Квалификат

"Эта учебная программа предназначена для тех слушателей, кто хочет выйти в коммерческую литературу и зарабатывать литературным трудом". (с)

Литературные курсы имени Интона Пупыськина проходили в столичном доме молодежи при дворце.

На прохоровских сидушках: красных, в засаленной бахроме и цинковых набивках, в центре танцевального зала сидел эксессор - ректор Пензенского градостроительного института - Вениамин Бабочка.

Бабочку тянула слава письбы. Ибо странствия в море лазури буквенной протописи являли в ём крепкий стержень нововзгляда и безсумрачности. Хотелось петь. Но Бабочкин менялся в лучшую сторону, и заткнувшись, мудро сидел и слушал коллекторную речь громового стропилы Пупыскина, ведущего этот самый литературный кружок и размахивая палкой от рамки какой-то над всей полупустой аудиторией. Пупыськин показывал, как нужно скреплять слова не задумываясь, зачем и почему.
 
В аудиторском зале также дремали:
Ганна Заводская - член-советник литературного кружка "Былые дни",
Алик Сексов - светотехник и по совместительству сторожа клуба
и Вениамин Бабочка, прилетевший на лекции для принудительного ознакомления на предмет коммерческой прокрутки своих талантливых рассказов о нём самом в молодости и юности.

Ганна Заводская сидела в первом ряду и практически ничего не понимала. Она была глуха на одно ухо и немного видела еще. Видеть то она видела, но по движениям редко замечала что-то членораздельное в рассудительстве Интона Пупыскина.  И всякий раз, когда Пупыськин чихал своими бактериями по всей площадке, она замахивалась на него рубанком, забытым Аликом Сексовым со вчерашних тёрок и плевала шибко ему под ноги, напоминая, что он несет чушь и ненужную гадость.

Сексов, кстати, спал очень крепко. Его штаны в области гульфика, напоминали конический объект, давая прикованному взгляду лектора наглядный пример и примерный расклад того, что снилось светотехнику.

Об этом кстати и шла лекция.

Об вдохновении возбуждения.

Ректор пензинский вдыхал пары внимательного стрекота объемных и цензурных фраз, и убеждался, что быть писателем, всё равно что горы лопатить. Так сказать, не перелопатишь даже вокруг по кругу, если лопаты нет.

Алик Сексов, чтобы спать спокойно на лекции купил в этом же доме молодежи почетную книжку Члена Литературного Клуба России за бутылку пива и был рад этой покупке, как кот сардельке.

Когда же днем ранее он показал Бабочке свою корку с четкой печатью и вывеской об галстуке, то ректор пензенский ахнул и зазовидовал многозначительно.
 
"Могут же".

И Бабочка пообещал за три бутылки Черноморской раздобыть ему на следующей неделе такую же.

Меж тем базарная война между Пупыськиным и Заводской перешли все грани дозволенного.  Стало жарко. Бабка колотила лектора рубанком без спросу и корила в бездарности и неумении вещать. Бабочка думал, что это часть программы и всё тщательно записывал.

Потом вырубили свет и выгнали всех вон.

На улице снег прилипал крупными хлопьями, как бешенный прилипала снежный.  А трамваи, с закоченелым наполнителем спешащих домой сограждан, озадачивались по рельсовым волнам, увиливая на поворотах в неторопливое и скрадчивое будущее.

М-дас…