О книге Иванова Е. М. Онтология субъективного

В центре внимания в трудах Иванова Е. М. находится проблема существования души и возможности бессмертия. Значимость этой проблемы весьма велика особенно на фоне экзистенциального вакуума, приводящего к потере смысла жизни. Автор изучил большой объем литературы и провел глубокий анализ того, как протекают психические процессы, как формируется субъективный мир и какова степень участия в этих процессах мозговых структур.

Инструментом исследования сферы субъективного Иванов считает интроспекцию.

«Все доводы психологов относительно “ненадежности” интроспекции – не могут заставить нас выбрать какой-либо другой метод исследования просто потому, что “субъективность” дана исключительно только “самому субъекту” – носителю субъективных переживаний и, следовательно, никаких методов исследования субъективного, кроме интроспекции, просто не существует. В идеале цель “научной” интроспекции – дать “объективную”, непредвзятую картину того, что действительно непосредственно “дано”, переживается субъектом в той или иной форме» .

Автор убедительно обосновывает несостоятельность теорий, отрицающих субъективные явления как объект для научного исследования, что является характерным для таких направлений как «элиминирующий материализм» или «бихевиоризм», пытающихся редуцировать психическое к физическому.

«Элиминирующие теории” – говорит автор - это, с нашей точки зрения, - разительный пример того, как очевидное отрицается во имя сомнительных, предвзятых и упрощенных гносеологических теорий. Не лучше ли усовершенствовать теорию познания, чем отрицать очевидное?  ».

Далее автор разбивает сферу субъективного на три части: а)чувственные образы и представления, б)смыслы, в)аффективно-волевая сфера.

Разбиение это мне кажется неудачным. Особенно в том, что касается слова смысл. Оно постоянно встречается в текстах Иванова и как я ни пытался, так и не смог понять, что оно означает. В своей статье «О смысле как таковом и о смысле жизни» http://proza.ru/2010/10/08/54 я предлагаю закрепить за словом «смысл» одно единственное значение. А именно, смысл действия – это оценка того, насколько это действие целесообразно с точки зрения интересов субъекта. Конечно, нет вины Иванова в том, что вошло в традицию и считается вполне нормальным говорить о смысле вещи и смысле слова и т. д. Неправильно, по моему мнению, говорить:  чем смысл этого дома, машины или другой вещи. Можно говорить о смысле изготовления, приобретения или какого другого действия по отношению к вещи, но не о смысле вещи. Также неверно говорить о смысле слова, а правильно будет говорить о значении слова или другого знака. К моему явному неудовольствию, Иванов просто таки злоупотребляет словом «смысл» в самых различных вариациях, вводит понятие смыслового поля и т. д.

Так или иначе, автор подходит ко второй главе, называемой « «Я» и сфера субъективного». Он начинает с того, что существует две традиции в понимании природы «Я» или субъекта. В одной традиции «Я» трансцедентно сфере субъективного, а в другой – имманентно ей. Трансцедентное «Я» понимается как некий «чистый взор», перед которым как перед единственным зрителем развертывается все богатство нашей внутренней жизни. Но при этом этот единственный «зрящий» остаётся «неузрённым» и «неузримым», поскольку некому на него взирать. Приводим цитату:

«Можно знать, что Я существует, но невозможно знать, чем это Я является и, более того, невозможно знать, каким образом мы вообще узнаем о существовании Я ». И следующее резюме:
«Таким образом, трансцендентность “Я” приводит к выводу, что само существование “Я” и его тождество во времени может быть лишь предметом иррациональной веры и не может быть никоем образом доказано, показано или обосновано ».
    
Вот тут бы ему остановиться! Но нет! Безо всякой передышки автор обрушивает на читателя следующие рассуждения.

«Более того, можно утверждать, что трансцендентное “Я” по существу бессмысленное понятие. Это трансцендентное “Я”, по самому его смыслу, очевидно, не есть некая идея или то, на что идея может неким образом указывать (т.к. оно лежит вне опыта). Следовательно, идея трансцендентного “Я” не есть само это трансцендентное “Я” или указание на него. Т.е. говоря о трансцендентном “Я”, мы фактически имеем в виду нечто от него отличное (например, некую субъективную идею “Я”). Само же трансцендентное “Я” как таковое полностью ускользает от мышления»  .

