Белая кровь главы 1-4

 рассказ является продолжением ориджинала "Владыки ночи", но так же может расцениваться, как самостоятельное произведение.

Пролог.

"Покажи мне высоты изощренных умений и их глубины.
Сведи меня с ума удовольствием, затем раздразни болью.
Доведи меня до грани возможностей, поделись своей радостью и яростью, познай моё тело, как своё".
(Поппи Брайт - "Изысканный труп")

Он идёт по едва запорошенным снегом улицам зимнего Лондона. Сейчас немного прохладно, но не как в России, когда декабрьская температура может зашкаливать за двадцатиградусную отметку. Естественно, ниже нуля и по Фаренгейту. Саша глубоко вдыхает свежего морозного воздуха, отчего чужая кровь на губах немного засыхает или даже замёрзает. Уехав в Лондон от призрака Никиты, парень надеялся забыть не только его, но и свою сущность кровопийцы... Получается хреново, а точнее у него вообще ничего не получается. Каждую ночь горло Саши сдавливает жар древнего голода, который ещё никому не удалось подавить. Он вырывается наружу, увеличивая белоснежные клыки, заставляя мутнеть разум, который после случившегося в России четыре года назад и так порядком воспалён. Саше приходится быстро натягивать лёгкую куртку, забегать в первую подворотню и пить кровь у какого-нибудь попрошайки или вообще бомжа. Нередко их кровь бывает отравлена самыми разнообразными болезнями - от сифилиса до рака в самой запущенной степени. Обычно после таких вот "ужинов", Саша блюёт до самого утра в своей роскошной квартире на Олд-Комптон-стрит. Кстати, очень экзотичное местечко. Помимо того, что это главная улица в гей-деревне, так ещё и находится прямо в центре Сохо. Саша хоть и не любитель роскошных (или просто постоянных) жилищ, но он решил хотя бы попробовать изменить свою жизнь, но вот карьеру модели  бросать не стал, а просто нашёл себе нового менеджера. Только... прошлое всё равно его преследует - днём, ночью, вечером... Словно растаявший призрак ушедшего, оно гонится за ним, пытаясь убить или хотя бы покалечить и так ненормальную жизнь вампира-ангела, с непонятной татуировкой, которая теперь обвивает ключицы, а не лицо. Нет, Саша знает, что она его просто охраняет от заклинаний различной силы, но именно этот рисунок и не даёт ему покоя больше всего. Ведь там ещё сохранилась частица силы Шенона... Саша пытается забыться... Укуривается чуть ли не вусмерть, пьёт литрами алкоголь, трахается с кем попало... Хотя всё это тоже отголоски его прошлой жизни, за которую он, собственно, и платит своей психикой. Ему иногда хочется умереть. Он думает, что это единственно-верный способ некого "искупления", но на самом деле просто кокаин даёт о себе знать. Раньше Саша не любил эту дрянь. Всё было по мелочи: анаша, грибы, гашиш, реже опиум... Но сейчас ему вообще плевать на собственную жизнь. Она вроде есть и вроде её нет. Так, существование, основанное на диком голоде и ежедневном желании сброситься с Эльбруса.
- Жизнь – дерьмо-о! - кричит Саша бармену на ухо.
Молодой юноша усмехается и подливает своему постоянному клиенту особо дорогого мартини.

Часть I
Когда ничего не осталось.
Украсив тонной косметики сашино лицо, визажисты улыбаются и выходят из гримёрной, что-то бурно обсуждая, а именно "задницу этого красавчика". Ну да, такой вид деятельности просто обязывает быть голубым, ведь натуралы "не в почете". Саша пытается улыбнуться, но из зеркала на него смотрит разукрашенный педик с перьями на голове. Улыбаться просто нечему.
- Алекс, у тебя есть две минуты на то, чтобы прикрыть свой зад стрингами! – Джейн - новый менеджер Саши - помимо того, что не может выучить его нормальное русское имя, так ещё и  весьма скверный характер имеет. Ах, да, кричит она тоже много.
- Дженни, зайка, а потише никак?
- Молчи, ниггер! Работай лучше!- Джейн одёргивает свою нелепую цветастую блузку и удаляется, хлопнув напоследок дверью, да так громко, что с потолка сыплется пыль от штукатурки. Саша только обречённо вздыхает на выходку своего менеджера - в этом вся она - и идёт к вешалке, на которой висит нижнее бельё. В жизни он такое даже под страхом смерти не надел бы... Особенно в сочетании с вышеупомянутыми перьями. Саша вообще не любит пидорские замашки, по типу ярких тряпок, тонн косметики и отвратительной жеманности. Да, пусть он и имеет несколько этих качеств, но в очень небольшом количестве. Натянув на себе клочок одежды, который по ошибке назвали "трусами", Саша выходит из гримёрки, напоследок облизнув свои слегка увеличенные клыки. Он уже не ел три дня, не оставляя попыток забыть свою вампирскую сущность. На съёмочной площадке его ждёт Джейн, которая, хлопая своими невероятно пушистыми ресницами, пытается пококетничать с фотографом. Это тоже её своеобразная отличительная черта. На работе она просто дьявол на каблуках, а в жизни невинный ангелочек, жаждущий, чтобы его приласкали. Будь Саша натуралом - точно влюбился бы в эту безбашенную, ненормальную, но по-своему добрую девушку.
- Так, Алекс, познакомься, это твой фотограф на сегодня - Дерек Хоуп. Дерек, это Алекс, свободная модель.
- Вообще-то я Саша. Просто у моего менеджера с памятью плохо.
Получив от Джейн по голове, Саша извиняется и здоровается с фотографом - симпатичным молодым человеком, обладающим прекрасными зелёными глазами... и кольцом на безымянном пальце.
- Вы женаты? - уточняет Саша, всё же надеясь на то, что утром он проснётся именно с этим красавчиком.
- Ага! - Дерек весело достаёт из кармана бумажник и показывает несколько фотографий своего небольшого семейства: миловидная жена и маленький сын, которого зовут Эдвард.
- Как мило... - тянет Саша, отдавая фото обратно.
- Вот видишь, тебе с ним ничего не светит, так что живо работать! – кричит Джейн, как ненормальная.
- Н...не светит? То есть вы... эм-м...
- Голубой, педик, гомосексуалист, гомосек... Как вам угодно? - язвит Саша, наблюдая за тем, как отчаянно Дерек краснеет.
- Ясно... Ну что, начнём? - фотограф лихорадочно настраивает вспышку, пытаясь уйти от неприятного разговора.
- Угу.
В общем и целом, фотосессия прошла весьма успешно, и Саша остался  вполне довольным. Ему даже удалось уговорить Дерека на "чашку чая". Конечно, про свой вампиризм он решил умолчать. Саша уже полгода не пил нормальной крови, сейчас он был просто на грани. Смыв с лица косметику и переодевшись, Саша выходит на крыльцо модельного агентства. От свежего воздуха начинает немного кружиться голова.
- Алекс! - Дерек улыбается и машет ему рукой.
- Ну что, пойдём?
Фотограф не думая, кивает головой и отправляется вслед за Сашей, не чувствуя подвоха.
Дерек жмурит глаза, когда лёгкий дым от тонких ментоловых сигарет окутывает его лицо.
- А вы... ты не можешь курить в окно? Не переношу дым.
Саша мягко улыбается и тушит сигарету, накрывая своими ладонями руки фотографа.
- Алекс... Не надо. У меня жена, дети и я натурал.
- Ты о чём? - Саша облизывается нарочито медленно, пытаясь возбудить Дерека. Ему не впервой натуралов совращать.
- Ты же обещал просто поговорить со мной о своём фотоаппарате.
- Не парься, у меня обычная зеркалка на двадцать мегапикселей и вспышка... ну, в общем, крутая вспышка. На самом деле мне нужен только ты.
