в воздухе)  только свистни… (Озирается на Виктора и Димитрия.) Конечно, не про присутствующих сказано... (Смеётся.)
ВИКТОР (добродушно). И действительно, чего нам свистеть, раз мы уже и так тут?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (чисто по-женски пытаясь мгновенно переориентиро-вать тему, скользнувшую в нежелательную плоскость, кивает на дверь, за которой скры-лись Антон и Иван Савич). Раз у нас бутиковские вещицы достигли… наполнились… преис-полнились прямо ветеранского пафоса… (стучит себя пальцем по виску) трезвый мозг выда-ёт чертовски чёткие формулировки…  Дорогая (смотрит с нарочитой мольбой на Дарью), ну откуда у вас этот Армани, ну, пожалуйста! Я исстрадалась вся… Меня хмель не берёт!
ДИМИТРИЙ.  Что? Видите ли, прелестная Татьяна Николаевна, каждая женщина хо-чет быть неподражаемой, не правда ли?
ВИКТОР. Медицинский факт.
ДИМИТРИЙ. Спасибо, доктор. С другой же стороны (пытаясь копировать Высоцко-го) – «…и мне такую же сваргань, а, Вань?». Погоня за модой – сплошное подражательство.
НИНА КАРЛОВНА (на полном нетрезвом серьёзе).  Это называется а… диалектикой, молодой человек. Единство и борьба противоположностей. А… материализм…
ДИМИТРИЙ. Что?  А вот вы, Нина Карловна, не разрешаете ведь фотографировать в своём бутике?
НИНА КАРЛОВНА. Категорически!
ДИМИТРИЙ. То есть зорко стоите на страже неподражаемости своих клиентов. А Да-рья (обеими руками ладонями кверху указывает на Дарью) обладает счастливой способно-стью,  осмотрев любую одежду, запомнить её досконально вплоть до последнего шва.
ВИКТОР.  Вот даже как!
ДАРЬЯ (делает вид, что сердится).  Ну, вот, продал, продал прямо на корню.
ДИМИТРИЙ.  Что? Да ладно! Как тонко заметила  Татьяна Николаевна, тут все свои – спасённые или, может, наоборот, привлечённые гм… к ответственности.
НИНА КАРЛОВНА. А меня за что? Даже без предварительного а… выговора? С зане-сением?
ДИМИТРИЙ.  Что? (Пожимает плечами.)  …А Дашка учится на одёжного дизайнера, я ей помог небольшую ательешку соорудить… И вот, прошу, результат (показывает на Дарьино платье), даже искушённейшая Татьяна Николаевна не распознала перепечатки.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Не верю! А материал, а строчка фирменная, а шарм не-уловимый? Этого, моя милая, (адресуясь Дарье, водит из стороны в сторону изящным ука-зательным пальцем) не слямзишь!
ДАРЬЯ. Ну, материал сегодня – это не проблема, ну, совершенно не проблема. А вот насчёт шарма…   Это да, это другая материя. Его ощущаешь или не ощущаешь. Вы, Татьяна Николаевна,  тонко улавливаете неуловимый шарм. (Смотрит пристально на Татьяну Николаевну, выдерживает небольшую паузу.)  А я что - дура? (Нарочито поправляет прекрасно сидящее стильное платье.)

ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА вытягивается в кресле в струнку и остолбеневает от изум-ления. ДАРЬЯ довольно улыбается.

Как учит ваш доктор (кивает на Виктора), эпатаж иногда полезен. Особенно для взбодрения дам в возрасте.

ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА открывает и закрывает рот, но ни слова не может произ-нести и поэтому тянется фужером в сторону бутылки.

НИНА КАРЛОВНА (с негодованием). Но это же форменное а… воровство! Вы крадёте чужую а… интеллектуальную собственность!
ДАРЬЯ. Да нет, я просто учусь. На талантах. И, кажется, довольно успешно. (Снова де-монстративно поправляет платье.)  Ну, и по мере сил  пытаюсь перераспределить хрупкое женское счастье более равномерно. Вы (смотрит на Татьяну Николаевну) хотите выглядеть единственной и неповторимой в своих… гм… термосных кругах, а некая Наталья Васильевна из микрорайона «Цветочный» хочет того же у себя. Ну и пусть получит Наталья Васильевна свой эксклюзив! Она же с вашим кругом никогда не пересечётся, так что никакого морального ущерба вам не нанесёт. А у себя побудет королевой.
ВИКТОР. Вот даже как…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (почти по-змеиному вкрадчиво шипя).  Но вот вы же, ми-лашка, со мной пересеклись!..
ДАРЬЯ. Но я же не Наталья Васильевна с «Цветочного»! (После паузы серьёзно.)  Во-обще-то тут накладка вышла, виновата. Обычно я бутиковское в бутики не надеваю. Какое-то невероятное стечение обстоятельств получилось…
ДИМИТРИЙ. Насчёт невероятности можешь у Антона поинтересоваться – он тебе разъяснит.

