Ремарки. Часть 17

66
Клим искал Дохляка два дня. Намедни утром выпустил погулять. Придя с работы, собаку не обнаружил. Отправился на поиски. До позднего вечера ходил по дворам,  всех опрашивал, заглядывал в сараи, осматривал кусты. Дохляка никто не видел.

Ночью  не спал. К Дохляку привык, считал за брата. Разлуку перенести не мог.  Появившись на работе, отпросился, продолжил поиски. Расширял круг обследования территории всё больше и больше. Безрезультатно  обошёл все улицы, парки, скверы, поля и овраги. Винил себя: наверняка, коляска за что-то зацепилась, или попала в ямку, перевернулась. Поставить её на колёса Дохляк не сможет, а притянуть домой – силы не хватит. Посадить на цепь не смел, пожалел собачку. Вот чем обернулась жалость! Искал до позднего вечера. Вернулся затемно, голодный, усталый.

Войдя в дом, увидел необычную картину. Дохляк лежал на своём месте. Коляска стояла рядом. На верёвке висели женские трусики и платье. На кровати лежала молодая, красивая, обнажённая девушка. Клим долго любовался розовым телом, неустанно скользя по нему жадным взглядом. Настолько долго, что плоть его взыграла. Попытался вспомнить,  когда имел последний контакт с женщиной, видел ли нечто подобное раньше,  Вспомнил одно: всё, что было – было давно, целую жизнь тому назад.

Стал перед диваном на колени. Приблизившись к лицу, уловил тонкий аромат женского тела. Расправил волосы, убрал с лица. Девушка застонала, повернулась к нему. Не открывая глаз, обняла, прижала к себе,  прилипла к губам. Жалкие попытки Клима освободиться из объятий были высосаны бесконечно долгим поцелуем, который обоих партнёров ввёл в бездну безумия.

Девушка отдавалась щедро, неистово, с энтузиазмом взрослой женщины. Клим не мог поверить, что в таком молодом, маленьком тельце, может быть столько энергии. Она стонала, извивалась. При каждом оргазме вскрикивала, плотно прижималась. Её охватывала мелкая дрожь. Потом, казалось,  разбивал паралич: намертво каменели ноги, руки, всё тело. Но, через мгновение, вдруг приходила в себя, с новой силой продолжая изгибать своё тело навстречу  мужчине. Казалось, этому не будет конца.

Изголодавшееся тело Клима было неутомимо. Оргазм следовал за оргазмом, но эрекция не пропадала. Только теперь он понял, как обделил себя женской лаской. Зациклившись на первой встреченной девушке, посвятил ей всего себя, ничего не получив взамен. Пытаясь сохранить ей верность, ни разу не осмелился сблизиться ни с одной женщиной. Более того, отказывался, когда они сами вешались на него. Если бы знал, от чего отказывался, чем пренебрегал…

Тело уже, казалось, окончательно обессилело, а разъяренный, дорвавшийся до женской плоти фаллос, продолжал безостановочно трудиться, принося наслаждение молодой девушке. С Настей такого  Клим ни разу не испытывал.

Всему приходит конец. Девушка в последний раз вскрикнула, окаменела, задрожала,  затихла и  успокоилась. Будто умерла. Клим наблюдал, как постепенно сходит краска с её лица. Расслабились руки, ноги. Наладилось дыхание. Живот стал медленно подниматься и опускаться.  Ярко-коричневые соски поникли. Открылись глаза. Наконец, Клим услышал её голос:
- Обними меня, пожалуйста.

Лиза не надеялась пережить позор сегодняшнего дня. Считала свою жизнь законченной. Покалеченный пёс, оказавшийся на пути, вселил в неё надежду, изменил судьбу. Она вдруг поняла, что, помимо зла, в природе существует добро, только его надо найти, заметить, не пройти мимо. И платить за него надо только добром. Никакая валюта тут не котируется.

Не помнила, как попала в чужой дом, как оказалась в постели с незнакомым мужчиной. С ним было хорошо, и она не хотела, чтобы связь эта закончилась так же, как с Денисом и с пожилым мужчиной. Боялась этого, и, чтобы, раз навсегда избавиться от сомнений, отважилась сказать:
- Обними меня, пожалуйста.

Клим понял: девушка слишком молода, чтобы быть проституткой. Понял также, что овладел ею, воспользовавшись беспамятством. Кто она? Как сюда попала? Как себя поведёт? Будет шантажировать, угрожать расправой? Не похоже, что ей нужен был мужчина. Разве только, ночлег… Не ждут ли у дома её дружки?  Да, что они с него могут взять? Но девушка тихо сказала:
- Обними меня, пожалуйста, - и он придвинулся, прижал к груди горячее тело, прикрыл одеялом. Долго лежали молча. Не проронив ни слова, заснули крепким сном любовников, измождённых длительным сексом.