Саша наклоняется чуть вперёд и целует Дерека сначала в шею и ключицы, а потом уже и в губы - более страстно и настойчиво, пытаясь проникнуть языком в плотно сжатый рот. Фотограф сопротивляется недолго - он просто не может. Ласки модели доставляют ему невероятное удовольствие. Так хорошо ему не было даже с женой. Саша стягивает с Дерека толстовку, проводит рукой вдоль идеального, но немного худощавого тела и оттягивает резинку широких штанов-галифе.
- Ты этого хочешь?
- Чёрт, да!
Саша снова улыбается и запускает руку в брюки Дерека, поглаживая через тонкую ткань нижнего белья до боли напряжённый член. Фотограф стонет, толкается в ладонь ещё сильнее.
- Не так быстро, - Саша поднимается чуть выше, проводя языком по ключицам Дерека, прикидывая место укуса.
- Сейчас будет немного больно.
- Что?
Дикая боль, смешанная с наслаждением прошивает тело фотографа, словно электрический разряд. Саша умеет дарить наслаждение перед смертью. Он поглаживает член Дерека и... пьёт его восхитительно-сладкую кровь. Парни стонут почти в один голос. Только по разным причинам. Дерек от того, что вот-вот умрёт, а Саша из-за прекрасного металлического привкуса во рту...
...Дерек испытывает восхитительный оргазм и почти сразу умирает, издав дикий "булькающий" стон, захлебнувшись собственной кровью. Саша победно облизывается и достаёт из кармана чужой толстовки флэшку с отснятыми сегодня фотографиями.
- Работа - есть работа.
- Алекс, да ты охренел! Убил чуть ли не лучшего фотографа в Англии!
Джейн - единственный человек, который знает о сашином вампиризме. Девушка она суеверная и со своими тараканами в голове. Так что, однажды увидев своего подопечного с увеличенными клыками и забрызганной кровью одеждой, Джейн сделала определенные выводы. Причём выводы правильные. Поначалу, она боялась Саши, но потом стала привыкать, пока не осмелев начала на него кричать и отчитывать за любую оплошность. Именно за это Саша её и боготворил.
- Я не ел уже три дня! Что ты хотела?
- ...а мало того... ещё и, наверное, изнасиловал. Что-то типа "лучше сначала кончить, чем скончаться"? (1)
Саша закатывает глаза и устало вдыхает накуренного клубного воздуха, в котором чувствуется толика секса и страсти, исходящая от этих прекрасных юных тел, что кружатся в неком галлюциногенном танце около сцены, даже особо не вслушиваясь в басы тяжелого рока.
- Дженни, успокойся. Фотографии у меня в руках. Совру что-нибудь издателю и отнесу их в редакцию журнала.
Девушка подозрительно сводит брови, заглядывая в бесстыжие сашкины глаза, но найдя там лишь усталость, смешенную с долей лени, тяжко вздыхает и неопределённо машет руками:
- Ладно, ладно... Но впредь ищи себе на ужин кого-нибудь другого. А то лучших фотографов ему подавай. Обойдёшься!
- Спасибо, я знал, что ты меня поймёшь, - Саша легко целует Джейн куда-то в висок и подзывает официанта. - Мне текилу, а этой прекрасной даме самый лучший мартини!
Парень записывает в потрёпанный блокнотик небольшой заказ и удаляется.
- Споить меня решил, а потом изнасиловать и съесть? - угрожающим, но с долей иронии, голосом шипит Джейн.
- Нет, детка. Девушки меня не интересуют.
- Даже, как еда?
- Даже, как еда.
- Ну ты даёшь! Вот это я понимаю - настоящий гей. Так отчаянно хранить верность своей ориентации...
Саша решает не отвечать на колкость менеджера, потому что знает - она говорит это в шутку. Джейн, не смотря на всю свою внешнюю гордость и самостоятельность, очень добрая и в некотором роде даже наивная.
- Ваш заказ, - официант ставит на стол небольшой поднос, фирменно улыбается, желая удачно провести вечер, и уходит. Саша провожает его томно-загадочным взглядом и облизывается.
- Горячий мальчик... А какая задница... Ммм...
Джейн больно ударяет его сумочкой по голове:
- Сегодня ты составляешь компанию мне, а не этому действительно-сексуальному-пареньку.
Саша тихо смеётся и пододвигается к девушке ближе, поглаживая её по лицу. Джейн тут же затихает. В её глазах читается страх, смятения... и удовольствие. Она чуть склоняет голову и томно вздыхает:
- Сука ты, Саша.
Джейн отстраняется и упирается руками в чужую грудь, обтянутую джинсовой жилеткой, на которой красуются различные булавки, скрепки и значки.
- Я знаю. Какой уж есть, - Саша лучезарно улыбается, разом вливает в себя текилу и направляется в сторону танцпола.
- Пойду... развлекусь.
Джейн хмурится, тихо потягивая противный и горький мартини.
Саша быстро забегает в туалет, чтобы подкуриться и тут же выходит, зная, что если какой-нибудь юнец учует запах хорошей анаши, то сразу начнёт её выпрашивать, а Саше это нахрен не надо. Сейчас очень трудно достать качественное курево, поэтому он расходует его как можно экономнее...
...Как трудно потеряться в буре этих разноцветных эмоций, мыслей, чувств. Все эти дети ещё такие неопытные, наивные, податливые. Саша мог быть таким только с Ником. Но сейчас всё потеряно. Как будто из тела ушла вся жизнь, оставляя неприятную горечь на губах, которые раньше пахли мёдом и кровью. Так тоже говорил Никита. Он вообще любил красивую речь. Его слова всегда были ровными, а голос томным и незабываемым. Да, Саша помнит всё, хоть и пытается забыться в поцелуе с мальчиком, глаза которого неаккуратно подведены чёрным карандашом, а цветные тени на веках размазаны и похожи теперь на дымчатые кляксы. Губы паренька горькие и сухие, пропитанные алкоголем и дымом сигарет. Саша где-то внутри ужасается - до чего он докатился - но внешне не показывает этого, стараясь подчинить свои эмоции.
- Как тебя зовут, котёнок?
- Кристиан... Но можно просто Крис, а тебя?
- Саша. Я из России.
Крис удивлённо распахивает свои огромные неестественно-голубые от цветных линз глаза:
- Ничего себе! А по-английски шпаришь о-го-го! Даже без акцента.
Саша позволяет себе искренне улыбнуться. Его немного привлекает этот паренёк. С ним он поиграет подольше.
- Малыш, извини, но мне пора домой. Вот моя визитка, звони, если что.
Крис принимает кусочек цветной бумаги и снова ошарашено смотрит на Сашу:
- Модель? Олд-Комптон-стрит? Боже, я тебя уже люблю.
Мальчик тянется за поцелуем и получает его в полной мере. Сладкий, с горьковатым привкусом галлюцинаций и холодом металла в припухших губах.
- Ммм... Тебе хоть двадцать один год есть? - озабоченно спрашивает Саша.
- Нет, конечно. Мой брат - здешний бармен. А тебя что-то не устраивает?
- Да, нет. Просто удивительно... Ты несовершеннолетний, а кажешься уже таким опытным, - Саша действительно поражён мальчишкой. Он даже и не думал, что следующий его поцелуй будет настолько прекрасным, почти идеальным. Словно призрак Никиты снова здесь.
- О...спасибо. Но ты всё равно не волнуйся. Мне восемнадцать, а у вас в Росси это уже считается совершеннолетием, не так ли?
Саша кивает, сдержанно прощается и возвращается к Джейн.
- Ну что, напрыгался с тем мальчиком?
- Ага... Дженни, он великолепен.
Девушка, поперхнувшись салатом, глотает мартини... и даже им умудряется  подавиться.
- Алекс... Неужто влюбился?
- Не то чтобы влюбился... Просто этот паренёк меня заинтересовал. Он такой добрый, открытый...
- ...вкусный, - парирует Джейн нетрезво улыбаясь.
- А пожилым алкоголичкам слова не давали.
Девушка хмурится, но недолго. Она просто не может злиться на Сашу.
***
- И где ты был? - Джей недоволен. Его брат снова шлялся чёрти где.
- Отвали. Достал со своей заботой, - Крис лениво садится в огромное кресло и вытирает макияж с лица. Похоже, сегодня он переборщил. Косметика стекает разляпистыми струйками-кляксами по лицу, а это совсем не красиво.
