Вдох 21-30

***
...Ведро было почти полным. К концу дня ветер неожиданно стих, и работа пошла гораздо продуктивнее. Конечно, и трети двора ещё не было убрано, зато открылась перспектива. Было положено начало, и на горизонте воображения маячил недосягаемый финиш.
Предчувствуя, что скоро сможет пойти домой, Гарик наполнился таким благодушием, что если бы Михаил Рустамович попросил его остаться на час, то он согласился бы без раздумий. Но только на час... Никак не больше...
– Можешь идти, – раздался сзади голос Аслана.
Гарик уже привык к тому, что обитатели этого места имеют способность бесшумно появляться в любой момент, а особенно в тот, когда не ждёшь, поэтому, отреагировав лишь лёгкой улыбкой, он спросил:
– Значит, до завтра?
– До завтра, – равнодушно ответил Аслан.
– А почему всё же шепчущий? – решился спросить юноша.
Аслан оживился, усмехнувшись, почесал переносицу, оглянулся по сторонам и тихо произнёс:
– А ты не шептал?!
– Нет. А что я должен был шептать?
– Это только ты можешь знать... Но обычно... шепчут... – засмеялся Аслан и повернулся к палатке.
– Что шепчут? – не отставал Гарик.
– Мы не подслушиваем.
– А сколько их было?
– Шептунов или дворников?
– И тех и других.
– Много... Тебе домой пора, – положил он руку на брезентовое полотно...
...Юноша встретился с ней где-то на половине пути. Кинув на него безразличный взгляд, как на случайного прохожего, она хотела пройти мимо, но Гарик остановил её:
– Это же вы были утром!
– Что? Я плохо слышу. Ты громче говори, – ответила старушка, освобождая ухо от платка.
– Зачем вы притворяетесь? – возмутился Гарик. – Вы утром корову искали! За день слух потеряли?!
– Я тебя не понимаю! – прокричала она в ответ. – Громче говори!
– Кто... вы? – проревел юноша, выделяя каждое слово.
– Да что ты шепчешь?! Не слышу ничего! – отмахнулась старушка и поспешила восвояси...
...Во дворе за столом сидел дядя Миша. Вернее, сидела лишь его нижняя часть, а верхняя лежала на столешнице. Взвесив в уме количество стоявших на земле пустых бутылок, Гарик предположил, что в подобном состоянии должен находиться и Саша.
Он прокрался мимо размеренно похрапывающего дяди Миши, опасаясь нарушить его сон, иногда сопровождавшийся невнятным бормотанием. Успешно добрался до порога и потянул на себя дверную ручку, как услышал крик.
– А билет?! Где твой билет?! Зайцем едешь? – раскачиваясь, дядя Миша пытался приподняться на руках. – Чего молчишь? Штраф будем платить? Из кустов не я выпрыгивал...
Дверь открылась изнутри. На пороге стоял Саша и держал в левой руке газетный свёрток. На пожелтевшей бумаге Гарик успел прочитать заголовок: «Экзорцизм по-советски».
– А ты как раз вовремя, – произнёс он заплетающимся языком. – Дядя Миша хотел поговорить с тобой.
– О чём с ним разговаривать? – возразил Гарик. – Он опять какой-то бред несёт.
Саша погрозил пальцем и, сказав: «Сейчас», ушёл в дом. Услышав громкое сопение, Гарик обернулся – дядя Миша вновь лежал на столе.
– Вот! – вернувшийся товарищ протянул бутылку с бесцветной жидкостью. Свёртка в его руке уже не было.
– Что это? – поинтересовался Гарик, отстраняясь от бутылки.
– Чистый спирт. Остался ещё с девяностых. Пойдём! – приблизившись к столу, Саша принялся тормошить дядю Мишу, пока тот не очнулся, что-то мыча, после чего наполнил рюмки.
Отказавшись от спирта, Гарик с лёгким беспокойством наблюдал за дрожащей рукой мужчины, взметнувшейся вверх, а потом за его красными глазами, которые, казалось, хранят какую-то тайну, но никогда и никому не откроют её, даже самому дяде Мише...
– Ну? – Саша толкнул в плечо мужчину. – Вот он, перед тобой.
– А я вижу. Не слепой, – ответил тот. – Ну... как там? В бункере?
– Я там не был, – сказал Гарик.
– Не был?! – не поверил дядя Миша. – Странно... Очень странно... А где был?
– Я обещал не рассказывать.
– Обещал... Ты был прав, – бросил он Саше. – А почему не пьёшь? Тоже обещал?
– Желания нет.
– Ты видел?! – дядя Миша повернулся к Саше. – У него нет желания выпить с нами! Хам какой! Ты куда?
– Отдыхать пойду, – Гарик уверенно направился в дом.
– Отдыхать... – передразнил мужчина и засмеялся. – Будто целый день грузчиком работал... А мы, значит, должны здесь сидеть.
– Ладно. Пусть идёт, – сказал Саша и потянулся за бутылкой...

