Кофе

  Моя призрачная как табачный дым К**., прежде чем Вы растворитесь в новом романе, я, кажется, смогу Вас увидеть.
  Вы так щедры в своих намереньях и обещаниях пить со мной кофе, что я уже представляю, как загорелые небритые бразильские мужики с черными ногтями собирают его на своих плантациях перебрасываясь пошлыми остротами на португальском. И чем крепче их ругательства, тем… вкуснее кофе.
  Через три дня ящики с зелеными зернами затащат на сухогруз с непроизносимым названием и отправят через Атлантику в Европу. Пока Вы, увлеченная поклонниками, переносите в своих обещаниях дату нашего свидания, груз пересечет экватор, и матросы от безделья в долгом походе будут разучивать струнные квартеты.
  Какой-нибудь смазливый юноша из провинциального итальянского городка уложит черные кудри гелем с эффектом мокрых волос, встанет к аппарату для жарки кофе, повяжет на узких бедрах трогательный фартук, вдруг, неуклюже двумя пальцами вытащит из джинсов вибрирующий телефон и затараторит так быстро, что нельзя разобрать ни слова, кроме "…ciao, amore mio" . Звонила его женщина – не молодая но красивая синьора, у которой муж часто бывает в командировках, вот и сегодня… все складывается так, что после работы она будет ждать его на их месте за рулем американского автомобиля. А пока он предвкушает вечер, улыбается чему-то внутри себя и жарит кофе. И чем откровеннее картины рисует его воображения, тем… вкуснее кофе.
  Уставясь лбом в окно, созерцая переменчивое московское небо, менеджер кофейной сети надышит мутное облачко на стекле, пальцем напишет слово из трех букв, встряхнет головой, сотрет всё рукавом, сядет за компьютер, нажмет несколько кнопок и во всех кофейнях появится именно этот кофе. А там где мы с вами встретимся, именно в наших чашках, окажется та горсть кофейных зерен, которая вобрала в себя… все самое-самое… вкусное.
  В реальности это могло бы происходит самым обыденным способом, без наносного драматического эффекта, видимо так и происходит, но… теперь в воображении я стараюсь проводить времени больше, чем в реальности.
  И если для Вас эта чашка кофе – дань вежливости: светский визит перед расставанием, то для меня она театральный реквизит. Вот только в каком акте?
Если бы эту пьесу писал я…
  Вы бы пришли в платье „Кто подставил кролика Роджера”, ущипнули бы официанта за попу, вытащили бы из-под резинки чулка флягу с коньяком и тут же попытались бы меня этим соблазнить…
  Подозреваю, что даже Эжен Ионеско не смог бы придумать более абсурдного продолжения вечера, чем рисует мое воображение, так что и я не буду здесь его описывать.
  Моя постоянная как число Авогадро К**, прежде чем Вы замените меня другим кавалером (жеманное слово), я законсервирую Вас в своей памяти и буду выдавать за археологический артефакт.

  P.S.
  Мне будет не хватать возможности отправлять Вам по ночам хмельные смс-ки на тему «Сейчас я ей напишу, и она все поймет». Я уже скучаю по Вашим ресницам (не доверяйте людям, которые не замечают их спокойной красоты). Надеюсь, мне не придется испытывать ломки, от нехватки Ваших писем. А если реальность окажется более изощренным драматургом чем я, и мы больше никогда не увидимся (иногда жизнь мудрее литературщины и мне не дано проследить пальцем изгибы этой мудрости), тогда я отказываюсь платить за Ваш кофе. Вот такой дикий прагматизм, на фоне экономического кризиса.