- Крис... Ты - мой брат... и любовник... Я просто не могу не волноваться, я всегда думаю о тебе и...
- О, да! А пять лет назад ты меня трахнул, потому что сильно волновался?!
Джей тяжело вздыхает и присаживается рядом с Крисом, целуя его в шею и губы.
- Прости... Ты же знаешь я... мы...
- Мы хреновы извращенцы, Джей, а не любовники, - Крис достаёт из кармана небольшую цветастую бумажку и протягивает её брату.
- Александр Шивалов... Модель с Олд-Комптон-стрит, да ещё и русский... Крис, у тебя неплохой вкус.
- Надеюсь, ты не будешь меня ревновать к этому чертовски-обворожительному красавчику?
Джей усмехается и аккуратно прикасается через джинсовую ткань к члену брата. Как и ожидалось у него стоит. Крис чрезмерно остро реагирует на прикосновения:
- О, чёрт... Хорошо.
Джей облизывается и стягивает с брата штаны. Белья тот не носит и это облегчает задачу. Крис зажмуривает глаза, когда рука Джея касается его сосков, теребит их, а потом до боли сжимает. О, да... Они оба словно мазохисты, наслаждаются болью, которую дарят друг другу почти каждый день. Братья... Это слово давно выглядит не так очаровательно, как раньше. Пару лет назад парни скрывались от всего мира, боясь, что об их отношениях узнают... Но потом всё стало проще. Когда Джею исполнилось двадцать один, а Крису  шестнадцать, они сняли квартиру, отмахиваясь от расспросов родителей, сочиняя истории о "родственной связи"... Первый год свободы был незабываемым. Парни думали, что весь мир лежит у их ног. Нет запретов, нет законов, есть лишь они и небольшая квартирка в Холборне. Да, так было... Потом братья со своим "запретным плодом" превратились в банальных любовников, игры с "родственниками" наскучили, и они начали изменять друг другу. Точнее это стал делать только Крис, а вот Джей, несмотря на скуку в отношениях, продолжал любить брата, пусть не "необычной" родственной любовью, но всё же... Поначалу он закатывал скандалы и истерики, но потом просто привык к похождениям Криса, потому что этот маленький засранец всё равно возвращался домой. Пусть пьяный и обкуренный, но такой любимый и родной.
- ****ь, Джей, скорее! - Крис вжимается в кресло всё больше. Умелые, ни с чем несравнимые ласки брата, превращаются в наслаждение для мазохистов. Он стонет, выгибается, толкается в рот Джея.
- Не так скоро, - парень поднимается чуть выше, страстно целует Криса в губы и прошептав на ухо пару успокаивающих слов, входит в него. Он прекрасно знает, что брату не нужна лишняя подготовка, ведь Крис трахается чуть ли не каждый день по несколько раз, а иногда и с несколькими людьми. Нельзя сказать, что он стопроцентный гей, но смазливые мальчики ему нравятся больше, чем пышногрудые девушки.
- Крис... Я...
- Давай... в меня.
Выкрикнув имена друг друга, братья протяжно стонут и тяжело сползают на пол, оставляя за собой густую белёсую дорожку на кресле.
- Вытирать будешь сам, - настаивает Крис, облизывая пересохшие губы.
- Ага, конечно. Ты у меня это вылизывать будешь, - неудачно шутит Джей, потому что Крис действительно начинает слизывать языком дорожку спермы, предварительно поводив плечами от раздражения. Вот и все запретные отношения. Точнее... Вот во что они превратились за пять лет. Проститутка Крис и Извращенец Джей (читай - любовь).
Примечание:
(1) - фраза произнесённая Брайаном Кинни во втором сезоне сериала "Близкие друзья" (Queer as folk)


Глава 2.

"In silvam non ligna feras insanius" (1)

Саша снова плачет, разглядывая единственную фотографию, где они с Ником запечатлены вместе... Он просто не может по-другому. Пытается держать себя в руках, но это слишком тяжело. Слёзы обжигают лицо, словно огонь и становится так плохо. Саша ложится на свою большую кровать и пытается заснуть, но образы из прошлой жизни не дают ему уснуть. Он видит мёртвого Алекса, рядом с которым лежит странная записка, разгневанного Шенона, грустного Ника в чёрном плаще и капюшоне, натянутом на глаза... И все они смотрят на Сашу ненавидящим взглядом.
- Ты убил нас! - кричат призраки прошлого. Они готовы растерзать свою жертву, забыв обо всех чувствах, что к нему испытывали.
Саша хочет убежать, но не может. Земля проваливается, и он падает в глубокую пропасть, в скопление мёртвых тел... Это люди, которых он убил за всё свою достаточно длительную жизнь. Их скрюченные уродливые руки тянутся к своему убийце, пытаясь отомстить.
- Ты убил и нас!
Саше страшно. Он не может терпеть этих кошмаров... Ему кажется, что смерть - самый лучший способ выбраться из всего этого дерьма. Да... Надо всего лишь отдаться на растерзание выгнившим трупам, что покоятся в своих постелях, изъеденных червями. Надо лишь переступить через затхлый мускус и... всё. Все проблемы смогут решиться. И вот Саша уже делает первый шаг навстречу своему прошлому...
- Извините за вторжение... Это вы Александр Шивалов?
Из отвратительного кошмара, Сашу вырывает тихий мальчишеский голос. На пороге его комнаты стоит невысокий паренёк с длинными светло-русыми волосами, глубокими голубыми глазами... и огромными белоснежными крыльями за спиной.
- Ну, я. Чего тебе, лапочка?
Мальчишка смущается и возмущенно отвечает:
- Так, во-первых, я не лапочка, а ангел-наблюдатель по имени Данил, во-вторых... у меня приказ сверху... Говорят, что ваше состояние как Светлого создания весьма нестабильно, и меня прислали наблюдать за вами, так что теперь мы будем жить вместе.
Саша давится воздухом и падет с кровати, пытаясь прикрыть своё обнаженное тело простынью, но бесполезно...
- Так... Даня, стоп. Я никакой не Светлый, ибо грешен... И какого хрена тебя прислали наблюдать за мной?!
Ангел снова краснеет и отворачивается:
- Нет, вы Светлый, просто из-за вашей огромной силы, Совет решил не обращать внимания на ваши грехи... Но четыре года назад эта самая Сила начала вести себя нестабильно, то проявляясь, то снова исчезая, и если она совсем выйдет из-под контроля, то все закончится, в лучшем случае, Апокалипсисом.
Саша подходит к мальчишке поближе, игнорируя свою обнажённость, и тихо спрашивает:
- Какая, мать твою, сила?
Данил резко отпихивает вампира от себя:
- Абсолютная защита от внешнего воздействия. То есть на вас никто не может сильно влиять..., но иногда,  до-сих-пор-неизвестно-почему, эта защита слабеет... В итоге, начинают действовать внешние и внутренние раздражители. Если раньше, вы не были зависимы от своего голода, других людей, то в данный момент... всё иначе. И как только сила полностью выйдет из-под контроля, вы начнёте разрушать, независимо от собственного желания... Из-за рисунка на ключицах. Да, он, безусловно, является хорошей защитой, но имеет, так называемые, "побочные эффекты". Так что, меня прислали контролировать Силу, и если что-нибудь пойдёт не так, я должен буду её запечатать. Всё ясно?
Саша с минуту ошарашено смотрит на мальчика, почти не моргая. Его эта магическая херня совсем не радует... Но если то, что он услышал - правда..., может довериться пареньку? Ведь говорят, ангелы врать не умеют.
- Так, о’кей. Ты добродетель, присланный Высшими, с целью слежки за моей Силой, вынужденный жить со мной?
Ангел кивает. Его длинные волосы смешно сползают на лицо.
- И сколько это продлиться?
- Год по людским меркам, а потом, если  будет уверенность в том, что ваше состояние стабильно, я уйду.