***
...Напротив сидел священник. Его длинная рыжая борода, накрыв серебряный крест, спускалась на огромный живот. Прикрыв глаза, он перебирал в руке чёрные чётки. На другом конце скамьи спал бомж. У дверей целовалась парочка.
Почувствовав замедление состава, Виктор поднялся, за ним священник. Бомж застонал и сильнее поджал ноги к груди.
Не доехав до станции, вагон остановился в тоннеле. Машинист по внутренней связи попросил всех сохранять спокойствие, пообещав, что в ближайшее время поезд продолжит движение.
После нескольких минут молчания в вагоне появился робкий гул. При этом одна часть пассажиров стала строить различные догадки относительно причины остановки, вторая посмеивалась над первой, а третья равнодушно молчала.
Священнослужитель погладил бороду и громко запел:
– Славьте Господа, ибо Он благ, ибо вовек милость Его! Так да скажут избавленные Господом, которых избавил Он от руки врага...
Гул тотчас смолк. Бомж вскочил со скамьи и побежал в другой конец вагона, расталкивая не успевших посторониться...
Священник же продолжал:
– Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он избавил их от бедствий их, и повёл их прямым путём... – при этих словах вагон резко дёрнулся, едва не повалив на пол некоторых пассажиров, и покатил к станции...
Оказавшись на платформе, Виктор заметил среди многочисленной толпы красный платок с люрексом, от которого его бросило в жар. Платок двигался навстречу, и Кулаков остановился. Но  скоро выяснилось, что тревога была ложной. «Видимо, модные тенденции существуют и у старшего поколения», – подумал Виктор и с размаху воткнулся локтём в чей-то мягкий живот.
– Простите... – повернувшись, он увидел скривившееся от боли лицо священника. – Я... вовсе не хотел...
– Бог простит... – ответил служитель, недобро блеснув глазами, и добавил: – Не слушаешь ты Его, сын мой... Кайся... Пока не поздно...
Выразительно кивнув головой, Виктор помчался к выходу, но путь преградила немолодая сотрудница метрополитена.
– Вы обронили, мужчина... – она указала в сторону платформы.
На гранитном полу метрах в десяти от Кулакова лежал красный носовой платок. За ним уже нагнулся священник и поднял двумя пальцами.
– Это не мой, – возразил Виктор.
– Что же, я, по-вашему, совсем слепая? Своими глазами видела, как он у вас из заднего кармана выпал! – возмутилась женщина в форме. – А если он вам теперь не нужен, то урна на выходе.
– Но... Спасибо, – кивнул Кулаков священнику, принимая платок. – Он ведь даже не мужской... Посмотрите сами.
– А меня это не касается. Это ваше дело. Я лишь за порядком слежу, – отрезала женщина и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
– Вы тоже видели, как я его потерял? – обратился Виктор к церковному служителю.
– А чего ты так переживаешь, сын мой? Какая разница – твоё или нет? Выбросить – делов-то... Или оставь. Вдруг пригодится...
– Для чего? У меня свой есть.
– Пути господни неисповедимы... – произнёс нараспев священник и толкнул стеклянную дверь.
Остановившись у мусорного бака, Виктор развернул платок. Однотонный, с волнистыми краями и лёгким ароматом женского парфюма. У Кулакова почему-то возник образ молодой и напористой деловой женщины...
В углу была едва различимая вышивка – аккуратно выведенные «А» и «D». Цвет их ниток был подобран так, что они почти сливались с самим платком...
Неожиданно в носу защекотало, и Виктор громко чихнул. Бросив платок в бак, он вышел на улицу...

***
...Вокруг вновь никого не было, и он опустился в кресло, которое по непонятным причинам уже считал своим. Тёмные, низкие облака, закрыли собой всё небо и, застыв в одном положении, обещали скорый дождь.
Ждать пришлось недолго. Аслан появился с синим пластмассовым ведром, накрытым эмалированной крышкой.
– Сегодня ты – пастух, – сказал он, протягивая для приветствия руку.
– Для этого вчера траву чистил? – спросил Гарик.
– Не совсем. Но... Может быть... Кто знает... В общем, ты должен следить за ним и вернуть живым к концу дня, желательно со всеми конечностями. Он может отбрасывать их, поэтому лучше не трогай его.
«Что там за гадость такая?»– подумал Гарик и указал на небо: – А если дождь?
– Боишься промокнуть? – усмехнулся мужчина. – Можете под забором укрыться, если пойдёт. Зонты не выдаём.
Аслан снял с ведра крышку и достал трёхлитровую банку, наполовину заполненную зелёными листьями, перевернул её вверх дном и осторожно рассыпал содержимое вокруг себя, после чего обратился к юноше:
– Приступай.
– Я никого не вижу. Это сороконожка? – спросил Гарик. – Или кто?
Аслан ткнул вниз пальцем, и юноша с трудом разглядел длинное зелёное насекомое, сливавшееся с окружавшими его листьями.
– Богомол? – уточнил Гарик. – Не кусается?
