О зимней рыбалке на Ладоге

               

               

      Когда-то я рассказал своему американскому приятелю-рыболову один анекдот, вернее даже шутку. «Что такое рыбалка? – Это, та же пьянка, только в резиновых сапогах!» Приятель мой уже имел некоторые представления о России и ее нравах, поэтому шутка ему, вроде бы понравилась....

     Память наша - упрямая штука, как ни крути. Если тебе никак не удается вспомнить давно известное тебе имя, событие, или же дату, по каким-то причинам нужную тебе сейчас, то ты можешь безуспешно потратить на это несколько часов, а то и дней. А потом вдруг, независимо от твоего сознания, у тебя вдруг это событие или имя само всплывает из глубин твоей памяти. И, несмотря на то, что еще будучи студентом-биологом, я когда-то изучал среди прочих предметов, основы высшей нервной деятельности человека, понять суть этого явления мне так и не удается до сих пор. Напротив, некоторые события откладываются в твоей памяти, как высеченные из гранита, они хранятся там неизменно надежно на протяжении десятков лет, а то и всей твоей жизни. Наверное, в этом случае понять такое явление намного проще. Как правило, это бывает связано с особо яркими впечатлениями, поразившими тебя когда-то. В качестве примера могу привести один эпизод из своей давнишней жизни.
     В то время я был еще молодым специалистом, недавно окончившим университет, и работал в БиНИИ ЛГУ, младшим научным сотрудником. Бок о бок в одном помещении со мной трудился наш бывший студент Юрий В., который являлся аспирантом института озерного и речного рыбного хозяйства. Ему также «повезло», как и мне: у нас был один научный руководитель профессор Б.К., или как его тогда многие звали за глаза, Буэн. Юрка был заядлым рыболовом, и как-то незаметно вовлек меня самого в это дело. Рыбалкой я занимался и раньше; еще в шесть лет я начал впервые ходить с ребятами на рыбалку на Азовском море, откуда приносил домой целые вязанки бычков и таранок. Затем мой интерес к ней постепенно стал угасать. И вот я снова втянулся в это занятие. Только теперь мы ездили на рыбную ловлю уже зимой, на лед Ладожского озера. Мне пришлось для такого занятия даже обзавестись соответствующей амуницией, включая удочки для подледного лова и рыболовный ящик.
    И вот однажды, мы собрались с Юркой на рыбную ловлю в Кобону, на южном берегу Ладожского озера. Добираться туда было непросто. Сначала ехали на электричке до Войбаколо, а затем с большим трудом, сели на автобус, который шел к месту, куда мы собрались. Девяносто, если не сто процентов пассажиров в нем были рыбаки, такие как мы. Добравшись до поселка Кобона, мы покинули автобус, и пошли вдоль Новоладожского канала в сторону озера, где был выход на лед. Было воскресенье, а в субботу, по сведениям, поступившим из достоверных источников, именно здесь провалились под лед три автобуса с рыбаками. Я лично слышал об этом по радио.  И вот мы подошли к тому самому месту, где все это и произошло. Почти по срединной линии канала, на расстоянии десяти – пятнадцати метров друг от друга подо льдом были видны эти злополучные, провалившиеся  автобусы. Один автобус, типа львовского, и размером побольше, был хорошо виден. Крыша его торчала над водой. Два других, немного поменьше, видимо, пазиков, стояли так, что их верхняя часть кузова едва просматривалась в темной воде канала. Вокруг были разбросаны какие-то рыболовные вещи: куски рыбацких ящиков, битые термосы и много чего другого. Местами были заметны даже следы крови. Сразу становилась понятной картина здесь произошедшего. А случилось вот что. Автобусы шли один за другим по каналу, где к тому времени лед, благодаря небольшому течению и весеннему теплу, уже достаточно истончился. Особенно вблизи фарватера. Увидев встречную машину, водители отвернули от берега ближе к середине, и это привело к беде. Лед под автобусами стал проваливаться, и они один за другим так и ушли под воду. Поскольку большая часть рыболовов была уже в изрядном подпитии, то до них не сразу дошло, что же случилось.  В автобусах началась давка, народ как мог, стал выбираться наружу. Выбравшиеся, стали помогать остающимся внутри автобусов, как могли. Ледорубами выбивали стекла, вытягивали за руки отставших. А какие-то рыболовы даже повторно ныряли в ледяную воду, чтобы достать оттуда, из погруженного под воду автобуса, водку, ящик которой еще оставался в кабине водителя. Но все-таки четверо рыбаков при этом погибли. Тела их еще лежали невдалеке на берегу канала, накрытые куском брезента. Пострадавших рыбаков было довольно много, около полусотни, они были мокрые и замерзшие. Но никто из местных жителей не хотел их пускать к себе в дом, чтобы отогреться. Лишь одна сердобольная старушка нашлась, которая все-таки пустила к себе в избу пару десятков «утопленников». Больше у нее просто не могло бы поместиться в доме. На нас вся эта картина произвела, конечно, гнетущее впечатление. Но рыболовы народ настырный, и никого это происшествие остановить не смогло. Все двинулись дальше к озеру.  