Саша хищно ухмыляется. Вот, что он называет везением. Целый год в его распоряжении очаровательный, немного смазливый и невинный ангелочек, который будет полностью в его власти.
Саша подходит к Дане и нежно приобнимает того за плечи. Мальчишка немного дёргается и запускает в "соблазнителя" мощный заряд энергии.
- И запомни..те, я - ангел, который предпочитает не играть с огнём, то есть не совершать грехов. Так что, выплёскивайте свою сексуальную неудовлетворённость на ком-нибудь другом, иначе вам будет больно.
Саша потирает ушибленную руку, синяк на которой заживает буквально на глазах. Сказать, что он шокирован, значит не сказать ничего. Ещё ни разу ему не давали столь резких отказов. Хотя и ангелы с ним раньше тоже не каждый день общались.
- Ладно, но тебе тоже надо будет соблюдать несколько правил, так как это мой дом. Первое: я не считаю себя стариком, так что давай без "вы", малыш. Второе: грехи - моя слабость, постарайся привыкнуть к сексу, наркотикам, алкоголю, убийствам и снова сексу.
Данил хмыкает и скидывает рюкзак на пол:
- Я согласен.
Саша приходит в агентство невыспавшимся, с лёгкими тенями под глазами и ужасно злым. Вчера... сегодня ночью, ангелочек не дал ему уснуть. Он шумел, развешивая странные амулеты, фигурки, болтая какие-то заклинания на латыни, полностью игнорируя раздражённость хозяина квартиры.
- Боже, Алекс, ну и дерьмово же ты выглядишь! - Джейн сначала хотелось наорать на Сашу, но, передумав, она лишь едко замечает: - Неужто из-за какого-нибудь "ангелочка" всю ночь не спал?
- О, ты чертовски права.
Джейн победно улыбается и затаскивает Сашу на съёмочную площадку, которая обустроена в стиле барокко: роскошная софа, обтянутая пурпурным бархатом; низкий столик, на котором стоит полный бокал с красным вином; шикарные шторы, перетянутые золотыми лентами - и всю эту картину завершает высокий парнишка, над которым трудятся лучшие визажисты.
Саша быстро оглядывает площадку и вспоминает девятнадцатый век, когда он ещё любил женщин, которые тогда одевались в прямые платья с максимально глубоким декольте, открывая выбеленные ключицы и грудь. Н-да..., это были времена "тихого" разврата, когда буржуазия строила из себя примерных граждан, но самом деле чуть ли не каждую ночь приглашала к себе девочек и мальчиков лёгкого поведения, заставляя делать их такие вещи, что камасутра по сравнению с этими оргиями - детская сказочка.
- Чего улыбаешься? - грозно спрашивает Джейн.
- Вспомнил времена, когда меня ещё не тошнило от вида женских прелестей.
Менеджер несколько мгновений смотрит на Сашу, а потом охрипшим голосом выдаёт:
- Так ты не с рождения такой?
- Конечно, нет. С семнадцатого и до конца девятнадцатого века меня интересовала только женская грудь, ну и то, как выпить жизнь из неё. А потом понял, что это неинтересно и переключился на мужчин. Думал, что на время, но как оказалось – навсегда, - Саша равнодушно пожимает плечами, наблюдая за откровенно охреневшей Джейн, и не может не улыбнутся.
Джей наигрывает особо тяжёлую мелодию на своей гитаре. Они с группой сегодня выступают в одном из самых элитных клубов Лондона. Надо быть полностью готовыми.
- Джей, ты усилители проверил? - спрашивает Итан, в свою очередь проверяя на исправность микрофон.
- Ага, всё в порядке.
Вокалист облегчённо вздыхает и начинает негромко напевать новую песню, которая как всегда во всех подробностях описывает наркотики и секс. Иногда Джею кажется, что его жизнь стала напоминать эти произведения, пропитанные гей-тематикой, но он старается не думать об этом, пытаясь забываться в своей музыке.
- Привет, ребят, - на пороге стоит как всегда идеально выглядящий Крис. Пальцы Джея, дрогнув, превращают ровную мелодию в отвратительный шум, пробирающийся из колонок в каждый уголок клуба.
- Твой мелкий пришёл, - шутит Итан, подмигивая гитаристу. Все в группе уже знают об их "запретных" отношениях.
Крис хмурится. Ему не нравится, когда его называют "мелким". Он бросает недокуренный косяк прямо на пол, придавливая его своими "конверсами".
- Джей, пошли пройдёмся?
- Там же дождь.
Но Крис лишь выразительно смотрит на брата, что означает его недовольство.
- Ладно, ладно. Ребят, я ненадолго.
Парни кивают и хихикают, когда Джей набрасывает ветровку и выходит. Их всегда забавляли отношение этих двоих.
На улице очень холодно, а вкупе с мелким дождиком, ещё и до невозможности мерзко. Огромные провалы луж хлюпают под ногами, и становится совсем хреново. Они идут в полной тишине. Молчание давит. Оно кажется невыносимым, хочется кричать, но Джей держится. Он примерно знает к чему вся эта затея с прогулкой... И Джею даже хочется, чтобы Крис вообще ничего не говорил, а просто промолчал бы и мягко улыбнулся... Но он знает, что это лишь красивая иллюзия и ей не сбыться. Его наивная мечта о нежности - ненадёжное утешение, которое именно сейчас разобьется, царапая осколками  грудь.
Джею хочется заплакать от безысходности. Не верится, что вот так может все кончится.
- Слушай, я тут подумал...
"Нет, Крис, молчи" - мысленно умоляет Джей, в сердце которого всё ещё теплится огонёк надежды. Ведь она всегда умирает последней.
- Я хочу переехать в Сохо и...
- И?..
- Нам больше не следует быть вместе.
Всё. Вот так просто Крис смог сломить волю Джея. Пары слов достаточно, а больше и не надо... Он просто смотрит вслед Крису, который почти скрылся в густом тумане Лондона.
Больно.
Хочется с размаху впечататься головой в ближайшую стенку, чтобы пробить хрупкий череп, ломая кости и челюсть.
Чтобы кровь стекала по кирпичу, исписанному граффити.
Чтобы куски мяса стали едой для собак.
И на секунду Джей даже думает, что это идеальный выход из столь паршивого положения, но потом вспоминает о выступлении. Он просто не может подвезти Итана и ребят. Придётся натянуто улыбнуться, отшутиться и сыграть, вкладывая в каждое движение свою боль и отчаяния, которые скопились за доли секунды.
Джей и не знал, что такое короткое время можно убить человека.
Саша наслаждается чужим предсмертным криком, разбавленным стонами удовольствия; кровью своей жертвы, узнавая  этого мальчика изнутри. Настолько близко его не знали даже родные. Саша почти любит парня, показывая ему все свои умения. Он проводит пальцами по глубокой ране между ключицами, слегка проворачивает, натыкаясь на скользкие кости..., а мальчик уже несколько секунд как мёртв, поэтому Саша и не чувствует пульса, хотя пальцы его вошли уже достаточно глубоко, чтобы поглаживать небьющееся сердце. Да... Вот, что он называет высшим наслаждением.
Когда на руках чувствуешь чужую кровь и мясо, ощущаешь под пальцами стук чужой жизни, только тогда можно стать по-настоящему близкими людьми, даже любовниками.
Саша целует свою жертву в лоб и вытаскивает руку из мёртвого тела. Скоро этого мальчика найдут в какой-нибудь подворотне, и родственники будут оплакивать его, зажмуривая глаза  и в содрогании закусывая губы, чтобы крик ужаса не вырвался из горла от вида его раскуроченной груди, шеи и синевы холодной кожи.. А Саше он нравится именно таким - вывернутым наизнанку, нагим и абсолютно беспомощным.
- О, Боже... - Данил с ужасом смотрит на труп, кровь которого сейчас пьёт его подопечный вампир. Он это делает с такой страстью и нежностью, что ангелу становится не по себе. Неподдельный страх протыкает его тело тысячами иголок, заставляя горький ком тошноты подойти слишком близко к глотке.
- А, это ты, - Саша целует мёртвого мальчика в висок и облизывает свои пальцы пропитанные сладковатой кровью.