– Палочник. Вегетарианец.
– И как его пасти?
– Очень просто. Главное – не выпускать из виду и следить, чтобы никто не съел, – ответил мужчина и ушёл...
Насекомое оказалось малоподвижным. Как должен вести себя палочник, юноша не знал, поэтому подумал: «А не больной ли он?» За целый день насекомое едва ли преодолело два человеческих шага, но не смотря на это, Гарик часто терял его, когда тот замирал и подолгу не подавал никаких признаков жизни. Лишь ближе к обеду юноша несколько привык и мог уже без особого труда найти пропавшего.
Аслан принёс всё тот же плов, и воображение юноши нарисовало перед глазами бесчисленные стеллажи бункера, забитые большими консервными банками с пловом...
День подходил к концу. Небо оставалось затянутым тучами, но дождя так и не было. Прошёл почти час с того момента, когда палочник в последний раз пошевелился. Гарик несколько раз пытался пробудить в нём признаки жизни с помощью сухой травинки, но результата не последовало. Юноше стало не по себе. Нового палочника ему тут не найти, поэтому, если насекомое, погибло, то... «Что будет? Уволят? Штраф? Заставят отрабатывать?.. Не убьют же...» Из-за налетевшего шквала мыслей Гарик не сразу услышал его.
– Всё предрешено, – повторил фантом, как показалось юноше, не в первый раз.
– Что? – обернувшись, Гарик никого не увидел.
– Я в другом месте, – сказал голос.
– В каком?
– Всё равно не увидите.
– Тогда зачем разговаривать со мной? И кто вы такой?
– Всё предрешено... – снова повторил фантом.
– И что?
– Домой пора, – раздался голос Аслана над ухом. – Где палочник? Живой?
Гарик показал на насекомое, очень кстати дёрнувшее лапками.
– Ага... А с кем ты разговаривал сейчас? Шептуном ты был вчера, – усмехнулся Аслан.
– Так... Рассуждал вслух...
– Ну-ну... – он нагнулся к палочнику и сунул его в банку вместе с листвой.
– Значит, я пойду? – уточнил Гарик и услышал нарастающий звук вертолёта.
Ничего не ответив, мужчина посмотрел на небо и, заметив приближающуюся машину, побежал с банкой к палатке, крича что-то на своём языке.
Застыв над юношей, вертолёт с синими буквами «Аэрофлот» начал медленно снижаться. Резкие порывы воздуха прижали Гарика к дальней стене забора, не позволив покинуть двор.
Вскоре из распахнутой дверцы замолчавшей машины выпрыгнули двое кавказцев в военной форме и направились к появившемуся Михаилу Рустамовичу. Начался бурный разговор с хозяином, и гости попытались зайти внутрь палатки, но Аслан не позволил. Он что-то сказал, и их эмоции поутихли. Один вернулся к вертолёту, а второй, присев в кресло, продолжил беседу с Михаилом Рустамовичем, но в более спокойном тоне.
Гарик, стоявший всё это время у забора, никак не мог решить, идти ли ему домой или остаться здесь. Он почему-то вспомнил о том, что пособникам террористов также грозит тюремный срок или (как повезёт) уничтожение, отчего стало страшно и жутко захотелось домой, в Москву. Но если он сможет убежать сейчас, что предпримут эти люди? Будут ли они возражать?
Гость и Михаил Рустамович повернулись в сторону юноши и, вероятно, заговорили о нём. Незнакомец показывал то вверх, то на Гарика. Хозяин отрицательно качал головой и долго что-то объяснял, затем помахал ладонью юноше, и тот понял, что может идти...

***
– Я тебе расскажу кое-что... – томным голосом произнесла Мария Петровна, выскочив с кухни.
– Что? – без особого интереса спросил Кулаков, снимая чёрные туфли.
– Лучше зайду к тебе. Хорошо?
– Если ненадолго... Мне работать надо...
– На пять минут, – сказала соседка и, широко улыбаясь, пошла обратно, на кухню.
Желания выслушивать очередную исповедь у Виктора не было. «Но не отказывать ведь, когда уже согласился... И как? Под каким предлогом? Сказать, что забыл купить хлеба и уйти до тех пор, пока не стемнеет?! Всё равно расскажет... Не сегодня, так завтра... Не это, так другое...»
Из-за двери доносился странный, но очень знакомый звук. Сначала Кулаков предположил, что тикают часы, но сразу отбросил эту версию и даже удивился, почему она пришла ему в голову. Похоже, звуки издавало живое существо. Таким же образом разговаривал инопланетянин из одного старого кинофильма...
Приоткрыв дверь, Виктор увидел голубя. Воркуя, он бегал туда-сюда по распахнутой форточке, дёргая головой.
– Как ты здесь оказался?! – спросил Кулаков тоном, требующим незамедлительного ответа.
Но пернатый, ни на секунду не прервав своё представление, лишь мимоходом бросил на человека краткий безразличный взгляд.