РЕМАРКА 38
Мария едва дождалась мужа с работы. Перечитав несколько раз текст, поразилась его изобретательности. Не дав раздеться, пошла в атаку:
- Ты жестоко поступил с Лизой и Настей.
- Не ты ли меня критиковала, обвиняла в отсутствии фантазии, торопила с написанием романа?
- Ладно, хорошо уже то, что ты не отослал Лизу к Курту.
- За кого ты меня принимаешь? Она же его дочь! А теперь в романе появилась интрига. Когда познакомятся, она будет думать, что Клим её отец, уйдёт, а он будет её искать.
- Когда она уйдёт, я к нему приду. Если бы  знала о его сексуальных способностях, пошла бы к нему вместо Лизы.
- У тебя одно на уме. Не пора ли…
- Пора, пора. Пошли в спальню. Попробуем сыграть, я – роль Лизы, ты – Клима.
- Я имел в виду – не пора ли тебе угомониться?
- Как же, угомонишься после чтения твоего романа.
- А ты не читай.

Мария помогла Ивану  раздеться, но сняла с него не только плащ, но также пиджак, брюки, рубашку, майку, трусы, и даже носки. В спальню шёл босиком, на ходу раздевая жену. Возбуждённые описанной сценой секса Клима с Лизой, занялись любовью.

67
Клим проснулся рано. Гостью будить не стал. Оставив на столе приготовленный завтрак, ушёл на работу. Весь день его не покидали мысли о проведенной ночи. Понимал, что без обстоятельного объяснения с девушкой, ничего не поймёт.

Лиза слышала, как он умывался, готовил завтрак, уходил. Виду не подавала, лежала,  не шевелясь. Вчерашний день был так заполнен сюрпризами, что боялась нарушить впечатление от чудесно проведенной ночи.

Жизнь под неусыпным контролем матери, безжалостно гасившей все прекрасные порывы души, принесла свои плоды. Замкнутость, покорность, молчаливость, неопытность, кротость, честность, порядочность – свойства характера, позволяющие безоговорочно удовлетворять прихоти матери, испарились от одного поцелуя. Уже тогда Лиза поняла, чего была лишена её аскетическая жизнь. А познав мужчину, взлетев в небеса божественного наслаждения, испытав неведомое доселе чувство удовлетворённости, решила посвятить ему всю жизнь.

От Дениса ушла со сложными мыслями. Неужели всегда за удовольствием следует такая жестокая расплата? Самостоятельно ответить на этот вопрос не могла.  Отсутствовал опыт.  Спросить было некого.

Появившуюся надежду на спасение подал встреченный пожилой мужчина. Пошла с ним, не раздумывая, не подозревая, что ему, как и всем мужчинам на свете, нужно одно и то же. Убедилась слишком поздно. Прозрение наступило, когда в руке зашелестела сторублёвая купюра. Надежда рухнула.  Выйдя, храбро пошла по дороге в вечность…  Дойти к намеченной цели не удалось. Путь преградил покалеченный пёс.

Очередного мужчину увидела на себе, лишь выйдя из обморочного состояния. Но тело её, наполненное волшебной страстью, уже содрогалось в конвульсиях бесконечно долгого оргазма. Все чувства и мысли исчезли. Только где-то внизу,  ощущался  периодически появляющийся  приятный жар, мгновенно распространяющийся по всему телу, приводя его в очередную дрожь.

Не желая платить за второе удовольствие по цене первого, решила проверить мужчину на тест надёжности, сказав: «Обними меня, пожалуйста». Если скажет: «Пошла вон» – итог будет один: камень на шею. Жить, как прежде, она не будет.

Клима одолевали аналогичные мысли. Он прожил полжизни, а перенесенных страданий хватит на три. Радостей было мало, но и за них  платил неимоверно высокую цену. Последняя радость вернула его к жизни. Маленькая надежда, которую вдохнул в него Дохляк,  с появлением этой девушки обрела новый смысл.  Даже, если подобная ночь больше не повторится, стоило стерпеть все жизненные невзгоды, чтобы  до неё дожить.

Но расцвести пышным цветом этой радужной мысли мешала другая: она – несовершеннолетний ребёнок, ещё неизвестно, чем закончится эта Вальпургиева ночь. С такими мыслями возвращался с работы в свой дом.

Девушка встретила  настороженно. То, что утром не выгнал, ещё не значит, что оставит у себя ещё на одну ночь. Вдруг скажет: собирайся, уходи, сейчас вернётся жена… А уходить некуда.

Клим осмотрелся. В комнате прибрано, кровать застелена, полы вымыты, окна – тоже. На верёвке сохнут его постиранные вещи. На мгновение мелькнула мысль: точно, как Настя.