- Не мог бы ты... ужинать где-нибудь в другом месте. Я не привык к столь ужасным зрелищам.
Саша улыбается, натягивает джинсы и равнодушно отвечает:
- Всё зависит от обстоятельств. Обещать ничего не могу.
Он проходит мимо ангела, и Данилу становится ещё страшнее. От Саши веет лишь смертью и мучениями. Ни намёка на Свет. Тьма в сердце, в душе, в мыслях, и лишь рубцы на спине, которые могут оставить только крылья,  заставляют его опомниться, но от этого легче не становится, ведь Саша такой же, как он...
Ангел.
Только весьма своеобразный ангел.
Грешник?
Можно сказать и так. Только грехов висит на нём чересчур много.
А Данилу по-прежнему страшно. Он стоит и тупо смотрит на мёртвого парня, кровь которого приобрела тёмно-бордовый оттенок. Неужели Саше нравится убивать? И если да, то почему? Он получает от этого какое-то удовлетворение? Физическое? Моральное?
Данилу больно даже думать о подобном. Он просто боится, что однажды может оказаться на месте этого мальчишки. Растерзанным, окровавленным, вывернутым наизнанку... Неприятный комок тошноты вновь подкатывается к горлу, и Данил предпочитает забыть об этом хотя бы на минуту. Только вряд ли получится.
А ведь за таким ужасом придётся наблюдать ещё целый год.
(1) "In silvam non ligna feras insanius" (лат.) - Меньшим безумием было бы приносить в лес дрова.


Глава 3.

"Oderint dum metuant"

Крис любит Джея. Сильно, всем сердцем, почти до боли. Ему плевать, что подобные отношения – запрет, табу, наложенное сотни лет назад... Но Крис просто не может быть с ним рядом. Он и сам не знает до конца почему, только мерзкий голос говорит ему, что так будет лучше им обоим. Предчувствие? Может быть. Хотя всё это кажется лишь каким-то диким сном. Хочется заткнуть дурацкие голоса, пойти к Джею, улыбнуться, заглянув в его глубокие тёмно-зелёные глаза и сказать: "Я неудачно пошутил". Кажется, это так просто. Ведь когда-то давно братья поклялись друг другу в любви, обнимаясь на смятых простынях в их небольшой совсем квартирке, которая по сравнению с нынешними апартаментами в Сохо, выглядит сараем. Крис уже давно копит на хорошее жильё... И вот как раз настал тот случай. Теперь у него есть свой собственный коттедж на Ромилли-стрит. Небольшой, конечно, но ему много и не нужно.
Луна насмешливо вглядывается в покрасневшее от слёз лицо Криса. Ему больно, как никогда. Конечно, их с братом отношения уже давно потеряли свою яркость... но, тем не менее, много хорошего в них было.
Жаль, что уже в прошедшем времени.
Глаза Криса вновь обжигают слёзы, которые он безуспешно пытается сдержать. Но сегодня боль слишком сильная.
Только сегодня ему можно наконец-то заплакать...
Данил всё утро избегает Сашу, пытаясь подготовить его (а заодно и себя) к сегодняшнему разговору на весьма неприятную тему. Ангел всячески старается не контактировать со своим подопечным, боясь с ним заговорить, потому что лицо того мальчика, которого Саша так нежно... любил и ласкал всё ещё беспокоит Данила. А вдруг этому ненормальному взбредёт в голову убить его самого, предварительно выпив всю кровь? Да, весёлая перспектива, несмотря на то, как вампир трепетно относится к своим жертвам. Иногда, Данилу кажется, что Саша может любить только мёртвых людей или просто себе подобных. Именно тогда в его глазах загораются искры страсти и нежности. Только в эти моменты он может искренне признаваться в своих чувствах всем тем мальчикам, которых спустя некоторое время убивает. Саша - ненормальный. Он фетишист до трупов, а это... страшно. Обожать красоту вывернутого наизнанку, некогда живого, симпатичного парня?! Это не вписывается ни в какие рамки. Говорят, вампиры - истинные аристократы, которые никогда не позволяют себе лишнего. Они сдержаны и всегда вежливы. Но Саша... исключение из всех правил. Ему нравится Смерть. Он с предвкушением ждёт, когда эта проворная старуха окажется в его руках. Саша каждый день прикасается к ней. Трогает, ласкает. Он постоянно ходит рядом с нею.
Неужели для него это настолько прекрасно? Неужели можно наслаждаться видом чужих страданий?.. Как же так?.. У этих людей ведь были семьи, возможно, даже возлюбленные... Но Саше плевать. Он хочет видеть под собой не личность, а тело, через которое ему удастся пообщаться с самой Смертью.
Данил дрожит. От этих мыслей голова идёт кругом. Как Саше удаётся нести бремя стольких жертв, он не понимает. Наверняка, все они ему снятся. Протягивают свои окровавленные руки, пытаются задушить своего убийцу... Но в душе, они любят Сашу. Им просто не хочется оставаться одним, вот и зовут его в свои выгнившие холодные постели. А Саша, как будто, и не против. Он хочет казаться весёлым и вполне довольным жизнью, но это всё ложь. Он врёт сам себе. Его глаза потухшие, в них нет ничего кроме алой радужки и редких бликов от недавно пролитых слёз. Он просто доживает свою вечность, которую ему когда-то так услужливо предоставили.
- Малыш, я не кусаюсь, - Саша возникает перед Данилом слишком резко. Ангел тихо ойкает и падает на пол, утягивая вампира за собой. Весьма недвусмысленное положение заставляет смутиться обоих. Неловкая тишина длится слишком долго. Она только ухудшает ситуацию, делая её еще более интимной, приправляя запахами страсти.
- Ммм... Ты не мог бы всё же слезть? Мне тяжело, - Данил первым нарушает это молчание, но Саша явно не собирается выполнять его просьбу. Он наклоняется чуть ниже, хищно облизывается, дотрагиваясь кончиками пальцев до контура идеальных губ своего персонального ангелочка... и целует его. Данил ошарашено и растерянно смотрит на вампира, пытается оттолкнуть "обидчика", но не получается. По глупости и неосмотрительности открывает рот, чтобы возмутиться, и поцелуй выходит слишком глубоким...  невероятным. Чужие губы кажутся немного грубоватыми, но в то же время такими чувственными... А Саша впервые прикрывает глаза, получая нереальное наслаждение от происходящего. Таких чувств он не испытывал уже четыре года. С тех самых пор, как умер Ник, и никто не мог больше по-настоящему удовлетворить его. Но этот совершенно неопытный ангелочек вытворяет что-то невероятное с ним! Саша проводит рукой по обнажённому животу Данила, слегка оттягивает резинку его пижамных шорт... и ничего! Абсолютно никакой реакции. Умеет же тот делать неприятные сюрпризы.
- Да, ты что, вообще непробиваемый?
Данил вытирает губы тыльной стороной ладони, одёргивает одежду и весело, словно ничего и не было, отвечает:
- Можно и так сказать... И впредь лучше не суй руки ко мне в штаны... а то ноги протянешь.
Саша снова оказывается в проигрыше. Не смог возбудить даже какого-то юнца, у которого в этом возрасте мысли должны быть только о сексе... Н-да, стареет ловелас.
- Чего?! Умерить голод?! Да ты с ума сошёл что ли?
- Да. Сегодня я буду учить тебя контролировать жажду крови, - Данил бездумно вертит в руках алхимический амулетик в виде круга, сплетённого с квадратом, иногда подкидывая его в воздух. Начать разговор было не так уж трудно, как казалось до этого. Надо было всего лишь поставить вампира на место, показав, что его "штучки" с ангелом не пройдут, как ни старайся.
- Но это нереально, - возражает Саша, пытаясь найти в глазах собеседника хоть толику шутки или подвоха.
- Per aspera ad astra, - выдает Данил.
- А по-русски?
- "Через тернии к звёздам", дубина! Латынь знать надо, - искренне возмущается ангел.
Саша выразительно смотрит на него, не понимая смысл сказанного.