– Что там? – спросила соседка, уверенно протискиваясь вовнутрь. – А-а... Голубь... – потеряв интерес, Мария Петровна присела на диван. – К Степановне из соседнего подъезда каждый вечер один залетает. Только белый. И глаза жутко красные...
– Как же этот попал сюда?
– Не знаю, – женщина пожала плечом. – Наверное, бросил форточку открытой, вот и залетел...
– Вы что-то рассказать мне хотели... – напомнил Виктор.
– Хотела... – низким голосом произнесла женщина. – Он приглашает меня на свидание...
– Кто?! – не сразу понял Кулаков. – Таинственный поклонник с цветами? Курьер сообщил?
– Нет. В последнем букете была записка с приглашением. Хочет встретиться завтра. На Красной площади.
– У мавзолея?
– Почти... На Лобном месте.
– Странный выбор... Пойдёте?
– Даже не знаю... Наверное, пойду... Скажу, чтобы цветы не присылал больше. И вообще... Посмотрю в глаза этому бесстыднику... Разве можно так поступать с замужней женщиной? Чего он добивается цветочками? – вскочив с дивана, Мария Петровна заходила по комнате взад-вперёд, отчего голубь притих и склонил голову набок.
– Хорошо... – сказал Виктор, не найдя других слов.
– Что же тут хорошего?! Какой-то маньяк навязывается, а ему хорошо! Может, это твой знакомый?
– Это вы к чему? – опешил Кулаков. – Какой знакомый?
– Вот встречусь завтра, тогда узнаю.
– Всё, – не выдержал Виктор и толкнул дверь. – Мне пора работать.
– Работать, – передразнила его Мария Петровна. – На стройку бы тебя... Там бы узнал, что такое работа...
– А вы не вмешивайтесь в мои дела, – процедил сквозь зубы Кулаков.
– Дела... – свернув на кухню, она неожиданно вновь появилась в коридоре. – Вить... Ты... это... Ну... погорячилась... Мы же соседи... Не держи зла... – произнесла Мария Петровна извиняющимся тоном и в знак примирения похлопала его своей ладонью по плечу.
– Ладно, – слегка отстранился Виктор, рассматривая её серые глаза, подёрнутые мутной пеленой.
– Вот и замечательно, – широко улыбаясь, соседка удалилась...
Увидев, приближающегося к нему человека, голубь вновь заворковал и, будто приплясывая, забегал по форточке. Мужчина протянул руку. Нисколько не испугавшись, пернатый взмахнул крыльями и опустился на раскрытую ладонь. Склонив голову, он долго изучал человека своим карим глазом. Начав с тёмной пряди на лбу, пернатый остановился на густой растительности вокруг рта, звонко фыркнул и выпорхнул в окно.
Закрыв форточку, Виктор уже готов был погрузиться в наступившую тишину, но, вероятно, Мария Петровна ещё не всем поделилась...
– Заходите, – сказал Кулаков и открыл рот, никак не ожидая увидеть Степана Викторовича, мужа соседки.
За все четыре года, что Виктор здесь прожил, он встречал его лишь несколько раз, причём всегда пьяным. Степан Викторович был высок и худощав, с зелёными глазами, кривым носом и поседевшей шевелюрой, зачёсанной назад. Из рассказов Марии Петровны Виктор знал, что всю свою жизнь он проработал учителем труда. Иногда выпивал, а как вышёл на пенсию – почти каждый день.
Но сегодня Степан Викторович казался трезвым. На нём хорошо сидел чёрный костюм, а ворот белой сорочки стягивал тёмно-зелёный галстук.
– Прошу прощения за беспокойство, но я хотел бы с вами поговорить. Вы не против?
Несколько обескураженный появлением соседа, Виктор предупредил себя, что ни в коем случае не следует одалживать ему денег и ответил:
– Я вообще-то занят, но если ваш разговор не займёт много времени, то... присаживайтесь... на диван...
– Не займёт. Вы знаете, как мы познакомились с Марией Петровной? Она тогда работала бухгалтером в гороно. А я – учителем. И мне в одном месяце неправильно зарплату начислили. Я поговорил с директором. У нас с ним тогда были довольно натянутые отношения. Он ведь только пришёл в нашу школу, а новая метла, сами знаете... Это потом уже мы подружились... Ну... Послал он, значит, меня в гороно. Сказал, что там кто-то чего-то напутал. А в школе уже ходили слухи о Ветреной Марии Петровне. Поговаривали, что она очень невнимательная и легко может ошибиться в расчётах или перепутать цифру, после которой нужно поставить запятую. За ней, конечно, все документы проверяли, но иногда всё-таки случались казусы... Она только техникум закончила. Но строптивой была... Просто так не подойдёшь. А если ещё начнёшь на ошибки указывать, то вообще накричит и выгонит из кабинета. И больше можешь не приходить. Разговаривать с тобой всё равно не будет.