Девушка, в порванном платьице, потупилась, исподлобья смотрела на него, ожидая реакции. Возбуждённый Дохляк пытался  радостно ползать от девушки к нему и обратно.

- Порядок навела? Молодчина.
Чтобы как-то завязать разговор, и не обидеть гостью, начал оправдываться:
- Живу бобылём. Сам всё делаю. Можно, конечно, и мыть, и стирать, и прибирать, да не для кого. А для меня и так сгодится.

Дохляк, устав от непрерывного ползания, напросился на руки. Девушки взяла, села:
- Хороший пёсик, умный. Как его зовут?
- Не знаю. Приблудился раненый, больной, худой. Настоящий дохляк. Дохляком и назвал. Мы оба дохляки. Я Дохляк, и он Дохляк.
- А как тебя люди зовут?
- Люди? Люди зовут Бирюком. Только меня давно никто не зовёт. Куда надо – сам прихожу.
- Бирюк – это производное от Бориса?
- Считай, что угадала.
- Можно, я буду тебя Борей называть?

Клим, внимательно следивший за разговором, уловил в малозначащих словах девушки два  приятных для себя момента. Первый: дважды повторенное «ты», вместе со вчерашним «Обними меня», располагало к простому общению, без выспренних эпитетов и высокопарных «Вы». Второй: последняя фраза «Можно, я буду тебя Борей звать?», являлась недвусмысленным намёком на дальнейшее продолжение  общения.
- Можешь – Борей, можешь – Дохляком. Только на дохляка я больше похож.
- Зачем так о себе? Ты хороший, Боря. Можно, конечно, и дядя Боря, но, после того, что между нами было, и, чего я очень хочу, ещё будет – только Боря.

Последняя фраза его озадачила. Он не понял: это намёк на продолжение отношений, или попытка шантажа? Подумав, решил, что  юное миловидное создание на шантаж не способно. Чтобы получить ответ на оба вопроса, и закрепить за собой придуманное девушкой имя, спросил:

- Боря хочет знать имя  очаровательной девушки, и как она догадалась осчастливить его своим появлением.

- Лиза. Бедная Лиза. Читал о такой девушке? А сюда меня привёл вот этот милый пёсик.

- Это мне понятно. А до этого – поподробнее.
- Биография моя короткая, но быстро её не расскажешь. Да тебе это и не надо знать. Вчера она должна была закончиться. Твой Дохляк…  Послушай, можно я его тоже буду называть Борей? Дохляк – это звучит пошло. Так вот, твой Боря меня спас. Я посчитала, что никому не нужна, и мне никто не нужен. Искала речку или озеро. А наткнулась на пёсика. Поняла – если я его не вытащу из ямки, он погибнет, и я погибну. Вот, вытащила, он сюда привёл.
- Это тоже понятно. Что произошло раньше?
- Тебе начать с роддома, с детсада, или со школы?

Лиза себя не узнавала. Куда делась её скромность! Боясь при матери произнести лишнее слово, нагло дерзила едва знакомому мужчине. А он не обижался, внимательно слушал, не перебивал, вежливо задавал вопросы. Получалось, что она мстила ему за грубость матери, врача, педагогов, уборщиц, учеников, Дениса.

Клим, поняв её состояние, положил руку на  колено, погладил:
- Успокойся, пожалуйста. Прости меня за глупый вопрос. Не хочешь – не отвечай.
- Это ты меня прости. Я вчера такое пережила… Первый раз поцеловалась с парнем. Вернее, он меня поцеловал. В школьной раздевалке. Я в его руках растаяла, поплыла. Мама увидела, подняла скандал. Потащила меня к гинекологу. Убедившись, что я девушка,  принесла справку в школу, махала ею у всех под носом, ругалась, дралась. Когда не поверили, сняла трусы, раздвинула ноги, всем показывала, какая я честная. Как такое стерпеть? Мне стыдно стало, убежала. Парень тот догнал, привёл домой. Снова поцеловал. Я опять потеряла сознание.
- Вчера?
- Да, вчера.
- Он тебя изнасиловал?
- Нет. Мне самой хотелось, назло маме. Я не сопротивлялась, хорошо было, приятно. Успокоилась. Решила: если согласится жениться – вернусь домой, расскажу маме, всё забудется, жизнь наладится. А он меня матом обругал, выгнал. Ночью, в мокром платье. Куда идти? Домой нельзя – мать убьёт. Она у меня бешенная. Денис, парень тот, школьный хулиган, многих девчонок испортил. Живёт без матери, отец – алкоголик… В школу тоже идти стыдно. Он наверняка уже всем рассказал. Пошла топиться. Замёрзла, устала. Какой-то дядька подобрал, принёс домой. Раздел, долго шлёпал своим пузом. Я терпела, надеялась – оставит у себя. Дал сто рублей, выгнал в ночь.
- И всё это было вчера? Я за свою жизнь меньше натерпелся. Страдалица ты моя.