- Ну, в смысле... Всё возможно... И через тернии, то есть преграды, мы прокладываем себе путь к звёздам. Элементарно!
- Мог бы сразу так сказать, а не умничать.
Данил аж краснеет от возмущения, а Сашу это забавляет. Ему вообще нравится этот мальчишка. Строит из себя неприступную стену, но на деле он, как постепенно выясняется, чувствителен к происходящему. Жаль, что не всегда и не во всех местах.
- Хорошо, больше не буду. А то вдруг ты себя ущербным почувствуешь, - нагловато отвечает ангел, и за это Саша буквально прожигает его раздражённым взглядом.
- Ладно, начнём. Сначала ты должен показать мне свои крылья.
Вампир нервно ёрзает на месте, не зная, как сказать весьма глупую вещь:
- Не умею.
Данил давится воздухом и полными удивления глазами смотрит на Сашу:
- Чего? То есть ты не знаешь, как... Ну я попал, - он устало потирает виски. Ему совершенно не нравится вся эта ситуация. Научить абсолютно тёмное создание творить свет - просто невозможно. Хотя...
Данил резко наклоняется вперёд, чтобы сократить дистанцию между ними, улыбается и пускает мощный заряд энергии, чуть ниже сердце Саши. Тот тяжело откашливается кровью и начинает задыхаться. Зрелище, конечно, не из приятных, но что ещё остаётся делать? Ангел неприязненно ведет плечами, когда Сашу начинает тошнить. Его как будто выворачивают наизнанку. Он корчится от боли, стонет, хватается за волосы, в последней надежде выжить... Да, теперь Саше кажется, что смерть находится с ним ближе, чем обычно, почти интимно прикасаясь к нему. Дышит в спину, а иногда даже целует его своими губами, пропахшими горьким ядом и гнилью. От этого дурацкого мускусного привкуса во рту никак не избавиться. Вкус его жертв. Такой притягательный и отталкивающий одновременно.
- Ч...что ты со мной сделал? – хрипло спрашивает Саша, откашливаясь сгустками крови.
- Прости, но я должен был довести тебя до предсмертного состояния. Только когда твоя тёмная сторона умирает, ты в силах высвободить светлую.
Саша протяжно стонет, и за его спиной появляются огромные белоснежные крылья.
Больно.
Очень больно.
Словно позвоночник из тела вырывают.
Саша выгибается и кричит настолько громко, насколько только может себе позволить, проклиная всё на свете.
- Прости... Потерпи ещё чуть-чуть, - Данил просто не может смотреть на муки Саши. На его глазах выступают предательские слёзы. Он словно сам ощущает эту дикую боль, которая прошивает чужое тело.
Но так надо.
- Да пошёл ты со своими извинениями... - из последних сил шипит вампир.
"Так надо", - повторяет про себя Данил, отворачиваясь от окровавленного тела Саши, на фоне которого резко выделяются белые крылья.
Джей заворожённо смотрит на небольшую пробирку с белым порошком, подносит горлышко ко рту и поджигает её, вдыхая сладковатый дым крэка. Парень расслабленно откидывается на спинку кожаного диванчика, позволяя хастлеру ласкать себя. Всё равно он наутро его не вспомнит. А ему как раз надо забыться.
Неважно как.
Главное выкинуть из головы навязчивый образ Криса. Стереть его. Выжечь из глубины души.
Забыть. Уничтожить.
Джей, конечно, и раньше употреблял наркотики, но в основном по мелочи. Так, грибами баловался, и то редко. А сейчас ему глубоко плевать на себя и своё здоровье. Джею надо лишь расслабиться, и настырный братец обязательно покинет его воспаленное, затуманенное наркотиком сознание.
Казалось бы, что может быть проще? Но в действительности это почти невозможно.
- Ай, больно! - вопит хастлер.
Джей даже не замечает, что тянет мальчишку за волосы.
- Молчи...
- Тогда отпусти ме...
- Ну, заткнись же ты! - Джей наматывает обесцвеченные пряди парня на свою руку, а потом прикладывает того головой об пол, не думая, что это может привести к каким бы то ни было последствиям. Ему вообще сейчас на всё плевать. Лишь бы никто не посмел нарушить идеальную тишину в его сознании, которая потихоньку начинает вытеснять глухую боль где-то в области сердца.
Тихий стон вырывается из глотки хастлера. Джей трясёт головой, слегка трезвея, и дотрагивается до шеи мальчика, проверяя пульс. Ещё жив. Эта новость слегка успокаивает. Но...
Джей смотрит на мальчишку диковатым взглядом. Ему нравится цвет его крови, а ранка на виске, кажется, даже украшает смазливенькое личико.
От этих мыслей становится не по себе. Почему Джея не выворачивает от вида крови и весьма уродливой царапины? Почему ему так хочется узнать какие кости под этой ранкой?
Вот теперь Джей боится. Он пытается прогнать из головы отвратительные видения, но не получается. Кровь слишком красиво переливается в лунном свете, приобретая всё более тёмный оттенок. Ярко-бордовый или даже немного чёрный.
Да, Джей уже однажды ловил себя на мысли, что ему нравятся порезы, ссадины и синяки, но одержимости не было. Он считал эти "награды" признаком мужественности. Но теперь ему хочется стать эстетом смерти. Изучить её, узнать изнутри.
Джей несмело берёт со стола перочинный ножик и подносит к шее хастлера. Сначала, мысль о том, что он собирается убить человека просто ради праздного любопытства, пугает его, но парень решительно отмахивается от своих страхов.
"А вдруг я смогу забыться только в убийстве?.." - Джей делает первый надрез - от основания шеи вверх по выступающей жилке, вплоть до подбородка.
"Красиво", - потом он проводит пальцами по слегка запёкшейся ране на виске.
"Неглубокая. Можно было и сильнее", - Джей слегка надавливает на шрам. Кровь начинает хлестать с новой силой. Но его интересуют не бардовые капли, а анатомические подробности паренька...
...Нож входит в висок достаточно трудно, хотя легче было бы только пистолетом. Тем не менее, под нажимом стали в хрупком черепе появляется трещина, а дальше двигать оружием становится уже намного проще.
Джею нравится смотреть на глубокую дыру в виске, из которой тоненькими струйками вытекает кровь и ещё какая-то белёсая жидкость.
"Так, череп изучен, значит можно и к телу приступать...", - думает он, вонзая нож в мягкую плоть живота...
Крис просыпается с дикой головной болью. Даёт знать о себе дешёвенький вискарь. К горлу подступает горький комок тошноты, и Крис, приложив руку ко рту, бежит в туалет - оставлять вчерашний ужин, состоявший из киви и виски.
Выворачивает парня не меньше десяти минут. Когда, он понимает, что тошнота почти прошла, то идёт на кухню и залпом осушает полбутылки минералки, запивая "Аспирин". Слегка покачиваясь, Крис ступает в гостиную и включает телевизор, по которому в сотый раз повторяют "Омен 666".
- Первая часть всё равно лучше, - фыркает он в никуда, наблюдая, как умирают родители Антихриста.
Крис щёлкает по кнопкам пульта ещё несколько раз, пока не натыкается на свой любимый "Хостел-2". Хороший фильм ужасов. Несмотря на всю его кровавость, в нём есть достаточно глубокий смысл. На экране женщина расчленяет юношу, подвешивает того к потолку и купается в "молодой" крови. Это должно выглядеть страшно, но для Криса это словно комедия. Только с плохим концом. Как их с Джеем история. Интересно, где он сейчас? С кем? Плачет или радуется?
Вопросов много, а ответов нет.
Жаль.
Крис выключает телевизор и тянется за недопитой банкой пива. Конечно за ночь, оно потеряло свой вкус, но такое тоже пойдёт. Ведь ему сейчас всё равно. Он просто живёт тем Сегодня, которое может себе позволить, а остальной не важно.
Будущее – туман.
Прошлое – боль.
И настоящее – это теперь единственный способ выжить. Не самый надёжный, но всё же лучше, чем вообще ничего...
Наверное.
(1)"Oderint dum metuant" (лат.) - Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Глава 4.