Дальнейшие рассуждения ввергают в полное недоумение.

«Согласно другой традиции, “Я”, напротив, имманентно сфере субъективного. Это и есть субъективность, взятая в аспекте ее целостности, самопереживаемости и самоданности. Эта точка зрения гораздо более приемлема. Прежде всего, поскольку “Я” имманентно сфере субъективного, оно оказывается в определенных пределах познаваемым. Выше мы отмечали, что обе компоненты сферы субъективного: чувственность и смыслы можно понимать как некое знание (или информацию) - представленное, оформленное - в случае чувственности и “чистое” - в случае смыслов. Если “Я” - это и есть сфера субъективного, то, очевидно, “Я” тождественно совокупному знанию, составляющему нашу субъективность. Поскольку трансцендентный субъект в данном случае устраняется, то знание, тождественное “Я”, есть “знание, знающее себя”, “самоданное”, есть знание, в котором непосредственно совпадают субъект знания, объект и само знание субъекта об объекте. (Идею “знания, знающего себя” и не нуждающегося в трансцендентном субъекте, которому это знание каким-то внешним образом “дано”, можно найти уже в учении Аристотеля о Боге, как мышлении, которое мыслит само себя)»  .

Это невозможно понять даже с пол-литрой и даже без закуски! Автор отвергает трансцендентное «Я» по той причине, что его существование не может быть доказано, показано или обосновано, а может быть «лишь предметом иррациональной веры». По-моему лучше принять на веру здравое непротиворечивое суждение, хоть оно и не доказано, чем считать истинной заведомую ахинею, опираясь на суждения, кажущиеся доказательствами. 

Если мы станем говорить, что «Я» - это знание, знающее себя или мышление, мыслящее себя, то по логике нам придётся экстраполировать эти формулировки и на другие элементы сферы субъективного. То есть нам придется формулировать аналогичные сентенции для таких явлений как мнение, вера, заблуждение, вопрошание, отвечание, забывание, радование, скорбение, управление, желание, намерение, испуг, мечтание. Выходит, Я – мнение, мнящее себя, намерение, намеревающее себя и т. д. Смехотворность этих суждений очевидна. Неразличение между действием, его субъектом и объектом, синкретизм в толковании слов приводит к такому абсурду. Научный подход требует различения между субъектом психического процесса, его объектом и самим процессом.

Интересен сравнительный анализ вычислительных возможностей мозга и современных компьютеров. Автор показывает, что скорость передачи сигналов в компьютере более чем в 3000 раз больше чем скорость передачи нервных импульсов. При этом за счет многопроцессорности компьютер способен решать несколько задач параллельно, тогда как наш опыт показывает, сколь затруднительно бывает человеку решать две и более задачи одновременно. В целом получается, что сравнение вычислительного потенциала отнюдь не в пользу мозга, причем превосходство компьютера даже не в разы, а на порядки. Тем удивительнее следующее.

Но реально человек существенно превосходит компьютеры в способности решать очень многие классы задач (распознавание образов, понимание текстов на естественных языках, перевод с одного языка на другой, принятие оптимального решения в неформализумой ситуации и т.п.). Т.о., весьма сомнительно, что все эти способности могут быть реально обеспечены только лишь нейрональными сетями нашего мозга. Очень трудно, в частности, объяснить каким образом мозг способен хранить столь огромный объем сенсорной и прочей информации (~ 1017 -  1020 бит). (Некоторые факты указывают, что наша психика фиксирует абсолютно всю поступающую в течение жизни сенсорную информация. Ничего на самом деле не забывается. При определенных условиях (гипноз, электрическое раздражение некоторых зон мозга [325] — можно извлечь практически любую информацию, которая когда-либо поступала в мозг. Отсюда и получается цифра 1017 -  1020 бит). Следовательно, в осуществлении психических функций могут участвовать какие-то другие, неизвестные нам механизмы, которые и позволяют существенно повысить эффективность работы мозга .