Ходили и к начальству с жалобами, но потом поняли, что бесполезно. Отец у неё там сидел... – он ткнул пальцем вверх. – В общем, на следующий день с утра я поехал в гороно. Автобус был забит как обычно, и на одной из остановок, входит, значит, девушка. Симпатичная, но такая худая... Мне аж жалко её стало, и я уступил ей место около поручня у окна. В конце автобуса раньше были такие. Разговорились, значит, и тут входит старик. В тюбетейке и с длинной бородой. Я тогда был молодым и глупым... Стал шутить над тем, что помнут ему здесь бороду. А он улыбнулся и что-то на своём языке сказал. Потом схватил себя за бороду и суёт мне... Помню-помню, – Степан Викторович поймал выразительный взгляд Кулакова на часы. – В общем, крепко мы тогда с ней поругались, но, в конце концов, поженились. Всякое у нас было. И хорошее и плохое. Но живём... Вы знаете, чьи это цветы?
– Ну... Это одна моя знакомая решила обратить на себя внимание таким способом... – отводя глаза, сказал Виктор.
Сосед сдержанно засмеялся и произнёс, запуская пальцы в свою густую шевелюру:
– Интересно... Вы действительно думаете, что я вам поверю?
– А в чём дело? – насторожился Кулаков.
– В принципе, меня ничто бы не смущало, если бы я не знал правду.
– Какую?
Степан Викторович рассмеялся, а потом спросил:
– На Красной площади встречаетесь?
– Что? Откуда вы знаете? – Кулаков старался не выдать случайно ложь.
– Успокойтесь. Если правильно приложить усилия, то всегда можно получить необходимое... Собственно, зачем я к вам вторгся... Есть у меня к вам одна просьба... Касательно вашего свидания...
Мужчина замолк, и Виктору пришлось поторопить его:
– Какая?
– Так... – сосед сделал жест ладонью, означающий, вероятно, незначительность. – Знаете, иногда хочется повернуть время назад и пережить то, что по сути уже невозможно... – он вновь замолчал, а затем выпалил после долгих колебаний: – Разрешите мне завтра пойти с вами. Я вам нисколько не помешаю и буду держаться от вас на расстоянии, лишь немного понаблюдаю.
– Вы в своём уме? – изумился Кулаков. – Наблюдать за чужим свиданием?! Я бы никогда не додумался до такого!
– У вас ещё всё впереди! – усмехнулся собеседник. – А почему вы так остро реагируете? Вы разве не смотрите телевизор? – Степан Викторович оглянулся вокруг и нашёл то, что искал. – Он хоть и старый у вас, но цветной. Работает ведь? – Кулаков кивнул. – Там такие шоу сейчас...
– Ну, из своего свидания я не намерен делать шоу. А то, что вы по телевизору смотрите – игра бездарных актёров. Дипломов много выдали, теперь надо чем-то занять...
– Как скажете. Но если бы такой интерес возник у вас, то я бы вам не отказал, – улыбнулся сосед. – А хотите начистоту?
Виктор внимательно посмотрел ему в глаза.
– Это мои цветы!
– Как?! Вы же только что...
– Уж извините меня, – развёл руками Степан Викторович. – Не удержался.
– Не понимаю... Зачем?
– Вы о цветах? Мы с каждым днём стареем всё больше и больше, и никто не скажет, когда наступит последний... А иногда хочется вернуть... пережить...
– И что вы ждёте от меня?
– Если вы согласитесь пойти со мной, то она будет вести себя совсем иначе, нежели я буду один.
– Струсили? Если я пойду с вами, то ваша жена решит, что я всё знал с самого начала, и будет ненавидеть меня до конца своих дней. Зачем мне это?
– Перестаньте! – повысил тон Степан Викторович. – Вы её совсем не знаете. Она обязательно поверит вам!
– Да? А тому, что я узнал правду только после того, как она вышла из дома и лишь поэтому не предупредил, поверит? Могу добавить ещё, что она уже подозревает мою причастность ко всей этой ситуации...
Входная металлическая дверь хлопнула, и Степан Викторович, ничего не ответив, поспешил к себе...

***
...Казалось, что посёлок вымер. Не встретив по дороге ни одного человека, Гарик с тревогой открыл калитку и прошёл через пустой двор.
Он спросил в коридоре: «Есть ли кто дома?» и, не получив ответа, последовал в свою комнату. Застыв на пороге в растерянности, юноша пытался найти объяснение увиденному – кровати не было. Если её убрали хозяева, то ему наверняка предложат другое место. Если же это не они, то... В голове возникла живая картинка, на которой люди в масках проникают в дом для того, чтобы украсть кровать... На секунду даже стало смешно.
Потом появилась мысль, которой сложно было что-то противопоставить. От неё не так-то просто было отделаться или отсечь другими предположениями. Наверное, поэтому она выиграла титул самой правдоподобной и вызвала у Гарика ещё большее замешательство. Да и возникла эта мысль по-особому, перекрыв уверенным криком всё остальное и полностью подчинив себе внимание.
«А если всё-таки не хватило смелости?» – вновь прозвучало в голове. И в тот же миг родилось две альтернативы: уйти сейчас или проявить наглость и, воспользовавшись правом непонимания, остаться.
