О душе

Порабощение наше техникой  столь решительно, что мы утратили соразмерное нам, как человекам, восприятие жизни. Мы приняли взгляд техники и мыслим мозгами машины. В машинной, нечеловеческой реальности легко сообразить, что в небе субъекта, ориентирующегося по запахам, предмет, источающий сильный запах, будет обладать большей звездной величиной, нежели предмет со слабым запахом, – независимо от их видимых  в свете размеров.
Точно так же, когда мы умосозерцаем себя сквозь призму языка техники, более значительным  может казаться  в нас то, что может быть смоделировано посредством техники, т. е. РЕАЛЬНОЕ  в ТЕХНИЧЕСКОМ МИРЕ, и в техническом смысле этого слова.
 То же, что плохо поддается техническому моделированию, будет казаться неразвитым , неоформленным, рудиментарным и т.п. А то, что вовсе не может быть смоделировано технически, будет рассматриваться, и рассматривается как вещь НЕРЕАЛЬНАЯ, гипотетическая, фантастическая, словом,  не существующая. Этот феномен весьма понятен, ведь вам весьма трудно будет убедить человека, который обладает лишь нюхом, в существовании предмета, не имеющего запаха.
Техницизм нашего мышления выражается в частности в том, что главными органами, обеспечивающими нашу связь со внеположной нам реальностью, мы считаем т.н. органы чувств, сиречь глаза, уши, ноздри, язык, тактильность.
 И это  лишь потому, что эти органы имеют приборные физические аналоги и сопрягаются с приборами через интерфейсы. Т.е. они нам технически понятны, Мы знаем, как они устроены, и как действуют с технической точки зрения Соответственно, главными органами действования мы считаем подвижные члены тела, легко моделируемые механизмами.
Между тем, в т.н. органах чувств, нет никаких чувств. Все чувства принадлежат душе и даже гештальты восприятия тех же органов, тоже принадлежат душе и существуют только как состояние души и содержание душевных переживаний. Господин наш, Прометей, техник, искажает наше чувство реального, побуждая нас считать базовой реальностью реальность пространственных форм, которые могут быть изготовлены или смоделированы. Реальность же душевная, которая с трудом и лишь метафорически находит выражение в пространственных формах, в пластических искусствах, считается чем-то эфемерным, ненастоящим, производным от пространственно-телесно оформленных процессов.
Между тем, все органы пространственных восприятий, играют очень незначительную роль в существовании человека. Они лишь помогают воспринимать символы, но прочесть и понять их они уже не могут, поскольку в них - откровения души.
Когда мы читаем, например, книгу, разве мы читаем ее глазами? У петуха тоже есть глаза и он видит мелкие предметы, подобные буквам в книге, но разве петух может плакать над романом? Мы читаем душой и слушаем душой, и видим душой, и, действуя, поступая, мы обнаруживаем душу. Если взять из человека душу, что толку от глаз и ушей?  И, напротив, человек, лишенный органов внешнего восприятия, вовсе не утрачивает общения с подобными и не подобными себе, даже может быть, усиливает общение свое: слышит глубоко, и видит далеко, не имея глаз и ушей. Не зря ведь слеп Гомер!

Душу верно определяли как субстанцию, т.е. подстоящей или подлежащей, ибо она лежит под всяческим человеческим феноменом. Но душа - также и органон, орудие общения, органон единения с обособленными в пространстве другими, органон сообщения с родом, - это мой главный орган, органон соединения с ближним моим.
Как же, странно, что мы так мало знаем этот орган, так мало сознательно пользуемся им, и так не восприимчивы к той реальности в которой нам  открывается наша душа. А между тем, главная для нас реальность небес, вырея, эдема, преисподней, открывается исключительно душе, не требуя никакого посредства пластической реальности.
От долгого неупотребления любой орган атрофируется.  И не случайно поэтому, что реальность души, почти перестала для нас быть реальностью, а иллюзия техносферы стала главной и значительной реальностью. Голоса моей души, мой внутренний коммунион, это тот органон, в котором реализовано для меня все единение душ. Через роды их, и через род мой, и через всеобщего отца, рода родов, голоса эти, ясные и смутные, раздельные и слитные, индивидуальные и хоровые, они открывают мне всех реально сущих; и через них только становятся слышны и понятны мне. То же относится и к запечатленным пластически голосам, практически реализованным в пространстве. Само их существование в пространстве, лишь обнаруживает подчинение тела душе.
Неправда ли, как странно было бы, если бы мы, в нашем общении с помощью средств электрической связи, почитали бы за главное аппараты и провода и токи в них, а не соединяющихся между собою человеческих существ, абонентов связи.
Между тем, в отношении к самим себе, мы совершаем эту ошибку, когда полагаем главными слышимые слова и видимые образы, их производство и потребление, тогда как главные для нас – это невидимые и не слышимые жизненные потоки. Рукава Великого Нила, истекающие из чрева живого бога и проникающие всякую тварь, потоки, из которых мы черпаем душевные силы, которые протекают или не протекают через нас. И их протекание есть самое важное для нас, тогда как всё изнесённое вовне органами чувств и все поглощенное извне этими же органами – это лишь вспомогательные средства, которые помогают нам развернуться по течению небесных рек, но не имеют цены сами по себе.
Если в вашей жизни стала основную роль играть т.н. информация, значит, вы выброшены на отмель или плывете по другим совсем рекам, которые иссыхают с наступлением Лета Господня.