Что же получается? Мозг играет важную роль в протекании психических процессов, но нет никаких оснований считать, что нейрональные процессы являются достаточным условием для порождения образов и других форм организации субъективного мира. Миры физических и психических объектов существуют как бы параллельно и неясны механизмы их взаимодействия. И, вполне естественно, автор ставит вопрос о том, какая вообще может быть связь между нейрональными процессами и психическими явлениями. Проблема эта конечно застарелая. Можно сформулировать эту проблему так. Если нейрональная сеть вначале не содержит ничего такого, что может быть отнесено к сфере субъективного, то можно ли усложняя нейрональную сеть, добиться того, чтобы сигнал, посланный в эту сеть, породил бы образ, мысль или эмоцию? Сторонники «эмерджентной» теории считают, что да. Дескать, усложнение нейрональной сети в какой-то момент «эмерджентно», то бишь внезапно, приводит к возникновению мира идеальных объектов. Иванов обоснованно критикует эту теорию следующими словами.

«Как нам представляется, “эмерджентизм” совершенно несостоятелен как теория, с помощью которой можно было бы объяснить возникновение сознания. Реально никакого объяснения возникновения “субъективности” или “внутреннего мира” здесь мы не находим. Создается лишь видимость объяснения, основанная на сомнительных аналогиях. Действительно, каким образом усложнение нейрональной сети может привести к возникновению каких-либо новых “ментальных” свойств, если изначально элементы этой сети были вообще лишены всякой “ментальности”? Усложняя нейрональную сеть, мы будем усложнять ее поведение, ее функцию. Но откуда же возьмутся ощущения, образы, представления, смыслы — если изначально ничего подобного в нервных элементах не присутствовало? Ясно, что никакой логической связи между сколь угодно сложным поведением нейрональной сети и “ментальными” (субъективными) явлениями не существует»  . (с 128)

Еще Выготский высмеял эту теорию следующими словами.

«Сам Декарт на вопрос принцессы Елизаветы, как объясняется соединение души и тела, сослался на непознаваемость этого  соединения. Но разве не то же самое имеет в виду и эмерджентная эволюция? Декарт ссылается на непознаваемое чудо. Новая теория ссылается на необъяснимую эмердженцию. За 300 лет изменилось только слово, но не идея. Но что слово? Звук пустой» .

Комментируя позицию Выготского, Сурмава пишет:

 «Его ключевая мысль в отношении идеи эмердженции – разоблачение последней как пародии на диалектику. Фиксируя чисто внешнюю сторону диалектического процесса перехода количества в качество, констатируя сам факт скачка и указывая на внезапное появление, всплытие (сам термин «эмерджентизм» происходит от английского слова emerge – всплывать) нового качества, теоретик-эмерджентист считает задачу выполненной. Действительно, а чего ж еще? Ведь таинственный факт назван мудреным словом! Между тем, подлинная диалектика, в отличие от ее модно-западного или идеологически-советского суррогата требует не только констатации факта скачка, но и его содержательного объяснения, понимания» .   
 
Ясно, что тема отнюдь не новая, а достаточно распаханная. Но Иванову удаётся сказать своё слово и достаточно интересное.

«Все эти рассуждения показывают, что каким-то образом “вывести” субъективные психические явления из чего-то такого, что изначально никакой субъективностью, чувственностью, осмысленностью и т.п. не обладало — принципиально не возможно. “Субъективное”, “ментальное” — есть, следовательно, некое первичное свойство реальности не из чего не выводимое и ничем не объяснимое. С этой точки зрения гораздо более приемлемым представляется т. н. “панпсихизм”, т. е. учение о всеобщей (хотя бы и зачаточной, элементарной) одушевленности материи. Следовательно, истоки сознания нужно искать не в усложнении организации функций мозга, а нужно искать на уровне первичных физических свойств материальных объектов»  .

Довод о невозможности эмерджентного возникновения психических процессов выглядит вполне убедительно. Всякая информационная система непременно содержит в себе элементную базу и программное обеспечение. Одно без другого бесполезно. И ясно, что как бы мы ни усложняли нейронные сети, без программного обеспечения никакие нейрокомплексы не будут порождать субъективную реальность и не смогут обеспечить необходимую для жизни регуляцию жизненных процессов. Но и идея панпсихизма не содержит в себе ничего такого, что делало бы её заслуживающей серьёзного рассмотрения. 