Не решившись принять какой-либо вариант, Гарик вернулся на улицу и присел на стоявший у пустого стола табурет.
На горизонте красный диск солнца уже встретился с морской гладью, окрасившейся в цвет неба, и, если бы не дорожка солнечного света, то можно было бы перевернуть всё вверх ногами, и долго искать, где есть что...
Вдруг что-то громко зашуршало над ухом, и прямо перед Гариком приземлился голубь. Он наклонил голову набок и долго смотрел на человека. Юноша почему-то решил, что у пернатого в роду обязательно был почтальон. Голубь неспешно подошёл к пыльным кроссовкам Гарика и клюнул в чёрный шнурок. Юноша осторожно дёрнул ногой, отгоняя пернатого, но тот вовсе не собирался отступать. Замахав крыльями, он стал тянуть за шнурок, словно куда-то вёл.
Гарику стало любопытно, и он решил последовать за голубем, однако в тот момент, когда юноша поднялся, птица опустилась на землю и, склонив голову, странно посмотрела на человека – не то удивлённо, не то с неким скепсисом. Медленно подкравшись, Гарик протянул руку и почти схватил голубя, но тут скрипнула калитка, и пернатый рванул вверх.
– А что это ты делаешь? – спросил Саша.
– Голубь... хотел познакомиться... А где Оксана?
– Гостит у родителей. Ужинал?
– Ещё нет.
– Пойдём.
– А кровать?
– Что?
– Почему она исчезла?
– Какая кровать? – не понимал Саша.
– На которой я спал.
– И куда она исчезла?
– Мне тоже интересно.
Саша стремглав бросился в дом.
– Я думал, ты знаешь, – не отставал Гарик. – Дверь была открыта...
– Ну? Ты решил пошутить? – возмущённо спросил товарищ, указывая на стоявшую на своём месте кровать, и, не дождавшись ответа, добавил – Пошли ужинать.
– Сейчас, – промолвил Гарик и, подняв покрывало, долго рассматривал постель так, будто видел впервые...
***
– Почему они?! Ты ведь знаешь, что у каждого существа своя программа, и мы также являемся её элементами... Удивительно слышать от тебя, Самб, вопрос, к которому мы постоянно толкаем людей... Впрочем, это болезнь любого неофита – возвращаться к тем урокам, которые, казалось, уже давно были выучены...
– Ты не находишь, что их мир создан для подобного состояния?
– Не мир, а мы привели их к этому состоянию. Такова программа... Зачем кузнецу молот, если он не знает, кто он, и мнит себя деревом?
– А когда узнает, не будет ли поздно? Сможет ли он поднять молот после стольких лет одеревенения?
– Поэтому мы и шепчем, Самб... Или кричим... У кого как получается...
– Аса, ты общался с Кхатом?
– После изменения? Нет. Полагаешь, тебе это поможет? Он запутался и всех гонит, оставаясь при этом одним из нас...
– И никто с ним не общался?
– Пытались. Но... результат не оправдал надежд...

***
...Голова начала болеть ещё во сне и не переставала не на миг с тех пор, как он проснулся. Сворачивая в знакомый двор с чесноком, Гарик, почему-то вспомнил ящерицу, которая, кажется, подмигнула ему тогда. «Вроде бы здесь сидела...» – остановился он. – «Или не здесь?.. А кровати всё равно не было!» – продолжив путь, юноша вернулся к тому, что занимало его ум со вчерашнего вечера, не отпуская даже ночью, во сне...
Добравшись до зарослей шиповника, юноша увидел совсем не ту дверь, что была раньше. Она была такой же высоты, глухая, без просветов, но деревянная и с изъеденной ржавчиной ручкой.
Поразившись такой перемене, Гарик осторожно потянул дверь на себя и услышал скрип её пружины. Юноша представил себе, какие перемены могут ждать его за кирпичным забором, и голова заболела ещё сильнее. Но то, что он увидел, кардинально разошлось с его представлением. Не было вообще ничего.
Двор был абсолютно пуст, и ничто не выдавало недавнего присутствия человека. Не осталось никаких следов от стульев и палатки, а там, где должен был находиться бункер, росла обычная трава.
Не веря своим глазам, Гарик обошёл всю поляну, внимательно изучая землю под ногами, но так ничего и не нашёл.
Присев на траву, где стояли стулья, юноша вспомнил разговор с хозяином о лотерее и погрузился в раздумья, которые прервала странная идея, явившаяся благодаря вчерашнему происшествию с кроватью. Гарик вскочил и побежал вон из этого двора, словно из чужого, параллельного мира. На улице он нашёл тенистое место под мимозами, недалеко от владений Михаила Рустамовича, и стал ждать.
Около получаса вокруг ничего не происходило. Улица оставалась пустой, и юношу начали одолевать сомнения относительно того, насколько эта идея сработает. В какой-то момент он счёл своё занятие глупостью и вышел на дорогу.