           Из-за двери в глубине сцены появляется АНТОН, подходит к НИНЕ КАРЛОВНЕ.

АНТОН. Нинон Карловна, всё прекрасно – подобрали ветерану прямо героический прикид, три даже варианта. Но появилась проблема. Кроссовки дедушкины к Эрменджильдо Зенье не лепятся – хоть убей. А мы обувью, увы, сами знаете,  не торгуем. В итоге гармония теряется катастрофически!  Хотел свои предложить (смотрит себе на ноги), но они размера на четыре больше… А мы ж не клоуна экипируем – фронтовика!
ДИМИТРИЙ. Что? Момент! (Начинает разуваться.)  Вот эти… должны подойти. (Снимает с ног и достаёт из-под стола пару замечательных туфель.) Из страусиной, между прочим, кожи.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (как бы в пьяном восхищении хлопает в ладоши). Браво! Какой решительный! ( Как бы сосредоточенно). Но мы, дорогуша, ветерана не побаловаться одеваем, мы его насовсем одеваем.
ДИМИТРИЙ.  Что? (Утрированно простонародным голосом): когда к стенке ставят, завсегда сапоги скидавать  требуется. (Добавляет уже нормальным голосом, после паузы): может, они сегодня уже и не понадобятся. (Передаёт туфли Антону.)



                Картина одиннадцатая



ВИКТОР. Вот даже как! И на что это вы, голубчик, намекаете?
ДИМИТРИЙ. Что? (Вертит кистью руки в воздухе.) Да так… ощущения…
АНТОН (стоя с туфлями в руках). Вариантов немало. Ну вот хотя бы один - навскид-ку. У Ивана Савича… (указывает туфлями на дверь)… он, кстати, сейчас там, откуда и начал посещение нашего благопристойного заведения….
ДИМИТРИЙ. Что? Перистальтика?
АНТОН. Перистальтика. Так вот, когда он переодевался, примеривая Зенью, я заметил у него какой-то странный мобильник – он всё время мигает красным огоньком…
ДИМИТРИЙ (пренебрежительно машет рукой).  Что? Да таких раньше  полно было. Для папуасов и тинейджеров.
АНТОН.  Версия такая. Я выглядывал сейчас в окно,  там действительно уже главную улицу перекрыли, а вдоль боковой парни весьма характерные прохаживаются. Так вот, схема элементарная. Президентский кортеж здесь резко тормозит, как правильно говорил дедушка, из-за поворота на девяносто градусов и малого радиуса, и что? Совершенно верно: появляет-ся великолепная возможность для атаки.
ВИКТОР. Да ну, Антоша, я думал, ты что-то путное скажешь… (Машет рукой и,  ес-тественно, берётся ею за фужер).
ДИМИТРИЙ. Что? Террористы уже в «Пижоне»?
НИНА КАРЛОВНА.  Какой кошмар!
АНТОН. Террористы, антитеррористы… Всё дело, господа,  в ракурсе взгляда и пропа-гандистского воя. Американцы крыли бомбами и ракетами мирных сербов как последние террористы, а собирали погибших под руинами всемирного торгового центра и шерстили у себя  арабов уже в качестве сугубых антитеррористов. Одни и те же! Так что ну их – эти ра-курсы, возьмём лучше векторы, каковые и составляют траекторию. Я правильно трактую, мсье Димитрий?
ДИМИТРИЙ. Что? А что,  траектория – слово не менее красивое, чем перистальтика.
НИНА КАРЛОВНА. Ничего не понимаю.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Как тонко…  всё запутано. И я ведь совершенно трезвая!
ВИКТОР (удивлённо). Истинно ни в одном глазу абсолютно. Коньяки или бутики – кто виноват?  Где корень зла?
АНТОН (быстро). Сценарий такой. (Улыбается). Фантазийный, ясное дело. Поку-шаться на президента – и себе дороже, и глупо, и нереально. Но сымитировать покушение именно там, где это покушение как бы удобно сделать, - милое дело!  Пустить ракету с како-го-нибудь мусорника из-за домов, а она по маячку в кармане нашего дорогого дедушки и влетит аккурат в самый этот бутик. Битое стекло, пожар, объятые пламенем шикарные вещи и несколько трупов вполне уважаемых граждан нашего города на фоне президентского кортежа. Шум, жуть, скандал… Напрасно,  господин президент, вы пренебрежительно относитесь к оппозиции. Она, как видите, вполне дееспособна… Вот, Ваше Превосходительство,  до чего доводят сопливый  либерализм и попустительство…  У меня всё, уважаемые дамы и господа (кланяется обществу, прижимая туфли к груди.) 

Присутствующие за столом на мгновение замирают, с трудом пытаясь вникнуть в ситуацию, поскольку хотя, действительно,  и выглядят почти трезвыми, выпитое всё же не может не сказаться на быстроте реакции. Затем разом начинают говорить.