"Ты сам меня к себе призвал
Своим отчаянным желанием.
Улыбка для тебя - оскал,
Ты наслаждаешься страданьем"
(Otto Dix -Раб)

Крису даже уже плакать не хочется. Просто мир вокруг как-то посерел и потерял свою яркость. Да и дурацкий холодный дождь в конце зимы тоже некстати. Маленькие лужи, покрытые тоненькой коркой хрупкого льда, лишь напоминают Крису о его безвыходном положении. Он сжимает в руке слегка пожелтевший листок бумаги. Несколько строчек на нём уже стёрлись от влаги. Но главная фраза всё ещё отчётливо видна, хотя и почерк врача, написавшего этот документ, явно оставляет желать лучшего. Крису трудно смотреть на фразу, изменившую его жизнь за долю секунды. И вроде уже не так больно или грустно, просто... просто желание существовать куда-то пропало.
Эти буквы. Отвратительные, почти непонятные. Но суть их, к сожалению, хорошо ясна.
"ВИЧ положительный"
Всё. Большего не надо. Остаётся только усмехнуться своей неосторожности и глупости. Ему всего восемнадцать лет, а этот диагноз - на всю жизнь. Крис может прожить сорок лет... или четыре дня. Чтобы поддерживать нормальное состояние, ему придётся наращивать мышечную массу, а он всегда был очень худым  - анатомическая особенность, доставшаяся от матери. Конечно, можно колоть себе анаболики, но это нанесёт лишь вред организму.
Вот и всё. Можно уже подводить итоги своей разгульной жизни... И набрать номер Джея, сообщить о болезни. Ведь ему тоже могла передаться эта зараза.
Но из-за мороза пальцы онемели, и нажимать на кнопки кажется невозможным. Восемь – один – семь - два... Ещё пара цифр. Кнопка вызова. К горлу подкатывает тошнота. Давление резко падает. Голова слегка кружится.
- Алло? - голос Джея немного хриплый и сонный. Как всегда. Он вообще ночью почти не спит.
- Слушай, тут такое дело...
Вена на шее пульсирует. Сильно. Готовая разорваться под тонким слоем кожи, залить кровью лёгкие, перекрывая дыхательные пути, пронося неизлечимую болезнь по венам и сосудам, поражая всё тело.
- Что такое? - Джей запинается. Он обеспокоен. Его что-то гложет. Но Крис вряд ли когда-нибудь узнает причину этого.
- Сходи к венерологу.
Дышать тяжело. В висках стучит кровь... А болезнь уже уничтожает его изнутри. Грызёт печень, вылизывает желудок, подбираясь всё ближе к сердцу, которое скоро тоже будет изъедено вирусом.
- Зачем? Я в отличие от некоторых веду вполне нормальный образ жизни.
Крису больно. Пальцы на морозе покраснели, и не хотят больше держать телефон... Но из последних сил надо сказать:
-Я  ВИЧ положительный.
На другом конце молчат. Часто дышат в трубку и ничего не говорят.
- А... ну... ладно. Только ты это, не забудь своих любовников предупредить. Зная твой характер, могу с уверенностью сказать, что слово "презерватив" тебе вряд ли знакомо.
Крис усмехается, но получатся как-то жалобно:
- Ну да, конечно. Всего-то надо всем в Англии позвонить. Ха-ха.
Джей грустно вздыхает:
- Как знаешь.
Гудки. Один, два, три. Закрыть слайдер. Аккумулятор почти разряжен. Надо будет зарядить. Главное по дороге "случайно" не спрыгнуть с моста. Хотя, наверное, это вполне нормальный выход из ситуации.
Сегодня Крису был подписан смертный приговор.
Саша корчится от боли, сжимается, словно пытаясь спрятаться от самого себя, задушить, уничтожить запах крови. Впервые ему отвратительны эти алые капли. Ведь это его собственная кровь. Белоснежная постель стала липкой и влажной. Противно. Но приходится заглушать в себе это чувство отвращения к себе. Он опускается всё ниже, балансируя на грани боли и наслаждения. Саша где-то между Светом и Тьмой... Застрял между Раем и Адом... А по венам, будто цианид течёт, медленно уничтожая сосуды, разъедая кровь, ломая хрупкие кости. Крылья действуют, как серная кислота, убивая всё тело. Осталась только инъекция смерти, и всё. Лечение закончится, не успев начаться. А в свидетельстве о смерти напишут: «Высокое содержание цианистого калия в крови. Гипоксия» (1). И это будет единственно-верным диагнозом, который канет в лету, забудется. Врачи и не вспомнят «ядовитого» человека, убившего стольких людей, изъеденного собственной глупостью. Но даже земля его отвергнет. Выплюнет, словно ненужный элемент... И сашины кости будут гнить уже в аду, под дикие вопли жертв греха. О, да, только там все равны.
По их венам течёт тот же яд... Точность, как в уравнении химической реакции. Ни атомом больше, ни атомом меньше. Лишь чистый калий, углерод и азот. Всё. Ничего и не надо сверх этого. Только лишь два грамма (2) отменного яда. Даже можно будет миндальным (3) послевкусием насладиться, а потом... а потом будет уже не здесь. Оно наступит далеко от этого места. Вместе с Шеноном, Алексом и Ником. Они вместе отметят праздник смерти и похвастаются трупными пятнами на своих лицах, что выглядят особенно-прекрасными под глазами. Отравленная кожа, из-под которой видны кости... Ну не замечательно ли? Пустые глазницы только дополнят картинку, а насекомые в дырке, где раньше было сердце, сделают её ещё великолепнее.
А цианид уже закипает в сосудах, подготавливая тело Саши к неминуемой смерти.
- Не-е-ет, не хочу! - кричит Данил, не в силах смотреть, как кожа Саши покрывается красными пятнами. Тот похож уже на труп в последней стадии гниения.
Ангел просто не может этого вынести. Он поднимает вверх правую руку, произносит совсем коротенькое заклинание на латыни... и цианид вместе с кровью и завтраком выходит из Саши наружу. Он сплёвывает горечь, тянется к стакану с водой и выливает его содержимое на себя, пытаясь очнуться от страшного «ядовитого» сна.
- Ублюдок, - цедит Саша сквозь зубы, сжимая хрупкие плечи Данила, опрокидывая его на влажную постель, наслаждаясь криками, просьбами отпустить. Но вампир глух. Обильная потеря крови вызвала в нём поистине хищный аппетит. Зрачки сужаются, радужка глаз окрашивается в алый, а ногти немного увеличиваются и даже крылья приобретают чёрный оттенок... И именно в этот момент Данил начинает жалеть, что бессмертен...
Анализ Джея на ВИЧ - отрицательный, парень знает и уверен в этом. Он сходил на обследование чуть ли не сразу после того, как от него ушёл Крис. Но вот жизнь брата теперь беспокоит его больше. Из-за природной худобы тот и десяти лет не проживет, скорее всего.
Джей винит себя. Терзается, плачет, разрезая очередного мальчика вдоль. Грамотно, с медицинской точностью. Ведь если шрам будет "сдвинут", то получится некрасиво, а внутренние органы будут хуже видны.
Он стал профи...
Ему хочется изучить всё: от скальпа до кончиков пальцев на ногах. Резать. Мучить. Убивать. Парень нашёл свою отдушину, занятие, за которым он может забыть обо всех проблемах. Убийство – оно, как оргазм. Нереальное наслаждение, граничащее со смертью. Что может быть лучше?
Правильно, ничего.
После новости, что сообщил Крис, у Джея появилось огромное желание убить брата. Из-за его глупости и... чтоб не мучился. Ведь такая смерть лучше, чем умереть одиноким юношей в Сохо, задыхаясь от собственной беспомощности.
Так будет легче для них обоих.
Крису не придется долго страдать и Джей, наконец-то сможет до конца познать своего брата. Он уже видит, как будет разрезать его: сначала вены - от запястья до локтевого сгиба; потом слегка зацепит висок; раскроит шею, наблюдая за тем, как отсчитывает последние удары сонная артерия...