Сначала мы шли со всеми вместе, толпой, подобно пингвинам, но, пройдя несколько километров, стали расходиться кто куда. Рыбалка началась. Дело было уже где-то ближе к апрелю месяцу, и снег на льду в основном оттаял. Идти по льду было не тяжело, и мы отмахали в этот день немало километров. Сказать, что рыбалка тогда была очень удачной, я не могу. Сменить пришлось достаточно много лунок и мест, но в ящиках у нас было пока не  более полутора-двух килограммов окуней и плотвы. И вот, когда я понял, что надо возвращаться назад, начала вроде бы потихоньку клевать крупная плотва. Но у меня назавтра на кафедре должен был состояться научный семинар, где мне предстояло делать какой-то доклад, и я должен был еще успеть к нему подготовиться. Поэтому я попрощался с приятелем и пошел к берегу. Юрке спешить вроде было некуда, и он решил остаться половить еще ненадолго.
     Добравшись до берега, я узнал пренеприятную весть. Часть автобусов сняли с рейсов. Народу на остановке автобуса собралось огромное количество.  Все ждали какого-то чуда. Многие рыболовы распаковали свои рыбацкие чемоданы и достали выпивку. Им было все нипочем. Прождав так  около часа, мы наконец-таки дождались прихода какого-то небольшого автобуса, уже наполовину заполненного пассажирами. Народ сразу бросился на штурм пришедшего транспорта. Мне удалось влезть тоже. И мы, наконец, поехали.  Почему-то автобус шел не тем же маршрутом, каким мы добирались сюда. Дорога была в жутком состоянии. Мало того, что на ней были извечные ухабы, часть наросшего за зиму льда была выбита, и мы периодически попадали в эти глубокие, заполненные водой ямы. При каждом таком ударе, подвеска перегруженного рыбаками автобуса, натужно крякала. Не проехав и пяти километров, мы в очередной раз попали в одну из таких ям, после чего автобус в очередной раз хрумкнул и остановился. И тут раздался чей-то голос: «Ой, колесо покатилось!» Все дружно заржали. И тут же послышалось: «А вон и второе покатилось!» - Снова раздался приступ радостного всеобщего смеха. Но автобус стоял. Кто-то громко спросил: «А чего, собственно стоим?» На это прозвучал ответ – «Как ехать-то, колеса ведь отвалились!» - И снова раздался смех. Но автобус стоял, и ничего не происходило. Постепенно до сознания захмелевшей публики стало доходить, что это вовсе была не шутка. Автобус действительно  застрял посреди дороги с отвалившимися с одной стороны задними колесами. Видимо, у него сломалась полуось. Надо было добираться к станции своим ходом. На какой-либо другой транспорт рассчитывать не приходилось, а до станции Войбоколо оставалось еще около тринадцати километров. Я выбрался из автобуса и пошел вперед. Вместе со мной отправилось еще трое или четверо.
     Идти было довольно тяжело. Мало того, что дорога была вся в рытвинах, залитых водой, она была еще покрыта грязью. Вдобавок ко всему подошвы моих резиновых сапог были практически лысыми и жутко скользили на такой дороге. При этом попутного транспорта никакого не было, машины по этой дороге вообще ходили крайне редко. Надо было рассчитывать только на свои ноги. И я поднажал. Все остальные, кроме какой-то молодой женщины, шагавшей невдалеке сзади меня, поотстали. Пройдя так километров семь или восемь, я увидел догоняющий нас, армейский грузовик. Я остановился в попытке проголосовать. Но грузовик, в кузове которого сидело около десятка солдат, и не пытался остановиться. Он прошел мимо меня, даже не сбавляя ходу, и обдал меня жидкой грязью с головы до ног. А солдатам это, видимо, только доставило удовольствие. Меня такое скотство поразило. Но делать нечего. Повалявшись в снегу на обочине, чтобы счистить эту грязь, я отправился дальше. Дорога до Войбокало у меня заняла примерно два часа. И вот я, наконец, подошел к станции. Времени у меня только - только хватило, чтобы вымыть у колонки мои грязные  охотничьи сапоги и вскочить в уже отправлявшуюся электричку. Дома мне, конечно же, пришлось просидеть до поздней ночи, чтобы все-таки успеть подготовиться к завтрашнему докладу. А мой приятель Юрий, как выяснилось, спокойно отловившись еще пару часов, также спокойно пришел к остановке, и сел в большой почти пустой автобус, который повез всех сидящих в нем рыболовов по основному маршруту к станции Войбокало. Без особых проблем он сел на ту же электричку, в которую с большим трудом успел попасть я, и доехал до нужной ему станции. Так что мы с ним даже и не встретились там. Вот такая история приключилась с нами, и мне лично она запомнилась надолго. Даже сейчас я все подробности той рыбалки помню так, будто это случилось только вчера. А ездить по Новоладожскому каналу, по льду, областные власти сразу же запретили. И этот запрет действовал еще долгие годы.
Много раз я убеждался, что психика у рыболовов - вещь довольно специфическая. Уж нормальной её точно не назовешь. Но тем, наверное, и притягивает она мужиков, эта рыбалка, что в нашей рутинной жизни нет-нет да и предоставит нам возможность получить заряд адреналина и новых впечатлений, без которых жизнь кажется уж больно пресной.

                R.V.   Санкт-Петербург, январь 2010г.