НИНА КАРЛОВНА. Ты это а… серьёзно, Антуан? Какой ужас!
ВИКТОР. Вот даже как!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Так что ж мы тут сидим? (Приподнимается из кресла). Мне ещё рановато становиться трупом уважаемой гражданки города!
ДИМИТРИЙ. Что?  Да уж, фантазии на троих писателей хватит… Имеешь, имеешь та-лант, Тоха.
АНТОН (с удивлением смотрит на Димитрия). Писателей?..  (Переводит взгляд на Нину Карловну): Нинон Карловна, я же просил…
НИНА КАРЛОВНА (разводит руками). Ну, так вышло, Антуан… (Строгим голосом.)  Но ты так не шути… У ветерана… у него правда что-то там мигает красным огоньком?
АНТОН (улыбаясь). Сейчас пойду проверю. (Идёт к двери в глубине сцены.)
ДАРЬЯ (поднимаясь и устремляясь за Антоном). Можно, я помогу? В Зенье я разби-раюсь неплохо. (Вместе с Антоном скрывается за дверью.)
                ДИМИТРИЙ (задумчиво, глядя вслед ушедшим). Вообще-то писатели обладают   
           неконтролируемым стремлением контролировать стремление. Где-то я это прочёл. А тут он         
           что-то…  Как-то смачно плеснул керосинчика в бушующий пожар души. Я нечто такое и      
           ожидал, вон даже и разулся загодя. Но имелись иллюзии. А тут как-то всё конкретно и с 
           высокой резкостью обрисовалось. Так что вынужден диагностировать полное смятение 
           души…  Не правда ли, док?
ВИКТОР (задумчиво). Смятение души есть результат непротивления эмоциям.
НИНА КАРЛОВНА. Простите, а вы не знаете, кондиционеры эти – они только на тем-пературу воздействуют? Или и на давление атмосферное тоже влияют? (Берётся за голову.) Что-то поддавливает…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Сегодня сильную грозу обещали. Как раз после обеда…  Ещё бы не поддавливало! Спасибо, Нинон,  коньячком сосуды мы себе порасширяли.  А то и вовсе задавило б…
ВИКТОР (задумчиво глядя в потолок).  Интересно, а успеет ли наш президент до грозы проскочить…  туда, куда ему надо?
ДИМИТРИЙ. Что? Да в своём броневике он её и не заметит.
ВИКТОР (продолжая смотреть в потолок). В сильный ливень кортежу придётся ещё более замедлить движение… Печально…  Хотя, блин, ракета нарочно будет пущена мимо… Так что значения не имеет… А ливень, кстати,  не может эту ракету сбить с курса?  Хорошо бы?

Все трое с изумлением глядят на ВИКТОРА.

ДИМИТРИЙ  (громко). Что? И вы, док, попались на бредок?
               

                Картина двенадцатая


Из-за двери в глубине сцены выглядывает АНТОН и иронично смотрит на сидящих за столом. Похоже, что он слышал последнюю реплику ДИМИТРИЯ.

АНТОН.  Уже имеем прямое попадание?

АНТОН исчезает за дверью, пропуская вперёд ДАРЬЮ. ДАРЬЯ торжественно выхо-дит, делает несколько шагов и останавливается вполоборота к двери. Медленно появляется ИВАН САВИЧ. Его невозможно узнать. Но не только потому, что одет он сейчас в высшей степени респектабельно. ИВАН САВИЧ выпрямился, стал казаться выше ростом, вся его осанка как бы вошла резонанс  с одеждой, и перед зрителем предстал весьма импозантный джентльмен.

АНТОН (обеими руками указывая на Ивана Савича).  Вуаля!
НИНА КАРЛОВНА.  Шик!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (хлопает в ладоши). Мачо! Истинный мачо!
ДИМИТРИЙ. Гвардеец!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Истинный гвардейский мачо!

ИВАН САВИЧ в сопровождении АНТОНА и ДАРЬИ направляется к столу. Все усажи-ваются на свои прежние места.