И тут вполне обоснованно Иванов переводит разговор на проблему возникновения жизни на Земле и её развития от одноклеточных организмов к многоклеточным. Вот цитата.
«Даже если мы установим, что в основе сознания лежит некий “квантовый механизм”, подобный, может быть, квантовому компьютеру, мы, тем не менее, бессильны будем объяснить, каким образом этот механизм возник, каково его происхождение. В последнее время становится все более очевидным тот кризис, который переживает дарвиновское эволюционное учение. Попытки объяснить видообразование, а также зарождение жизни на Земле, с позиций синергетики или линейной неравновесной термодинамики, пока тоже не дают достаточно убедительных результатов [36]. (Эти вопросы мы подробнее рассмотрим в следующем параграфе). Фактически нужно признать, что мы не имеем убедительного научного объяснения возникновения жизни и происхождения видов живых организмов и, следовательно, не способны научно объяснить происхождение человека, возникновение человеческого мозга и человеческого сознания .
 
Но и это не особо ново. О несостоятельности эволюционной теории в объяснении возникновения жизни написано немало. В частности, этот вопрос достаточно подробно развернут в моей «Стратегии счастья» http://proza.ru/2010/02/01/1019. Но Иванов не остановился на этом и поставил ребром и другую проблему. Об этом следующая цитата.

«Существенные проблемы возникают даже в том случае, когда мы пытаемся объяснить развитие организма в онтогенезе. Не существует ясного научного объяснения того, как из одной оплодотворенной яйцеклетки возникает сложный многоклеточный организм. Мы не находим в яйцеклетке какой-либо видимой “программы”, которая определяла бы последовательность построения различных органов и ткани, а также их пространственное расположение. Иными словами, не решен вопрос о генетическом контроле процесса эмбриогенеза [120]. Детальный анализ строения клетки не выявляет в ней какого-либо массива информации, который мог бы выполнять функцию “программирования” всех этапов эмбрионального развития. Молекула ДНК содержит лишь сведения о строении белков, входящих в состав клеток организма, но в ней нет подробного “описания” морфологического строения отдельных органов, описания их пространственной дислокации и механизмов их эмбрионального развития»  .

Вот ещё одна цитата на эту тему:

«Ряд исследователей: (Р. Кастлер, X. Равен), подсчитав количество информации в зиготе и в развивающемся организме, пришли к выводу, что количество информации в сформированном организме возрастает на несколько порядков, по сравнению с той, которая была в начале развития. Приводят такие оценки:  генетический аппарат человека может содержать не более 1010 бит информации, тогда как  полный объем информации, необходимый для  описания структуры тела и мозга человека  составляет величину порядка 1025 бит.

Таким образом, получается, что общий объем информации в процессе онтогенеза возрастает примерно  на 15 порядков. Как это возможно? Откуда, из каких источников возникают эти “избыточные“ биты?  »

Вот это уже гораздо интереснее и свежее! К аналогичным выводам пришел и я сам несколько лет назад. Мою аргументацию читатель может прочитать в статье «Наследование психики» по адресу http://proza.ru/2011/03/08/94. 

После всего этого было бы естественным, если бы Иванов уверенно констатировал существование Творца и наличие души. Но этого он не делает пока, хотя и близок к этому, о чем свидетельствует цитата в конце книги. «Из нашей концепции   непосредственно вытекает, что высшие психические функции (мышление, воля, осознанное восприятие, понимание и др.) не могут быть объяснены исключительно как функции воспринимаемого нами “физического“ мозга. Следует ожидать, что изучение функциональных возможностей  мозга  рано или поздно приведет нас к выводу, что они (эти возможности) явно не достаточны для того, чтобы объяснить то сложное, целесообразное, содержащее элементы творчества поведение человека, которое мы наблюдаем в реальности. Например, мы можем прийти к выводу, что мозг не обладает достаточным быстродействием, достаточным объемом памяти, достаточной пластичностью, не обладает способностью создавать новые алгоритмы поведения. В таком случае мы должны предположить существование особого “трансцендентного фактора“, модулирующего работу мозга и таким образом участвующего в осуществлении психических функций»  . Признание «трансцендентного фактора» гораздо серьезнее, чем пресловутое «знание, знающее себя», ранее предлагавшееся как альтернатива трансцендентному «Я».

В заключение скажу следующее. Несмотря на некоторые недостатки, книга Иванова Е. М. является незаурядным сочинением, заслуживающим всестороннего изучения. Помимо целого ряда достоинств, в ней есть немало проколов. Но даже и ошибки автора таковы, что они наталкивают на поиск истины и, тем самым, не менее полезны, чем положительные стороны.