Библиотека

Военно-литературная история.

Это было четырёхэтажное здание. Весь второй этаж занимала какая-то служба. То ли связисты, то ли военные инженеры. Не важно. Когда-то занимали, и в один прекрасный момент ими был получен приказ – покинуть здание. Они демонтировали оборудование, вынесли мебель, упаковали пожитки и отбыли в неизвестном, секретном направлении.
Так получилось, что я был вынужден провести несколько долгих дней на этом покинутом людьми втором этаже. Гулкие пустые кабинеты, обрывки кабелей на полу, рваные газеты. Тоска и запустение. Я – солдат срочной службы. Моя миссия – находиться здесь, покидать этаж только в обед. Отлично, подумал я. К этому моменту с автоматом я уже набегался досыта (марш-броски с противогазом и без), промозглыми ночами в карауле настоялся, можно временно и так службу понести – ходить весь день из пустого кабинета в кабинет.
Зачем я был там нужен?.. Не знаю. Приказы не обсуждаются, они выполняются.
Люди уехали и забрали всё необходимое, бросив ненужное. И вот ненужным оказалась библиотека, занимавшая одну комнату. Не вся конечно, брошенная, но стеллажей пять были плотно заставлены книжками.
Пролетел первый день. Я умирал от скуки. Мною были подсчитаны все трещины на затёртом линолеуме в коридоре; я знал сколько шагов от входной двери на этаж до дальней стены; детально изучен скромный пейзаж за окнами. Тоска. Но есть же книги.
И я садился на оставленный за ненадобностью ветхий стол, который жутко скрипел под тяжестью моего веса, - и читал…
Брошенными оказались – партийно-хозяйственная литература (продовольственная программа СССР, решения съездов и т.д.), но наличествовала и художественная. Я не помню как назывались те сборники рассказов, повестей и фрагментов романов. То ли «Советский писатель», то ли «Произведения советских писателей», то ли «Советская литература». И было ли слово «советская», или мне только кажется, что было?.. Или «Современная проза»?.. Не помню. В памяти только засело – мягкая обложка, серая бумага страниц, нет иллюстраций. Простенько так, не вызывающе. И все авторы были членами союза писателей СССР – это запомнил, это было выделено. То есть официально считались писателями. У многих книг страницы, начиная где-то с 40-ой, были склеены. Читатель если и брал в руки книгу, то однозначно только до этих страниц и доходил. Фамилии авторов мне ни о чём не говорили. Не помню я фамилий.
В каждой эпохе есть хорошее, светлое, чистое, но есть и плохое – то, что не надо брать с собой в будущее.
Я читал… Я продирался сквозь топкое словосложение. Через минут двадцать упорного чтения мне казалось, что моя голова забита кирпичной крошкой. В груди тяжелело, словно в душу залили свинца. В воздухе появлялось что-то бледно-зелёное и плыло перед глазами. Я поражался – как так можно невыносимо скучно и неумело писать? До армии я много читал, но никогда между словами «чтение» и «мучение» не ставился знак равенства. Я помнил слова своего отца: «Скучных книг не бывает»… Как я хотел с ним согласиться в те минуты. Я обрывал вычитку на середине рассказа и переходил к другому автору. Вязко проползала минута, и я снова листал, расклеивал страницы, чтобы найти начало следующего рассказа. Затем брал с полки другой сборник. Я силился найти хоть что-то интересное; чтобы хоть что-то тронуло струны моей души.
Когда-то мне сурово вколотили в сознание уважение к книге. Хватало меня на два часа. Уважением сменялось ненавистью. Я покидал библиотеку.
Прошлявшись час-два, я снова подходил к стеллажам. Как-то же надо убить время.
И случилось чудо – я наткнулся на Бунина. Иван Бунин «Тёмные аллеи» - сборник рассказов. Старый, затёртый. Чёрт его знает, как он здесь оказался. Позже я пойму - мне не нравится проза Бунина. Дело вкуса. Он у меня сформируется решительно другой. Ну, другая мне нужна литература. Но тогда я читал его рассказы с упоением. Было с чем сравнивать. Я признавал за ним моральное право называться писателем, и сейчас признаю. И история признаёт – не забыт.
Я навсегда запомнил то ощущение – это как будто после сухой, без масла, пригоревшей перловой каши, которой бесперебойно кормили месяц, перед тобой поставят тарелку наваристого борща, да со сметаной, да с ломтём ароматного свежего хлеба… Это когда в знойной пустыне,  когда уже умираешь от жажды, тебе поднесут стакан с прохладным лимонадом – шипящим, пузырьки играют на солнце. И ты выпьешь его одни большим глотком… Так воспринял я тогда прозу Ивана Бунина. Не забудешь.
Где-то через неделю командир роты распорядился очистить библиотеку. Книги были выброшены (кроме партийно-хозяйственной литературы – она перекочевала в Ленинскую комнату). «Тёмные аллеи» у меня забрал почитать замполит. Да так и не отдал…
Мне иногда говорят:
- Ты не прошёл школу советской литературы.
Я вспоминаю ту заброшенную библиотеку… и часто не понимаю – это что мне ставят в упрёк?