Обескураживающий концерт

    Стоял прекрасный зимний день, а Николай Евгеньевич Устроев, заместитель директора фирмы, был не в духе. Ничто так плохо ему не давалось как руководить. Можно было подумать, что людей на руководящие должности подбирают именно по этому качеству, ведь его директор под стать ему:
    - Всё же лучше, если ты будешь этим заниматься, а не я! Мне какая разница! - уходя, заржал директор.
    Устроев так же был обладателем редкого вида густых бровей, за что их в конторе за глаза прозвали “брежневками”. Когда он отчитывал очередного, не выполняющего свои обязанности, работника, то его брови буквально вытанцовывали ламбаду, в следствии чего, никто не воспринимал его всерьёз. Устроев часто пытался обратится за помощью к начальнику, но тот лишь величественно усаживался в кресло, закуривал сигару, подливал коньяк и повелевал:
    - Я не понимаю, чего ты от меня хочешь!
    - Хочу, чтобы вы взяли бразды правления в свои руки!
    - Скажу по-другому! Я отказываюсь понимать! Для развития фирмы мне придётся выполнять за них всю работу - не хочу! Я уважаю тебя, Устроев, но ступай-ка вон!
    “Брежневки” Устроева так резко всколыхнулись, что директор подумал, будто где-то в его хорошо отделанном кабинете - сквозняк и, бросив весь свой церемониал, он кинулся искать его причину. Бедному Устроеву пришлось покинуть кабинет. Стоя возле его входа, он думал, как отвлечься от бесконечного перекладывая бумаги справа налево. С этой целью он остановил ни о чём не подозревающую уборщицу, которой просто не повезло:
    - Хочу искусства! Люди же крепнут духовно, а я что? Не могу? Посоветуйте мне какое-нибудь заведение! - тряся её за плечи, просил Устроев.
    - Что я могу посоветовать? Что я хочу посоветовать? Идите в Рахманиновский зал. - мстительно ответила ему общественный деятель, вырвалась из рук и убежала.
    Как красив Третий Рим зимой, до того как с него сбили шапку Мономаха.
В кассе дежурила, потрясённая сегодня днём, уборщица.
    - Добрый вечер! Мне один билет.
    - Ну, я так и подумала! Ещё бы вас было двое. - почти ужаснулась собственной мысли уборщица-кассирша.
    Рассчитавшись:
    - Интересно, всего пятьдесят рублей? Значит, точно классику играть будут.
    - Наслаждайтесь - захохотала она в ответ.
    Он вошёл в красивый зал, где в конце одиноко чернел рояль - жертва современного искусства. Так же, вместе с Уcтроевым вошли потрёпанный пожилой человек в мятом костюме, три старушки и одна мать с ребёнком. Потом пришла толпа и зал наполнился.
    После третьего звонка вышел конферансье, представил пианиста, композитора и его десять сонат и начался концерт. Устроев внимательно вслушивался в музыку первые пять минут, и, не услышав ничего интересного, заснул. Но как бы не так - пианисты не сдаются! Он застучал по бедному инструменту кулаками, потом ладонями, затопал ногами, а после заорал и укусил крышку рояля. Устроев проснулся и с испугу упал на пол, ребёнок заплакал и мать, вместе с дитя, молящем о помощи, отважно бросилась бежать. В миг, когда она пробегала мимо лежащего на полу Устроева, вся жизнь промелькнула перед его глазами - оказалось, в ней нет ничего интересного. Далее пианист атаковал клавиши сначала пальцами, потом ладонями, затем локтями и под конец подпрыгнул. Раздались аплодисменты. Устроев встал отряхнуться и увидел, как вывозят всех трёх старушек на каталках, а оставшиеся в живых аплодируют стоя.
    Закончились сонаты, и перекрестясь, Устроев хотел было уйти, но конферансье объявил следующие пятнадцать фантазий. Скрепя зубами, Устроев решил остаться из принципа, потому что ему было откровенно жаль потерянных денег. На протяжении следующего часа, пианист плясал на рояле, залезал внутрь него, отжимался, жонглировал и рассказывал не плохие анекдоты - в общем, делал всё, лишь бы не играть на этом, по его мнению, не подходящем для исполнения инструменте.
    Какофония вдруг оборвалась. Устроев высоко задрал свои “брежневки” - до этого момента он, хмурый, за ними прятался, и увидел, как беспардонно талантливый пианист застыл с вытянутыми пальцами над клавишами и не двигался. Тишина - какое приятное и неожиданное разнообразие. К тому же это было единственное произведение, которое исполнялось по нотам. Устроев оценил профессионализм! Ему так нравилось, что он сам был готов аплодировать стоя! Исполнение было столь одухотворённым, полным смысла, достойно оваций - но кто-то кашлянул в одном углу, чихнул - в другом, и Николая Евгеньевича Устроева охватило полное разочарование и этой гениальной фантазией.
    На этом концерт кончился. Раздались бурные аплодисменты и овации. На сцену попросили потрёпанного старика в мятом костюме, которому зааплодировали ещё сильнее - это оказался композитор. Он поднялся к пианисту со слезами на глазах, поклонился и воскликнул:
    - Спасибо за оказанное искусство!
    Кто-то крикнул “бис” и его поддержал весь зал - но на этой незавершённой ноте сбежал Н. Е. Устроев из вертепа.
    На следующий день, он всем своим коллегам рассказывал, насколько сильно его разочаровал Рахманинов, что не понимает, с чего вдруг такую глупость называют классической музыкой. Со временем он стал говорить, что видел Рахманинова воочию.
    Благо, его никто не слушал.