ДИМИТРИЙ. С вас причитается,  полковник. Ну, за обновки! (Поднимает фужер.) Чтоб долго носились!
ИВАН САВИЧ (вяло). Подполковник.  (После небольшой паузы.) До полковника я ещё пока не дорос.
ДИМИТРИЙ.  Что? Пока? Остроумно… чертовски!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Фу, Господи!
ИВАН САВИЧ (спокойно, как будто и не было реплики Димитрия). В окно было видно - дождь сильный начинается. Коленки сегодня крутило не зря.
ДИМИТРИЙ. Я так понимаю, встреча президента откладывается? Не будем же мы мо-чить столь элегантный наряд под дождём!
ИВАН САВИЧ (согласно кивает головой). Не будем.
ДИМИТРИЙ (удивлённо, он явно не ожидал такого ответа). Что?  Вот и отличненько! (Добавляет тихо.) Хотя это как раз и настораживает… (После паузы.)  Знаете ли,  друзья, в преддверии грозы не мешало бы вникнуть в то, от чего мы за болтовнёй сегодня полдня пря-чемся.  Вот вы, Нина Карловна, простите, по какой причине опоздали на самолёт…  тот са-мый?
НИНА КАРЛОВНА.  Ну, это вообще-то а… неважно…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (перебивая). Мы с ней капельку там (показывает головой вверх на «капитанский мостик») перепровожались, потом она таксисту пообещала два счёт-чика, если  он её вовремя в аэропорт домчит, так он её от усердия в сугроб на обочине и завёз – по самый багажник… (Лицо Татьяны Николаевны начинает радостно сиять.) Слушай, мать, я только что сообразила… Это ж я тебя, получается, спасла! Кто на посошок три раза предлагал?  Так я - тоже спасительница!
ДИМИТРИЙ. А не таксист, который - в сугроб?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. А чего б он гнал, если б два счётчика ему не предложили бы?
ВИКТОР. Диагноз безупречный!
ДИМИТРИЙ.  А мы вот с Дарьей через любовь…  сугубо плотскую ещё сильней, чем Нина Карловна,  опоздали. В душе, извините, подзадержались…
ДАРЬЯ. И к чему этот натурализм?
ДИМИТРИЙ. Что?  Действительно. Дело, господа, не в этом. Дело, господа, в том, что документально зафиксировано: на транспортных средствах, попадающих в катастрофы с че-ловеческими  жертвами, всегда меньше пассажиров, чем на тех, с которыми всё благополуч-но.
ВИКТОР. Факт! Почти медицинский.
АНТОН.  Понятно, все мы (обводит взглядом присутствующих)  как-то должны были поинтересоваться историей вопроса…
ВИКТОР (перебивая). И вопрос оказался чертовски странным…
ДИМИТРИЙ. Более чем! Ещё в конце позапрошлого века заметили: даже в самых пе-регруженных направлениях в пики сезона, когда поезда ходили заполненными под завязку, в тех из них, которые попадали в серьёзные катастрофы, обязательно недосчитывались пасса-жиров.  Часть обладателей билетов регулярно не являлась на свои законные места, как будто заранее знала, что с поездом что-то случится…
АНТОН. Но знать они не могли никак.
ДИМИТРИЙ. Что?  Мы с Дашкой точно не знали…
НИНА КАРЛОВНА.  А я даже и не догадывалась…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Коньяк расширяет сосуды, но дара предвиденья … (сме-ётся) не дарит.
ДИМИТРИЙ. И статистика, собранная в позапрошлом, прошлом и уже в этом веках свидетельствует неумолимо: в среднем пятнадцать процентов пассажиров всегда (слово «все-гда» он произносит акцентировано)   не является на транспортное средство, обречённое на катастрофу. А на самолёты ещё больше – восемнадцать процентов! Почти пятая часть ку-пивших билеты регулярно избегает гибели в авиакатастрофах! Регулярно! Всегда!
ВИКТОР. Зарежьте меня тупым скальпелем, если это случайность…  Случайность, ко-торая происходит всегда!.. Ха-ха-ха!..  И о чём тут молчит наука?
ДИМИТРИЙ. Она,  конечно, не молчит. В двадцать первом веке ей молчать стыднова-то. Поэтому она пытается что-то блеять маловразумительное типа статистических погрешно-стей и прочей ерунды.  Никаких погрешностей, понятно, нет – всё проверено-перепроверено капитально. В трёх веках  как-никак.  А беспомощное бормотание лишь показывает, что нау-ка не только не нашла ответа на этот вопрос, но даже и не знает, с какого боку к нему подой-ти.
АНТОН. Браво! Блестящая лекция.

Слышны мощные раскаты грома, доносящиеся снаружи. Сидящие за столом дружно вздрагивают. АНТОН указывает рукой на входную дверь. 

А вот и бурные аплодисменты.
НИНА КАРЛОВНА (гладит рукой свой затылок). Не зря, не зря так сегодня поддав-ливало.
ИВАН САВИЧ. И ноги выкручивало как в гестапо.
ДАРЬЯ (задумчиво). Мы поощрены или наказаны? Вот в чём вопрос.
АНТОН. А что, у кого-то ещё есть сомнения?
ВИКТОР (поднимает фужер с коньяком, наводит его на один из светильников и смотрит на просвет).  Да нет, я думаю, это тривиальный профилактический осмотр. Попали под наблюдение, значит, надо сдавать анализы.
НИНА КАРЛОВНА.  Прямо у меня в бутике?!
ИВАН САВИЧ (строго). И в первую очередь – анализ крови!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Нинончик, не волнуйся! Это они  -  в иносказательном смысле…
АНТОН. Именно, Нинон Карловна,  в самом   иносказательном. Ибо заповедано: ни один волос с головы человеческой не падёт без воли Его (поднимает указательный палец вверх.)  Если понимать сии слова впрямую, тогда представьте, в каком двусмысленном свете будут выглядеть миллионы и миллионы лысых!  При том что дамам, пардон,  здесь выказы-ваются постоянно респект и преференции…

Присутствующие дамы как бы ненароком, как бы безо всякой связи со сказанным, а су-губо по необходимости,  мягкими движениями прикасаются к своим причёскам.