И ещё много чего.
Можно, например, снять кожу с ребёр, но это слишком долгая и кропотливая работа. Джей просто не сможет столько ждать. Он желает увидеть Криса на грани жизни и смерти. Рассмотреть это прекрасное мгновение как можно ближе. Когда сердце постоянно пропускает удары, когда в перерезанных венах и аортах больше не течёт кровь. Никакая. Ни венозная, ни артериальная.
Алые капли будут потихоньку приобретать тёмный, почти бурый оттенок. И только тогда Джей позволит себе заразиться болезнью брата. Он прекрасно понимает, что если начнёт его убивать, то обязательно соприкоснётся с его отравленной кровью. Но это стоит того. Что может быть красивее растерзанного мальчика?
Джея возбуждает только одна мысль об убитом Крисе. В паху всё сворачивается в большой тугой узел. Кровь отливает от вен на висках и приливает к напряжённому члену.
Жаль, что его жертва на сегодня уже мертва.
Хотя... Разве это помеха?..
Джей поднимает с пола убитого мальчика, прислоняет его к спинке кровати и хищно облизывается, поглаживая вялую плоть чуть ниже паха. Кстати, тоже слегка надрезанную.
И вот только теперь начинается истинная близость со смертью.
Данил вырывается из крепких объятий Саши. Он не может позволить себе быть униженным тёмным существом.
- Отпусти! Я же не специально! Я не хотел, - оправдывается ангел, но вампир его уже не слышит. Мысли того затуманены голодом. Словно сизый дымок от сигарет, поселился в его сознании. Он дико хочет то существо, что лежит под ним. Да, теперь это просто существо для утоления голода и возбуждения.
Саша отрывает от простыни небольшой кусок ткани и затягивает им запястья Данила. Наверняка, синяки останутся.
Ангел брыкается, но ни разу не задевает вынужденного оппонента. Сейчас Саша в сотни раз сильнее, чем пару минут назад. Жилки на руках и висках становятся более отчётливыми, в глазах играют блики, а радужка словно наполнена кровью.
Чужой кровью или жаждой, которую может утолить только она.
- Не надо! Ну, пожалуйста! - Данил молится про себя. Произносит слова на латыни, английском и русском. Уповает на Его милость.
Хотя, всё равно Он ничего не видит. У Него много других дел.
Но надо же во что-то верить. Хоть немножко.
- А-ах... н-нет.
Саша резким движением стягивает футболку с ангела и с восхищением смотрит на идеально-бледную нетронутую кожу, под которой совсем близко виднеются рёбра. А тело... Это же просто произведение искусства! Немного худоватое, без каких-либо намёков на торс, но зато грудь слегка накаченная, почти взрослая. Типичное сложение мальчишки в переходном возрасте. Когда бёдра уже узкие, грудь "мужская", а вот голос и плечи измениться ещё не успели. Саша ведь и сам проходил через подобное. Давно, больше четырехсот лет назад, он почти и не помнит уже. Лишь какие-то смутные отголоски далёкого прошлого...
И сейчас перед ним лежит прекрасная кукла. Живая, думающая и до одури красивая. Даже ломать не хочется, но пути назад уже нет. Саша наклоняется к груди Данила, проводит по ней рукой, наслаждаясь белоснежным бархатом, задевает соски... И вот оно!
- А-а-ах!
Стон удовольствия. Вампир его ни с чем не спутает. Звук истинного наслаждения.
Саша похотливо улыбается и целует своего ангела в припухшие губы. Они такие мягкие, пахнущие фруктами и ещё немного мятой от зубной пасты.
Углубить поцелуй и дойти почти до грани удовольствия. Щекотать чужой рот холодным металлом серьги, втягивать запах юного тела. Пройтись рукой чуть выше, поиграть со светлыми прядками волос, накручивая их на пальцы, как в детстве, только уже не свои, а чужие. Вырвать из груди стон, позволить подобное и себе, правда, более приглушённо, не так эмоционально, почти притворяясь. Данил выгибается от каждого прикосновения, от каждого жаркого слова, которые ему шепчут на ухо. Мягкий, бархатный голос обволакивает, заставляет обмякнуть в чужих объятьях, забыться на миг в грехе. Совсем ненадолго, на долю секунды... ведь чувство собственного достоинства не позволяет... Оно пробуждает стыд, что окрашивает щёки в ярко-алый цвет и ещё заставляет не стонать от удовольствия. Но с каждым мгновением это чувство, за которое цепляется ангел, слабеет. Становится всё труднее сдерживаться.
Не кричать.
Только если от боли.
- Прекра...ти!
Саша не слышит. Он проводит пальцами по резинке пижамных штанов, слегка поглаживая нежную кожу, а потом ловко поддёргивает её и стягивает ненужную одежду. Реакция...
Наконец-то есть хоть какая-то реакция!
- Не смотри... Мне стыдно, отстань, прекрати! - умоляет Данил, отчаянно краснея. В уголках его глаз видны застывшие слёзы отчаяния и невозможности себе помочь. Вот оно - высшее унижение. Молить о пощаде какого-то демона? Как отвратительно. Извиваться под острыми ногтями вампира, которые царапает твою кожу, будто бы лаская, вздрагивать от каждого прикосновение. Осталось только попросить: "Ну, ещё, мой похотливый самец!" - и можно будет снимать занимательный порнофильм с пометкой:  "Педофилия, унижения, изнасилование. Некрофилия прилагается".
Хочется смеяться от всей абсурдности сложившейся ситуации. Ангел, позволивший себя насиловать. Смешно. Было. Наверное.
А сейчас это, скорее всего, плачевно, глупо и низко.
Саша облизывается и касается кончиками пальцев головки члена Данила. Мальчик вздрагивает и приглушённо стонет, пытаясь сдержать слёзы унижения...
...Но на это не остаётся сил, когда вампир проводит ладонью по всей длине, до боли в напряжённой плоти.
Падение.
В глубины Чистилища.
Ниже, ниже, ниже.
Вот и жаром ада дохнуло в лицо. Огонь... Близко. От него тело просто горит, как на углях. Ожоги где-то в паху и... там. Об ЭТОМ даже думать стыдно.
- Кричи, малыш, задыхайся от боли! - Саша повышает голос и приподнимает Данила за бёдра, поглаживая ягодицы ангела, который сейчас выглядит более чем прекрасно: полузакрытые глаза; томный взгляд из-под опущенных ресниц; милое лицо, на котором виден естественный румянец и слезы, что стекают по щекам, капают после на впадинку между ключиц, ниже по груди и «замирают» у паха. Завораживает, притягивает. Этот мальчик - одна из лучших кукол. Нетронутая красота, наивность, но в то же время дерзость характера и неумолимо-трогательная девственность. Этого "достоинства" вампир ещё никого не лишал, так как о нежность ему почти ничего неизвестно.
- Сейчас будет немного больно.
- Немно... Аааа! - вопит Данил, чувствуя дикую боль в спине, чуть ниже. Всё тело словно горит. Боже, как же отвратительно и неприятно.
По бёдрам мальчика стекают тоненькие струйки крови, а противное "трение" только усиливает болевые ощущение.
Ну, вот и всё.
Данил теряет сознание и только через пару секунд Саша кончает. Поднимает затуманенный взгляд, всматриваясь в беззащитно-открытую шею мальчика, проводит по ней ладонью - нежно, практически любовно - и кусает место рядом с сонной артерий.
Кровь ангела - это что-то невероятное. Она словно хорошее французское вино многолетней выдержки, такое же вкусное и пьянящее.
Саша сразу же влюбляется в этот вкус. Остановиться кажется ему чем-то невозможным. К тому же, ангелы, как и он сам, бессмертны. Так что, можно насладиться приятным послевкусием подольше.
Примечания:
(1) Гипоксия-кислородное голодание. Именно от этого умирают люди, отравившиеся цианидом калия
(2) смертельная доза цианистого калия для человека 1.7 мг/кг. Это буквально несколько капель цианида
(3) Многие учёные заявляют, что у цианида калия миндальный запах и  привкус. НО это пока точно не доказано