Рита вышла из игры

А потом всё взорвалось и исчезло. Куда-то в хаос, в небытиё. Так подошла к концу маленькая жизнь. Плакали от горя родители, рыдали в голос подруги, школьные учителя и те не могли сдержать слёз. До чего же хорошей была она, их Рита, замечательная девушка…
Боже! Боже! За что ты забрал её? Ведь Рита так любила жизнь, она с улыбкой встречала каждый новый день, она писала замечательные стихи и прилежно училась.
И кажется тем более невероятным то, что умерла Рита от обычного гриппа.
Пора было уже отпускать аккуратный гробик, обитый белым бархатом, в могилу. Мама Риты, Вероника, кажется, второй раз подошла к нему и поцеловала холодный лоб дочки, выпрямилась, и из груди её вырвался страшный нечеловеческий крик боли и отчаянья, от которого с ближних деревьев полетели на землю желтые листья. После такого бедная женщина от потери всех сил чуть не упала без сознания, но её во время подхватил любящий муж, слегка приобнял, ладошку же цепко схватила Лика, младшая сестра Риты.
-Мамочка,- прошептала девочка,- только ты, пожалуйста, меня не оставляй!
И эта тихая просьба, заглушаемая многими другими посторонними звуками, ударами молотка о крышку гроба, всё же была услышана. Вероника крепче сжала пальцами маленькую ручку.
И как бы больно ей не было сейчас, она понимала, что должна продолжать жить ради другой своей, не менее любимой дочери.

А в городе, далеко от кладбища, сидя в углу на балконе, курил одну за другой сигарету Слава. Глаза его были сухи, но под ними залегли большие тёмные круги.
Парень любил Риту, а она – его. Встречались они всего семь недель, но, кажется, что были вместе задолго до рождения. Слава даже сказал как-то Рите: «Вот исполнится тебе через три месяца восемнадцать, сразу в загс пойдём». Серьёзно сказал. И Рита серьёзно кивнула головой в знак согласия. А сама через пять дней заболела и…
Слава затушил окурок о стенку, выронил его. Потянулся за новой сигаретой, но пачка оказалась пуста. Парень так и замер. Шли часы, а он сидел, совсем ничего не  соображая. Очнулся лишь когда во дворе резко завопила чья-то сигнализация. Слава поднялся на ноги, вцепился руками в бортик балкона, посмотрел вниз. Всего шесть этажей. Как же мало. Впрочем, должно хватить.
Но перед этим Слава вернулся в пустую квартиру. Записку написать. Попросить, чтоб обязательно закопали его рядом с Ритой, как можно ближе. Только где в его съёмном жилье найти ручку и лист бумаги парень не знал, он активно принялся за поиски.

Я сидела в вагоне быстро мчащегося поезда. Я уже знала, что я умерла. По этому поводу я ничуть не горевала и не печалилась. Помню, когда температура у меня поднялась до сорока одного градуса, а рядом засновали врачи, ко мне подошла Смерть, фигуристая блондинка с приятной улыбкой, её кроме меня никто больше не видел.

