Глава 101. Может и ждали, но не ведали!

 
           Свершилось. Москва дала добро на моё продолжение службы в другой части и под Ленинградом в городе-спутнике Красное Село. Номер части писать нет необходимости, он указан в портале  Агента Mail. Ru.  в «Моём Мире». Капитан Кожин опять вызвал меня в свой кабинет. « Ну, что Смирнов, пиши рапорт ещё раз и будем  тебе оформлять документы для проследования в другую часть  и все остальные формальности» - объявил мне улыбающийся капитан. Видимо, данная акция тоже принесла в его послужной список какие-то,  зачитываемые командованием «дивиденды»?  Окрылённый своим успехом, быстренько написал новый рапорт и вручил его капитану. Стал ждать. Ждать пришлось недолго, документы: проездные, предписание с явлением в в/ч., сейчас уже и не помню, что мне ещё дали и дали ли денежное содержание на период следования, а это не менее девяти суток, для меня ж не проблема – денежки всегда у меня были в моём карманном банке.
        Это был 1959 год август месяц, насколько сейчас помню. Удивительно, но в моём удостоверении солдата срочной службы (сейчас рассматриваю) ничего об этом событии и факте не указано и последняя запись, что я переведён на должность ст.радиотелеграфиста сделана  19.07. 1958 года и всё. Не удосужились, значит отметить. Смотрим военный билет. Ага – вот запись в Учётно -  послужной карточке, вложенной в военный билет и оставленной мне на память ленинградским военкомом. «Зачислен на сверхсрочную службу 9 –го сентября 1959 года. Ст. радиотелеграфист приёмно слежачных р/ст. как написано, так и здесь изложено»  Ну это, вероятно, уже было сделано по моему прибытию в новое место дислокации.
      Ну да ладно, это уже не так и важно, важно, что меня направляют,   и я еду служить в новое место. Билет у меня был в плацкартном вагоне, моими соседями оказались одни мужчины,  возвращающиеся с военной переподготовки,  а я вот « макаронник». Но подружились быстро, водку не пили, видимо, у них не на что, а я уже убеждённый трезвенник, который зарёкся на всю жизнь употреблять этот узаконенный советской властью – наркотик.  Из багажа у меня всего-то аккордеон, да картина на подрамнике - « Девятый вал» Айвазовского,  написанный, как уже писал, моим другом Аркадием. Я даже бушлата не взял и мундира с собой, а мундиры, по-моему, нам и не разрешали забирать. На мне хб,  керзачи и фуражка – вся моя экипировка.  Соседи просили развести меха аккордеона, что я и сделал, но мой скудный репертуар всем быстро надоел. Импровизировать ещё не научился, только,  что по нотам разучил (три вальса). Поэтому вскоре футляр с аккордеоном был закинут на верхнюю багажную полку и оставшуюся дорогу стали коротать бездельем,  игрой в карты, в подкидного дурака, а больше я ничего не умел.  Мужики где – то все вышли, пассажиры менялись, только мне предстояло тащиться до конца следования поезда. т.е. до Ленинграда.
         А поезд – то проезжал через город Киров, через мою родину и я,  было, подосадовал, что  проеду мимо, не заглянув и к своим родным.  Но мужики, что ехали с курсов и тут меня вразумили (Ах! какие молодцы!).  Оказывается,  я могу в пути следования сделать остановку и до пяти суток, только это надо зафиксировать
  у коменданта города, а потом прокомпостировать свой билет для следующего следования в пункт назначения. Ну,  Герман,  опять тебе везёт, и это решение я принял,  без всякого сомнения.  То, что я остался на сверхсрочную службу и то, что еду в поезде и скоро буду в Кирове родственники  и папочка и мамочка не были мною извещены, а зачем,  они же в разводе?
         Трудно передать, что творилось  в моей душе, когда мой поезд приближался к моему городу детства, только настоящий писатель может описать те волнения. Мне,  дилетанту решившемуся писать мемуары, недоступно описать эти внутренние эмоции, но чувства и предстоящие встречи с улицами на которых прошли мои детские годы и юность заполняли все фибры моего организма и извилины головного мозга.  Чудеса,   да и только! 
           Выйдя на перрон, до мелочей знакомого мне вокзала, с которого столько раз уезжал в дедушкину деревню,  и,  на который приехал на подножке вагона, «поссорившись» с дедом,  я был,  счастлив, как ребёнок,  получивший из рук родителей,  новую игрушку!   
          Прошёл на кольцо, где троллейбусы разворачивались, убедился, что маршрут  номер «2» сохранился и по-прежнему действует.  Вот этот троллейбус, который  меня возил на работу,  и довезёт меня до отчего дома. А что ждало меня в отчем доме,  я абсолютно не знал?  И «гадости ли» сейчас там, о которых упоминала моя младшая сестра в своём последнем электронном письме из Испании, или счастья и радости полный дом – для меня было неизвестно,  и я был в полном неведении, а ей было всего-то семь лет.   Уверен, что сёстры и сейчас не знают, что я получил письмо от мамочки о их разводе с отцом? Которого, как оказалось, и не было, а было отчаяние Анны Ивановны. Она написала мне о своих предполагаемых действиях, не предварив их в жизнь, а меня побудили принять решение, которое я и предваряю сейчас.  А то,  что получил такое письмо, решил не распространяться и никого не упрекать,  да она,  наверное, уже и забыла про то, что написала, только воробушек-то, сорвавшись со строк её письма, хоть и не вернулся назад и не был пойман, но линию в моей жизни провёл.
    Во всяком случае,  появился я на пороге квартиры отца, как снег на голову, как в той картине маслом – « Не ждали». Все и всё было на месте и папочка и мамочка и сестрички-школьницы и никаких разводов и деления детей,  я вздохнул с облегчением.  Разборками, конечно, заниматься не стал, не было в этом никакого смысла и необходимости  - делать такие «гадости», как бы выразилась моя младшая сестра, наоборот я был счастлив, что у них всё в порядке и всё как прежде. То, что я проездом и остался на сверхсрочную и еду в город Ленинград не спешил сообщать об этом, так как знал, что не очень и обрадую папу с мамой этим извещением, ну, по крайней мере, первоначально. Сказал об этом уже за накрытым «праздничным» столом,  после некоторых тостов и пару выпитых рюмок вина.  Оттягивать такое «известие» было бы уже не прилично,  и я сообщил о том, что остался на сверхсрочную службу в городе Ленинграде.   Известие это все приняли спокойно, как будто,  так и надо было сделать,  и продолжалась моя встреча – блудного сына,  с полным пониманием и оптимизмом, а куда денешься – свершившийся факт!   Чуть позже спросил - есть ли какие известия о моей Надежде?
Да,  конечно, видели её прогуливающуюся с лейтенантиком, но окончила училище,  и получила направление в провинциальный городишко Кировской области работать с детишками в детском саду, но можно её вызвать к телефонному разговору, если я желаю?  Конечно, я возжелал поговорить с ней,  папа заказал разговор, а вот в какой город её направили, я сейчас забыл, но от Кирова это было не далеко, а пока мне предстоял телефонный разговор с возможно уже обгулянной невестой, а я по-прежнему ещё мальчик в 22 года. (Продолжение следует)http://www.proza.ru/2011/03/16/1128