                ДИМИТРИЙ (тоже поднимает указательный палец вверх).  Не поминай втуне!
АНТОН. Всуе!
ДИМИТРИЙ.   Что? (Кивает головой.) Всуе…  Но я не о дамах…
ИВАН САВИЧ (с непринуждённым видом солидного джентльмена, привычного к об-щению в приличном обществе). Кстати о лысых. Когда я записывался в активные строители коммунизма – без партбилета тогда, конечно, понимаете,  о подполковничьих  погонах мож-но было и не мечтать, - то, вот не поверите, активно смущал меня этот как раз вопрос. Я вли-вался в ряды борцов за всеобщее равенство, когда уже доподлинно знал, что неравенство не только не уничтожимо, а, напротив, это -  капитальнейшая основа существования человечества.
ВИКТОР (иронически). Вот даже как…  (Серьёзно.) Ну, в армии достаточно взглянуть на погоны, чтобы убедиться…
ИВАН САВИЧ (перебивая его). Так точно! Но я начал с ещё большего контраста. Как раз, понимаете, с лысых. Так получилось, что среди моих знакомых было их почему-то очень много.  И ни один из этих  облысевших мужиков не воспринимал справедливым такое миро-устройство, при котором им приходилось считать буквально каждый оставшийся на голове волосок, изобретать маскирующие зачёсы, ополаскивать тоннами перспективных средств жалкие остатки растительности,  тогда как остальные без всяческих усилий,  понимаете,  до глубокой старости сохраняли вполне пристойные шевелюры. О каком равенстве тут можно было вообще заикаться?
НИНА КАРЛОВНА (как ей кажется на фоне выпитого, саркастичным тоном). Наш дорогой ветеран, конечно, а…  шутит… Даже и не думала, что в таком возрасте можно а… шутить. Неужели это свойство не а… атрофируется к старости?..  Должно бы… в преддверии а… могилы… Извините…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Дамы!..  У настоящего мужика что хотите атрофируется, но не юмор.
ВИКТОР. Медицинский факт!
ИВАН САВИЧ (улыбаясь).  Вот тут как раз чрезмерное неравенство наблюдается… (Веско.)  Но к чему я веду… Ладно, отбросим эти банальные пары: мужчина-женщина, сле-пой-зрячий, больной-здоровый, богатый-бедный, умный-дурак.  Это - повсеместно и очевид-но. Возьмём пошире. Лежит где-то в Африке лицо негритянской национальности под паль-мой в тенёчке.  Захотелось попить - тряханул ближайший кокос, кушать пора - протянул руку и сорвал бананчик. И никаких тебе мыслей о новом полушубке, валенках и тёплых штанах. И дров к зиме, понимаете, возить, пилить, рубить не надо, и для скотины огромные стога сена не накашивать... Ни фига!  Наш мужик ухайдакается, к зиме готовясь, а потом и носа из избы не высунет под свист вьюги и треск мороза. А его далёкий  тропический современник, ничуть не уломавшись от непосильного труда, ещё и наслаждается ласковым накатом на берег тёплых, видите ли, и прозрачных морских вод под нежный шелест пальм. Вот вам… (Смотрит на Антона.) Как ты там, Антон, говорил?  Вуаля вам равенство!    
ДИМИТРИЙ. Что? (Обеими руками указывает на Ивана Савича.) Действительно, чьи одеяния великолепны, того и слова весомы.
ИВАН САВИЧ. И ведь уже однажды у нас, виноват, обгадились, заставляя умных и ра-ботящих кормить и поить дураков и лентяев. Так  теперь подай этих… антиглобалистов. Те, понимаете, которым к зиме готовиться не надо, умудрились при этом ещё и нищими остать-ся. И теперь  наш мужичок, кроме всех своих сверх всякой меры забот, давай ещё и тех, в тропическом раю обедневших, подкармливай…

Снаружи раздаётся новый мощный раскат грома. За столом возникает пауза.

ДАРЬЯ.  Ну и с какого боку нам интересны эти антиглобалисты? (Поёживается и ки-вает головой куда-то в сторону входной двери.) Неужели вам не страшно?
ИВАН САВИЧ (пытаясь сделать виноватый вид, но при его нынешней импозантной внешности это не очень получается).  Виноват, с антиглобалистами я, конечно, погорячил-ся… занесло…
НИНА КАРЛОВНА.  Вот-вот…
ИВАН САВИЧ.  …но я к тому…
АНТОН. Пардон, позвольте, я внесу ясность и конкретность. Наш дорогой гвардейский ветеран хочет сказать, что неравенство людей - это не просто очевидная вещь. Это такой же закон природы, как восход солнца или приход осени. Но вот было как бы исключение. Помните сентенцию: перед смертью все равны? Кто ж спорит - все там будем. Однако сегодня мы наглядно убедились, что и тут есть явное неравенство, и тут в самом, так сказать, процессе имеются исключения, послабления, предпочтения, опять же, пардон, преференции…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. А вот действительно!
ДИМИТРИЙ. Что? Постигаю мысль полко… подполковника! И собрались… собраны мы именно в бутике, который как раз и есть квинтэссенция неравенства, его апофеоз и ве-нец!..
АНТОН. Апофеозец, короче говоря… Пардон…

                Пауза за столом.

