Черный октябрь 1993 года

За это время было всего  два раза, когда отчужденность со стороны Лены  проходила. Один раз это было в постели. Она, вдруг, начала говорить ему о любви, целовать, как целует своего мужчину любовью раненная в сердце девушка.  Он тогда не понимал, что  Лена так прощается с ним.

И во второй раз это было  утром в октябре 1993 года во время расстрела Белого дома танками.

Селянов  работал тогда в газете, близкой к оппозиции и просто физически, начиная с весны 1993 года, чувствовала, что на страну накатывается что-то страшное. И выбирать было не из чего. С одной стороны пьяный самодур Ельцин, с другой чеченец Хасбулатов.

И  там и здесь правили бал мутные персонажи, которые хотели властвовать. Если бы у оппозиции был нормальный лидер, русский человек, которому бы верили, то Ельцина смели бы несмотря ни на какие танки. Но такого человека не было. Стихийное восстание против Ельцина  не было хоть как-то оформлено. Цели были неясны. И не было у людей внутренней готовности идти в своих поступках до конца.

И  единственное, что мог сделать  Селянов это напиться, чтобы не видеть происходящее. В толпе людей он познакомился со служакой майором-ракетчиком.  Они тут же почувствовали  в друг друге родственные души. Потом купили водку, пили без закуски. Майор плакал. У него было лицо все в ранних морщинах, а на зеленом френче как-то сиротливо смотрелись юбилейные медали и значки.

Но это был сильный человек, так видимо и выглядел капитан Тушин из «Войны и мира».  Он говорил, что мог бы поднять своих солдат и привести их сюда, но не может  посягнуть  на таких же, как и  сам русских людей. И еще говорил, что застрелиться ему легче, чем нарушить приказ.

И вот утром Селянова  разбудила Лена. По телевизору показывали, как танки расстреливали Белый дом. Нервы ее не выдержали, она  тут же инстинктивно вспомнила о муже, как и всякая женщина в такой ситуации: «Сережа, Сережа, - расталкивала она его, - Белый дом обстреливают!»

Он проснулся, мучаясь душевно, глядел на флаг, развевавшейся над Белым домом, на танки, которые, дергаясь броней, посылали снаряд за снарядом в окна здания. Не было страха, было отвращение к насилию.

Бог все-таки спас русских тогда, они не сцепились в  братоубийственной схватке.