«Маргарита Андреевна, пойдёмте, вам пора» - сказала Смерть, и я её послушала.
«А почему так рано?» - чуть обижено спросила я.
«Рита, твой лимит закончился»,- почему-то перейдя вдруг на «ты», сказала блондинка. Мы вышли из моей палаты; за дверью, к моему удивлению, оказался не коридор больницы, а вокзал, на котором толпилось большое количество народа, некоторых так же сопровождали красивые девушки Смерти.
«А почему, такие как ты не со всеми идут?» - спросила я.
«Мы с сёстрами сопровождаем только тех, кто впервые выходит из Игры, остальные уже не раз покидали её»,- пояснила Смерть.
«Что за игра?»- задала я новый вопрос.
«Прочно у тебя память отшибло,- констатировала блондинка,- ну ничего, скоро всё вспомнишь».
Мы протолкались к краю перрона.
«Скоро твой поезд,» - сказала Смерть, потом вздохнула и всё же пояснила: «Жаль тех, кто всё забывает. И считают Жизнь – реальностью, но реальность в том, что все люди на самом деле существуют вне нее, в Адрае, большом всеобщем городе. Там у всех лишь одно занятие – работа на заводе энергии. А на заработанную зарплату можно купить путёвку в Игру под названием «Жизнь», для чистого разнообразия. Ты впервые решила сыграть и из осторожности оплатила совсем маленький промежуток «Жизни». Теперь вот вернёшься в Адрай».
Смерть замолчала, т. к. подошёл мой поезд. Кинув короткое «До свидания», я зашла в вагон-купе.
Теперь кое-что начало мне вспоминаться. Адрай – замечательное место и на заводе работать совсем не в тягость. А мы, люди, на самом деле вечны и всегда молоды, но появились неизвестно откуда, семей в Адрае ни у кого нет, дети не рождаются. Исчезнуть же навсегда, превратиться в ничто можно лишь двумя способами: выйти из Игры раньше времени или ворваться в Игру без особого на то разрешения.
Дверь в моё купе открылась. Я увидела  юношу – проводника.
-Скоро будем в Адрае,- буднично произнёс он и хотел уже уйти.
-Постой, пожалуйста,- попросила я. Юноша остановился.
-Я просто ещё не всё помню,- промямлила я.- Не мог бы ты подсказать, возможно, ли мне посмотреть как там, в Игре, мои лжеродственники?
-Да. Конечно. Просто шторы на окне открой,- быстро произнёс юноша и удалился. Я посмотрела на маленькое окошко. Оно действительно было полностью завешано двумя красными шторками. Я быстро раздвинула их в стороны, как раз на том моменте, где в могилу с моим гробом начали кидать комья холодной земли. Мама, отец, сестра, подруги – как много людей скорбят по мне. Жаль, что они не знают, что всё это не по правде… Потом я подумала о другом человеке и увидела Славу. Вспомнив о нём, я искренне пожалела, что лимит на Игру у меня оказался очень мал, ведь как хорошо мы любили друг друга.
Я улыбнулась. Кажется «хорошо» - не совсем подходящее слово для описания чувств.
Я продолжала смотреть в окно, и улыбка медленно сползла с моего лица. Я поняла, что Слава собрался закончить Жизнь раньше срока, выйти из Игры. Эх, глупый, что же ты делаешь?! Ведь так ты навсегда превратишься в настоящий прах, без права на «воскрешение».
Сердце в груди болезненно сжалось. Всё это из-за меня, из-за того, что я мало заплатила за свою Игру! Нужно ему как-то помешать, только это невозможно. Почти…
…помню, я писала стихи. Они Славе очень нравились…
Окна в этом поезде были не такими, как в Жизни. Они открывались полностью, распахивались, как форточка. Я открыла окошко в своём вагоне. Тут же исчезло изображение квартиры и Славика, который искал бумажку с ручкой, осталось только цветное пространство без чего-либо. Я забралась на столик, подогнула под себя колени, уставилась в пустоту.
А может не стоит ради какого-то Славика из Игры превращать себя в прах? Так хочется увидеть вновь Адрай, погрузиться в работу, купить новую путёвку в Жизнь.
А всё-таки мы очень хорошо любили друг друга. И ему нравились мои стихи.
Я сделала глубокий вдох и нырнула в окно.

Ворваться в Жизнь – это не значит, явится вновь в своём теле. Это одна попытка воплотиться во что-то другое, в вещь, в предмет, в последнее напоминание о себе.

Славик подошёл к шкафу, где стояли книги хозяйки квартиры. На самой верхней полке увидел уголок белого листа бумаги, ухватил его двумя пальцами и стянул вниз. Осталось найти только ручку, но Слава так и замер с листом в руках. На нём аккуратным Ритиным почерком было выведено несколько четверостиший.

«Слава, любимый Слава!
Таких жертв от тебя не приемлю.
Возможно, нам было мало
Отведено для счастья время…

Но менять не пытайся судьбу!
Я кричу в каждой строчке,
Я очень тебя люблю
И смерть не прощу, это точно.

Как и прежде – держи меня крепче.
Ни о чём не жалей – впереди ещё вечность.
И счастья другого отрада,
Без меня,
Так получилось,
Так надо».

Внутри парня что-то болезненно и вместе с тем успокаивающе шевельнулось, а глаза его сами собой читали стих снова и снова, пока не наполнились слезами. Он прижал листок к своей груди и разревелся, как ребёнок. Казалось, Рита была совсем рядом с ним и очень хотела, чтоб он жил.