Беспечность

Снился мне сон про нас с отцом.
В том сне у нас не было дома, и само понятие «дом» казалось фальшивым, и разуверились в нем мы уже давно. Мы жили в дороге. Конечно, иногда, как в этот раз, кров над головой был необходим. На ночь нас приютила пожилая чета, негр-работяга с женой. Домик их был ветхим и грязным; скудный ужин, сотворенный из чего-то неопределенного, сухой, ломкий разговор за ним - все это отдавало немощью старости. Мы собирались отходить ко сну, когда в дверь кто-то заскребся и послышался волчий вой. Старик побледнел и сказал, что волки здесь необычные и нужно открыть. В дом по-хозяйски зашли два огромных волка и волчата, эти малыши сразу же принялись грызть мои ноги - больно, но не прокусывая до крови. А волки со стариком прошли на второй этаж.
Некоторое время спустя вернулись, как-то грубо окликнули волчат и, уходя, последний сказал, что кому-то придется прибраться наверху.
Старик был мертв. Не растерзан или как-то еще - просто... мертв. Выключен из сети. Я сразу закрыл за собой на щеколду дверь - не стоит, совсем не стоит старой женщине этого видеть.
И тогда пришло осознание, что растерзать его придется уже нам. Спутник мой нервничал, пила в его руках то и дело застревала в кости, он делал надпил и бросал, начиная в другом месте, и спина его старалась заслонить сотворяемый ужас от меня. Я подошел, легким движением - скорее даже жестом, подвинул его, он сам послушно отошел. Что-то говорил. В моих руках ржавая ножовка легко брала старческую плоть и кости, и через двадцать минут бывший человек был разобран по деталям и уместился в ведро.
Хозяйка, что понятно, успела наполниться с верхом разными чувствами, но на нас смотрела с благодарностью. Объяснила, как и в каком месте прятать, снабдила необходимыми инструментами. Я все боялся, не слышали ли чего соседи, а соседи, облаченные в черное, так, что только головы их виднелись из темноты (что неуютно напомнило о содержимом ручной клади), молча провожали нас взглядами, теми же, что у хозяйки.
Кроме того, что мы (при удачном стечении обстоятельств) оставим в лесу, что-то навсегда останется и в нас. Чужой страх, который мы невольно подсмотрели, чужой обряд, к которому невольно приобщились, кровь от чужого убийства на наших руках, в котором мы сыграли неестественную, аморальную роль третьего лица. Искать нас, скорее всего, не будут - в том смысле, что не будут объявлять розыск, составлять фотороботы, идти по пятам... Нет, среди местных это никому не нужно. Для них мы в чем-то даже герои, о которых будут помнить до самой смерти, но никогда никому не расскажут. И это правильно, ведь мы – те, кто понял молча.
Впереди - дорога, дорога без цели и поэтому длиною в жизнь. А наша жизнь в итоге станет летописью этой дороги. Но легенда о волках никогда не будет записана или озвучена. Потому что все, кто знает, приобщен – это так же алогично естественно. Всех приобщенных они знают по запаху. И по каким-то их правилам, которых мы даже не знаем, только, приближаясь к грани, чувствуем, они ограничивают этот круг.

И как приятно было проснуться в своей кровати! Чужая, ужасающая философия, из омута которой я, казалось, вынырнул лишь благодаря чуду, оставила меня в липком холодном поту, но я был жив, а главное – папа был жив, и нам ничто не угрожало! Здесь, в этом скучном маленьком мире, что неспешно вращается под низеньким потолком нашей квартирки, мне не придется делать что-то за отца. Здесь мне только двенадцать, а он сильнее любого волка.