               
                Картина тринадцатая

               

                НИНА КАРЛОВНА (поджимая губы, брезгливо). Ну, знаете…   Какая чепуха!
ДИМИТРИЙ. Что? Отчего же! (Смотрит где-то даже и издевательски на Нину Кар-ловну.) От пламенного борца за всеобщее равенство до владелицы апофеоза неравенства - блистательный кульбит, наша дорогая хозяйка Нина Карловна!
ВИКТОР. Вот ведь даже как ловко сложилось одно к одному! А вы говорите - случай-ность… Нет, так не надо говорить…
ДАРЬЯ. И что? Что отсюда следует? Так даже ещё ужасней!
ВИКТОР. А знаете, тут, как везде, имеется и обратная сторона. Обязательно есть! По-нятно, что все мы разные. Я вам как доктор могу это подтвердить…  А если уж в физиологии имеются …гм… вариации, то чего ж… Ладно, это ясно.
НИНА КАРЛОВНА (высокомерно). А вот ничего не ясно! Взрослые и вроде а… не-пьяные люди… Ну, что тут не понять! Конечно,  все а… разные…  Но мне непонятно… Таня подтвердит…  Речь идёт о равных именно а… правах.  Это что - неясно?!
ДИМИТРИЙ.  Слепой имеет право посещать изостудию…  Дворник может теоретиче-ски стать президентом…  Вы когда-нибудь слышали о дворнике, ставшем президентом?

ИВАН САВИЧ при поминании президента всуе подносит часы к глазам.

ВИКТОР. Насчёт равных прав не скажу - я практикующий, а не мечтатель… Но вот ка-сательно обратной стороны неравенства. Клубок противоречий  - это кому поставлен такой известный диагноз?   Любому  человеку или всем разным человекам  - в совокупности? Вот тут насчёт всей этой всемирной компашки людей и сделать бы упор (хлопает вроде бы и не-сильно огромной ручищей по столу, но  на нём всё подпрыгивает и позвякивает) не на проти-воречиях, а именно на клубке… (Протягивает в сторону Антона фужер.) Плесни-ка,  Ан-тоша того…  императорского…  Клубок этот чёрт знает как запутан, понятно, но…  Ну, не знаю, какие-то правила там точно есть…  Я не говорю, конечно… Вот если Ивану Петровичу под Саратовом вставят укол в ягодицу, то какой-нибудь Мухаммед Абдель из Кувейта тотчас же и почухается - я такого не говорю. Но всё в общем примерно так и есть. Уж поверьте доктору.  Кругом, всё кругом опутано информацией,  которая прибывает и прибывает, но никуда не убывает. Практически медицинский факт! И как всё переплетётся, что с чем свяжется и куда приведёт, каким таким кандибобером - и не постигнешь… В общем, история болезни такова: все этакие разные людишки сплетаются в клубок этих самых противоречий, существуют кто во что горазд, из этого варится всемирная каша, перед которой все и подравниваются. То есть абсолютно все становятся равными перед непостижимостью следующего мига… Какая манна из этой каши падёт с небес… и кому…  и когда?..
АНТОН.  Так вы, доктор, - сторонник беспорядочных связей… гм… в клубке?  А гово-рите - случайностей не бывает… Тут, пардон,  такие случайности наплетутся… в этаком клубке.
ВИКТОР.  Наплетутся, именно что наплетутся. Но не случайности. Как раз и не слу-чайности!  Об этом же и речь! (Снова хлопает ручищей по столу и с тем же эффектом.) Каша-то наша, но имеются и рецептурный отдел, и раздача и, понятное дело,  (поднимает го-лову и смотрит в потолок) шеф-повар.
        АНТОН (тихо).   Скорее, главврач…
   ДИМИТРИЙ. Что? (Передразнивая Виктора.) Вот даже как! Заварили кашу… (Саркасти-чески.)  И что же вы прописываете, док? Сидеть с ложкой в преддверии каши и ждать?
ВИКТОР.  И не сидеть, и не ждать. (Улыбается.)  Да просто не надо делать гадостей! Не порть кашу и спи спокойно. Вот так всё элементарно, парень! (Приподнимает фужер.) Я правильно говорю?..
ДИМИТРИЙ (выскакивает из-за стола и выходит на середину сцены,  сверкая белыми носками, поскольку его страусиные туфли, как мы помним, сейчас на Иване Савиче). Попал в компанию пьянчуг, но не пей…  Не делай зла в мире зла! Чрезвычайно остроумно…   Вы бы как-то определились уже насчёт зла…  Я, например, не переношу клубнику. У меня от неё - удушающая аллергия, то есть страшное, смертельное зло.  И я всегда готов не доставлять этого зла людям, но они, любители клубнички,  меня, увы, не понимают… (После небольшой паузы.)  Нет, я не прикалываюсь… Я тут живу…  (Стучит пяткой по полу.) Населяю эту планету… Но вы, голуби,  конечно, про моральные принципы... (Начинает вращать правой ступнёй  вокруг пятки.)  Про заповеди…  Не убий? И в чём тут пафос? В прошлом году мы с Дашкой слетали на Кипр и побывали в тамошнем симпатичном городишке по имени Пафос. А весь пафос в том, что  в городишке стоит памятник Александру  Македонскому, на памятнике этом  названном  Великим. У парня руки по локоть в крови,  его Буцефал в трупах увязал по самые конские…  виноват,  по самое конское брюхо…  Массовый убийца, агрессор, - подполковник, внимание! - и отъявленный глобалист к тому же… И вот ведь - герой. Великий!  Прославленный в веках!.. То же - и Наполеон…