Едва не врезавшись в Гарика, низко пронеслась какая-то птица. Юноша пригнулся, а когда выпрямился, то увидел знакомую сумасшедшую, приближавшуюся к нему.
– Сам б не догадался! – улыбаясь, она остановилась перед ним.
– Что-о? – протянул он в ответ.
– Испугался, говорю?
– Вы... Вы... А... Кхха-т! – громко закашлял Гарик.
– Я... вот что скажу тебе... Ты сюда издалека пришёл... Зачем – сам не знаешь. Хотя и уверен в обратном... Многое не понятно для тебя. В то же время хочется всё контролировать и направлять так, как тебе угодно... Но всё имеет свою волю, не всегда совпадающую с твоей. И тебе кажется, что так и должно быть, но внутри себя ты не можешь с этим смириться и идёшь всё дальше в своём риске, забывая о том, к чему это может привести. Но разве ты настолько любишь шампанское?! – женщина скривила губы. – Знаешь, в чём разница между мной и тобой?
– Кхха-т!!!
– Ну, каждому своя дорога, – сказала она и пошла прочь...
Когда женщина скрылась из виду, Гарик глубоко вздохнул, испытав сильнейшее облегчение. Голова кружилась, но стала очень лёгкой. Будто сумасшедшая с помощью своих слов, значительная часть смысла которых осталась ему неясна, подействовала на него магическим образом.
Подозревая, что за кирпичной стеной ничего не изменится, Гарик всё же побежал к калитке. Обойдя ещё раз двор, он заметил клочок бумаги в углу. Весь листок был испещрён арабской вязью, а в самом низу – два слова на русском: «она знает».
Юноша осмотрелся вокруг и, сунув бумажку в карман, побрёл домой...

***
– Значит, не хотите помочь?
– Не могу, Степан Викторович. Извините.
– Ладно... – ответил сосед и вышел из комнаты.
Быстро собравшись, Виктор выбежал на улицу и поспешил к станции. Спустившись на платформу, он поблагодарил молодого человека, придержавшего для него закрывающуюся дверь вагона и, схватившись рукой за поручень, уткнулся взглядом в рекламные постеры.
– Давай я тебя расчешу! – услышал он сзади и, обернувшись, увидел вполне приличную девушку.
– Простите, что? – опешил он.
– На следующей выходите?
– Нет, – ответил Виктор и, проведя рукой по лысеющему затылку, посторонился, пропуская её.
С трудом успокоив себя найденным объяснением: «послышалось... бывает...», он вернулся к картинке, на которой молодой человек, вырываясь из толстой книги, в слащавом оскале демонстрировал свои длинные клыки...
Поднявшись на эскалаторе, Виктор мельком взглянул на молодого священника, которого никак не хотел пропускать писклявый турникет. Служитель церкви настаивал и продолжал прикладывать к жёлтому кругу свой проездной...
В ГУМе Кулаков побродил по галереям, свернул в кафе и, заказав кофе, устроился за столиком у окна. Развернув прихваченный в переходе журнал, Виктор периодически посматривал на людей, прогуливающихся по Красной площади. Перечитывая заголовок статьи «В раздевалке победителей эмоции били через край», он никак не мог понять, за что их били и через какой край, а также какую эмоцию они победили...
Появился сосед с большим букетом красных тюльпанов, похожих на те, что курьер доставил в первый раз. Сначала Степан Викторович обошёл вокруг Лобного места в одном направлении, постоял, посмотрел на часы, развернулся и зашагал обратно, после чего повторил всё несколько раз в различных вариациях.
Виктор подумал, что именно так должен был выглядеть магический танец дикаря перед жилищем возлюбленной, чтобы умилостивить богов (или её) и оказаться внутри, под крышей. «Только в руках должны быть не цветы, а большой кусок мяса... А если она не появится? Как долго он будет танцевать?» – сделав глоток кофе, Кулаков отложил журнал на стол. По каменной брусчатке шла Мария Петровна. Заметив своего мужа, она остановилась метрах в ста от него, одёрнула бежевое платье и поправила волосы. Потом, видимо, обо всём догадавшись, погрозила Степану Викторовичу кулаком и устремилась к нему...
Наблюдая за их крайне эмоциональной встречей, он спросил себя, что здесь делает, и, почувствовав жар, услышал:
– Да ладно вам!
Голос принадлежал тому странному гостю, буквально испарившемуся тогда из комнаты Кулакова. Виктор обернулся. Кроме него в кафе находился лишь один посетитель. В шёлковой рубашке розовых тонов и тёмно-коричневых шортах он сидел лицом к барной стойке, поэтому была видна лишь его спина. Он отстукивал пальцами по столешнице некий ритм и что-то объяснял бармену.
– Вы же не за этим сюда пришли... – произнёс тот же голос, и Кулаков готов был поспорить, что говорит именно этот посетитель. Правда, оставалось непонятным, как ему удаётся общаться сразу с двумя. При этом расстояние между ним и Виктором было более двадцати шагов, но этого нельзя было почувствовать ни по голосу, ни по его поведению.
