Температура

Высокая температура. У меня горячее дыхание и тяжелые веки. Сознание моё помутнено жаром и во всём меня окружающем мне видятся плоды разгоряченного воображения: животные, лица каких-то людей, предметы Я закрываю и вновь открываю глаза, словно чугунные поршни и фокусирую взгляд на рисунок постельного белья, который изогнувшись и сломавшись принял форму смешного сенбернара с пятном на глазу. Ты придвинулась ближе ко мне, обняла и укутала одеялом до самой шеи. Сенбернар убежал и я забываюсь беспокойным, коротким сном. Я чувствую себя странно, будто на мне нет оболочки, кожуры, защиты, брони, поэтому даже твоё дыхание на моей шее остаётся не на коже, а проникает прямиком в душу. То же самое с фразами, которые ты произносишь, и белым заснеженным пейзажем за моим окном, всё: глаза, уши, кожа как будто уже не существуют сами по себе, играют не физиологическую, а какую-то другую роль. Как будто все органы чувств перестали служить телу и служат теперь душе.


Все люди, когда делаются больны, становятся похожими на детей и в мыслях зовут мать, или отца, или другого близкого человека. Всегда, когда я хочу представить маму, она всплывает в моём сознании не такой, какой была в повседневной жизни, а той, какой запомнилась мне лишь однажды, такой, какой она была всего несколько минут, по неизвестной причине вдруг олицетворивших всю её суть. Тогда я была подростком. Отец уехал, что случалось уже в сотый раз, разругавшись с мамой и хлопнув дверью. Это называлось «уехать на заработки», каждый из которых длился не менее полугода. Я скучала по отцу, лилась и не понимала мать, считала её склочной, крикливой мегерой. Иногда я даже ненавидела её за то, (мне так казалась), что она неспособна любить, быть ласковой, не кричать. Однажды она сильно заболела. У неё была очень высокая температура и она просила меня вызвать скорую. Я сидела с ней в комнате и мысленно подгоняла запаздывающую помощь. Она сначала попросила воды, потом вдруг, спохватилась чего-то, захотела переодеться к приходу врача. Тут приехала скорая и я вышла их встречать. Врач поспешно вошел в комнату, и откинул одеяло для осмотра. И тут все во мне перевернулось. На маме была надета огромная, клетчатая рубашка отца, и в ней она походила на маленькую девчушку, раскрасневшуюся, с непричесанными кудрявыми волосами. Я не могла признать в ней своей матери. Какая-то детская, трогательная улыбка озарила её лицо и она сказала: »Это рубашка моего мужа, так я чувствую, что он рядом». Может быть тогда на ней тоже не было брони и все её чувства были наружу? Я всегда буду помнить её такой.


Я открываю глаза. Ты трогаешь мой лоб ладонью, как будто касаешься души. У меня температура, но я улыбаюсь- ты рядом!