ВИКТОР выразительно щёлкает ногтём по бутылке с коньяком. АНТОН делает вид, что воспринимает этот жест как призыв налить очередную порцию, а ДИМИТРИЙ, кивнув головой, теперь уже левой ногой повторяет вращательное движение вокруг пятки. Белый носок ослепительно сияет в богатом освещении бутика.

Что там ещё? Не укради? (Машет рукой.) Давно уже и ловко преобразовано для удобст-ва в «Не попадись на краденом». И - полным полно вокруг состоятельных и весьма, весьма уважаемых людей…  Не прелюбодействуй?..  Даже и смешно продолжать…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (пытается изобразить фальшивый сарказм). Скажите пожалуйста - ему смешно!.. (Улыбается.) И правильно, что смешно!
ДАРЬЯ (недружелюбно). Ну,  у кого какой опыт…
ДИМИТРИЙ (нимало не отвлекаясь на дамскую перепалку).  Так что насчёт гадостей вы там подразберитесь, док… Впрочем, это всё банальщина. Все мы, дорогие пиджены, до-подлинно знаем, что всё в этом мире построено на двойных, тройных… пятерных стандартах. И по-другому ведь невозможно в царстве поголовного неравенства. Никак! Так  что, док, ваш рецепт, увы,  безадресный:  аптека сгорела, а пациент помер.
ВИКТОР (улыбаясь).  У меня вообще-то пациентки…


Снаружи снова раздаётся раскат грома,  ИВАН САВИЧ  подносит к самым глазам ча-сы, все остальные,  кроме ДИМИТРИЯ, смотрят в сторону входной двери.

ДИМИТРИЙ (не обращая внимания на реплику).  Дашка всё допытывается: наказаны мы или поощрены тем, что были спасены? И ответа не получила. И не получит, потому что его нет - этого ответа.  (Разводит руками.)  Нетути!.. Поставлен пешкой, конём, ладьёй, сло-ном, жирафом? Ну и в ожидании, когда доска, наконец,  превратится в гробовую, можешь ходить по ней сугубо по правилам: по-пешечьи, по-ладейному, по-конски… И при этом надеяться, что когда тебя смахнут с поля в другое место, то там ты поимеешь респект  за строгое соблюдение правил и будешь уже существовать сугубо по-королевски или хотя бы по-ферзиному… Или… как правильно?.. По-ферзячьи?..
АНТОН (с английским акцентом).  По-квински… 
ДИМИТРИЙ Что? (Смотрит на свои белые носки.) А можно, будучи пешкой, так под-суетиться на поле, так наподдавать по задницам всем этим неповоротливым коням и слонам, что заживёшь по-ферзиному уже здесь и сейчас…  Для таких, конечно, досрочный уход с по-ля боя - сущая трагедия.  А вот для первых…  Имеются и ещё варианты, а потому и нет отве-та… Но звоночек прозвучал…  Похоже, настораживающий…
АНТОН.  Звоночек-то есть, а от кого - Бог весть…

 
                Пауза.