– Всё намного проще...
После этих слов незнакомца Виктор выскочил из-за стола и подбежал к незнакомцу.
– Это вы кому сейчас сказали?
Мужчина в шортах поднялся, посмотрел на Кулакова сверху вниз и сказал:
– А зачем ты подслушиваешь? Тебе я ничего не говорил.
– Но... «Всё намного проще» – это же ваши слова?
– Уважаемые, успокойтесь! – вмешался бармен с собранными в хвост длинными волосами. – Выясняйте отношения на улице.
– Ваши или нет? – не отставал Кулаков.
– Если и мои, то что?
– Витя! Ви-ить! Подойдите сюда! – крикнул бармен и повернулся к посетителям. – Сейчас здесь появится охрана. Конфликты нам не нужны.
– А никто и не конфликтует, так ведь? – улыбнулся в шортах.
– Но это ведь вы сказали? – продолжал Виктор.
– Да какая разница?! У тебя с крышей, что ли, не всё в порядке? – закричал оппонент.
– С какой крышей? – не понял Кулаков.
В зал вошли два охранника, и после непродолжительной беседы Виктору пришлось покинуть кафе...

***
...Гарик уже почти прошёл Сашин двор, но, опомнившись, замер и долго не мог поверить своим глазам. Возникло такое ощущение, будто земля остановилась, а он продолжает стоять так, как если бы она вращалась, и если бы не оказавшийся под рукой штакетник забора, то он бы обязательно упал.
Внутри ничего не было. Как и у Михаила Рустамовича, исчезло всё. Ошарашенный Гарик обошёл весь двор и присел на траву, обхватив голову руками...
Кто-то должен был появиться и дать хотя бы совет. Он надеялся на это... Но прошёл час, другой, а вокруг ничего не происходило, и советчики вовсе не спешили на помощь...
«Надо идти, наверное... Нельзя же сидеть здесь вечно... Но куда?..» – взгляд задержался на морской ряби. Юноша выскочил на улицу и побежал вниз...
На берегу шумела толпа отдыхающих. Оказавшись среди голых животов, Гарик почувствовал дискомфорт и отчётливо услышал своё частое дыхание. Обрывки фраз, доносившиеся с разных сторон, вспыхивали в его мозгу ярким холодным свечением:
– И никакой работы...
– Смотрите! Обезьянка!!!
– А я тебе говорила!
– Если друг оказался вдруг...
– Бес тебя попутал!
– Я бы не продал...
– Конечно, папа любит тебя! И мама...
– А чего ты ждал?
– Му-у! Му-у!
– Кому же ещё знать?
Словно во сне он ступал по гальке и старался не поднимать головы, чтобы не встретиться с их глазами... Достаточно было того, что слышит...
Скоро толпа поредела, а потом и вовсе стали встречаться лишь любители уединения. Остановившись около большого валуна бежевого цвета, юноша разделся и, впервые за всё время, что находился здесь, зашёл в морскую воду.
Отплыв от берега метров на двести, Гарик постепенно пришёл в себя. Он глубоко нырнул, и перевернувшийся мир остался где-то далеко позади...
Вдохнув воздуха, юноша увидел у валуна человека, очень похожего на Михаила Рустамовича. Согнувшись над камнем, он совершал какие-то действия.
Гарик быстро подплыл к нему и понял, что обознался. Сходство, конечно, было сильное – такой же рост и размер живота, те же губы, лоб. Но глаза и нос...
– Твоя одежда? – спросил мужчина, садясь на камень.
Голос показался знакомым, и юноша вспомнил, где встречался с этим человеком, удивившись тому, как не заметил сходства раньше.
– Моя, – ответил он, выходя из воды
– Значит, не захотел продавать арбузы. Что-то получше нашёл? Тебя ведь Тимуром зовут?
– Да. А вы что здесь делаете?
– Тоже, что и ты, – сказал мужчина. – Отдыхаю... А арбузы хорошо пошли. Зря не позвонил.
– Я визитку потерял, – Гарик стал одеваться.
– Ну, если надо будет, найдёшь,– спрыгнув с камня, он направился к толпе отдыхающих.
– А зачем вы приходили сюда? Следили за мной?! – крикнул юноша ему вдогонку, но в ответ услышал лишь сдержанный смешок.
Валун был весь исчерчен цифрами и буквами. Среди памятных дат, любовных признаний, инициалов и чьих-то телефонов, Гарик не нашёл ничего интересного, и волновавшие его вопросы: «Что же он здесь делал? Читал или писал?» – повисли в воздухе.
Поднялся лёгкий ветерок, и на камень опустился сизый голубь.
– Опять ты?! – воскликнул юноша.
Птица заворковала, кивая головой, и несколько раз клюнула в кривую рамку, в которой было всего две буквы: «А» и «D», абсолютно ничего не говорившие Гарику, после чего улетела.
Чувствуя, что мир вновь начинает переворачиваться, юноша пнул камень ногой и побрёл дальше по берегу...