Привлёк Лизу, чтобы успокоить. Погладил по голове, как ребёнка. Обнял, прижал к себе. Она сжала голову ладошками, притянула  и жадно поцеловала долгим поцелуем. При этом тело её задрожало, вся она забилась в конвульсиях. Губы продолжали высасывать из Клима остатки благоразумия, а руки, неистово искавшие разрез брюк, наконец, нашли и извлекли на свет возбуждённый до боли член.

У Клима не было ни сил, ни желания противиться. Если вчера он удовлетворял свою истосковавшуюся по женскому телу похоть, то сегодня точно знал: это нужно им обоим, они оба, в равной степени, получают долю причитающегося счастья. Разница лишь в том, что он сам, по своей воле, из-за глупой прихоти, лишил себя женского общества, а эта юная девушка была лишена мужского внимания по воле деспотичной матери, которая своими запретами довела ребёнка до такого аскетизма, что несчастная девочка отдалась первому поцеловавшему её парню.

Клим привёл Лизу в магазин, купил платье, юбку, кофту, плащ, туфли. Дав портмоне с деньгами, направил в отдел белья.  Хотел уйти, предоставить возможность выбирать самой, но она не отпустила, шепнула на ухо:
- Мама меня одну никуда не отпускала, и в магазины с собой не брала. Кроме булочек в школе, я ничего не покупала.

Как ребёнок, перебирала трусики, лифчики, чулки, рубашки. Прикладывала к себе, спрашивала, нравится ли ему. Климу нравилось всё. Когда большой пакет был перевязан, Лиза увидела шёлковый пеньюар. Чтобы её загоревшиеся глаза не сожгли магазин, Клим заплатил и за него.

Лиза приняла душ, переоделась. Клим онемел. Перед ним стояла принцесса. Подвёл  к зеркалу. Долго смотрела на своё отражение, пока не залилась горючими слезами.

В следующие два часа Лиза сушила слёзы рассказами о прошлой жизни. Сидя на  коленях Клима,  обняв за шею и прижавшись, повествовала о жестокости окружающего  мира. По её мнению, жестокий мир устроила  для неё мать.  Дома, в яслях, садике, школе – всюду над ней витал демон жестокости. Девочки ходили в турпоходы, на танцы, в театры,  кино, кафе. Встречались с мальчиками, обнимались, целовались, прогуливали уроки, получали двойки, баловались. Им всё сходило с рук. Родители ими гордились, защищали. Только одна она, посещая все кружки, не имея ни одного прогула, ни одного опоздания, ни одной тройки, имеющая десятки различных благодарностей, дипломов и грамот, беспрекословно выполняя все задания, от кого бы они ни исходили – не могла угодить родной матери.
- А что  отец?
- Отца я не знаю. Мать никогда о нём не вспоминала. Мы жили на квартире у пожилой четы. Они к нам относились хорошо, но мать не позволяла им вмешиваться в моё воспитание.

Лиза надолго умолкла. Потом сказала:
- Ты первый, кто увидел во мне человека. Спасибо тебе, - закончила своё повествование. - А теперь, поцелуй меня.

Слёзы давно высохли. Рассказывая свою историю, Лиза ворочалась, устраиваясь удобнее, ёрзала на коленях. Ёрзала долго, пока не почувствовала идущие снизу толчки. Потому и попросила поцеловать. Как только Клим прижался к губам,  воспылала страстью. Казалось, тело её, закрытое на замок, никто не мог открыть без ключа, а по какой-то ошибке природы, роль ключа исполняли мягкие, влажные, горячие губы.

Лиза не разделась, не позволила раздеться Климу. Повела в кровать, завалила на себя и не отпускала до тех пор, пока он окончательно не обессилел.

Третья брачная ночь заставила Клима задуматься. Правильно ли он поступает? Чем закончится их баловство? Он не сомневался, что это не более чем баловство. Любовью тут не пахло. Его чувства давно перегорели, остыли. О себе он не волновался, лишь боялся людской молвы.  А Лиза… Она, видимо, тоже не имеет никакого понятия о любви.  Что её ждёт? Накопившаяся внутри энергия, распечатанная  поцелуем, освободила жерло вулкана,  изверглась кровавой магмой, принесшей божественное наслаждение, и впредь будет изливаться при каждом поцелуе, и этому не будет конца. Спаси, Господи, её тело и душу…



Продолжение следует  http://proza.ru/2011/03/07/310