                Картина четырнадцатая


               
                ДИМИТРИЙ  (воодушевляясь).  Как-то мне сильно вставило от фотографии. Очень да-же… Это был снимок Земли, сделанный с Луны. Но на нём - не тот весёленький бело-голубой шарик,  задолбавший уже в рекламе и телезаставках. На фото виднелся кусок лунной поверхности, очерченный куцым горизонтом,  а над ним на чёрном фоне - синий шар в белых разводах. Большой,  величественный  и одновременно театрально принаряженный. А цепляла здесь именно привязка к Луне. И не из-за явного контраста цветов, а из-за вгонявшей в оторопь неотвратимой достоверности картины…  Когда делали этот снимок, меня ещё не было на свете. Но где-то в тот момент на этом нарядном шаре бродили мои родители… Ездили президенты… Шаркали мётлами дворники… Я смотрел на изображение Земли… Ни малейших признаков всего этого.  Спокойное,  умиротворённое, уверенное в себе красочное  одиночество…  Одиночество, населённое миллиардами! Летит себе в бездне и возит эти миллиарды вокруг Солнца. Зачем, почему?.. Может, исключительно для предотвращения холостого пробега и взимания платы за проезд и провоз багажа…  Сам я уже двадцать шесть раз прокатился по означенному маршруту.  Моё единственное крупное достижение… А вы как, господа? Не налетались, голуби?  Не накатались?
                ВИКТОР (улыбаясь, смотрит на Татьяну Николаевну). Вот так шустро водителя превращают в пассажира!..
                НИНА КАРЛОВНА (растерянно). Детский а… сад какой-то!
ДИМИТРИЙ.  А ведь за меня пока папа платит - вот что любопытно. Он еще десяте-рым таким гм… походы по бутикам оплатит…  Но, сдаётся мне, за этот проезд (стучит пят-кой по сцене) берут не в рублях…
               
                Снаружи доносятся раскаты грома, затем - далёкие звуки милицейских сирен и   
автомобильных влиятельных «крякалок». АНТОН выбирается из-за стола и, не замеченный прочими,  удаляется в одну и дверей в глубине сцены.

ВИКТОР (обращаясь к Ивану Савичу, который носом упёрся в лежащие на столе руки,  так что кажется, что старик в упор рассматривает циферблат своих часов). А дайте-ка мне номер вашего мобильника, дорогой Иван Савич. Не хочу снова вас потерять. Признаюсь откровенно: хотел, очень хотел  вас тут расцеловать… И как-то… оробел…

    ИВАН САВИЧ никак не реагирует.

ВИКТОР (обеспокоенно). Иван Савич!

Снова никакой реакции. Сидящая рядом ДАРЬЯ легонько трогает старика за плечо. Голова ИВАНА САВИЧА бессильно падает набок.

                ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА.  Боже, он...  Он не умер?!.  Витя!..

ВИКТОР ловко для своих габаритов выбирается из кресла и, подскочив к старику, на-чинает его осматривать, производя положенные в таких случаях манипуляции с пульсом, зрачками и прочее. Снаружи гремит гром, звук сирен и «крякалок» становится громче.

ВИКТОР (продолжая щупать пульс на руке). Обморок… Переволновался дедушка… Вообще-то ничего страшного… Но вот возраст… Не знаю… Хотя пульс получше моего.
НИНА КАРЛОВНА. Надо сообщить родственникам.  Пусть а…  разбираются… У него в мобильнике посмотрите а… номер…
ДИМИТРИЙ (резко). Не надо трогать его мобильник!
ВИКТОР (похлопывая по карманам Ивана Савича, смотрит иронично на Димитрия). Ты чего, паренёк?.. Тем более что мобильника-то и нет… Ага, тут какая-то книжечка… (Пы-тается выудить из нагрудного кармана нечто очень плоское.)
ДАРЬЯ. Это его паспорт. Антон сунул, чтоб не потерялся,  когда дедушка переодевал-ся.
НИНА КАРЛОВНА. Кстати, а где а… Антуан? (Зовёт громко.) Антуан!
ВИКТОР (достав паспорт, раскрывает его). Ага!.. (С удивлением смотрит внутрь книжечки.) Но это не его паспорт, не Ивана Савича… Не… как его фамилия?.. Не Войтенко!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (испуганно). Боже!
ДИМИТРИЙ. Что?.. Ну вот!
ДАРЬЯ (спокойно). А фотография? Ну, фотографию посмотрите!
ВИКТОР (обречённо). Да вот смотрю… Его вроде фотография… (Смотрит то на старика за столом, то снова в паспорт.) Намного моложе, но очень похож… Его… точно!..

Пауза. Занавес опускается. Из-за него доносится усилившаяся какофония сирен и «кря-калок», гремит гром. Слышны громкие голоса, звуки отодвигаемых кресел, звон посуды.
 
НИНА КАРЛОВНА. Антуан! Куда же он делся?
ДИМИТРИЙ. Дочирикались, пиджены!
ДАРЬЯ. Быстро отсюда!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА. Надо срочно… куда-то звонить!
ДИМИТРИЙ.  В грозу нельзя мобильником пользоваться.
ВИКТОР. Это снаружи нельзя.
ДИМИТРИЙ. Волны отсюда попадут наружу.
ВИКТОР. Но мы-то тут…

Раздаётся особо громкий грохот, не позволяющий идентифицировать своё происхож-дение. Это может быть и громом, а может - и взрывом. Потом наступает тишина. И по-сле некоторой паузы откуда-то из-под потолка зрительного зала раздаются мощные и с не-которым эхом, с каким обычно изображается  «потусторонность», голоса.

ПЕРВЫЙ ГОЛОС. Ну и какого чёрта?
ВТОРОЙ ГОЛОС.  А Бог его знает!..



                Конец