Сильфиада 74

Бывший возлюбленный Бэлль-Эрин – кажется, она тоже узнала его и произнесла его имя… Как? Ведь дождь укрывает его лицо, голову; и лишь взглядом Сильфа можно увидеть эту мерзкую ухмылку – скорее оскал, омерзительный, похотливый…
Ага, сообразил Вэд, тот , второй – Охотник!
Хаккаран , может, и выследил Торн, но зачинщиком этой ночной встречи был именно второй. Он натравил хаккарана на Торн.
- Далт, что тебе нужно? – повторила Торн, отирая ладонью мокрое лицо. – Как ты нашел меня?
В точку, подумал Вэд. Зрит в корень. Не встретились – но нашел… и что-то им надо…
Хаккаран мерзко осклабился – его мясистые губы стали его гаже и похотливее.
- По запаху, - ответил он. – У тебя из-под юбки.
Торн вспыхнула до корней волос; Вэд, скрывая улыбку, подумал, что капли воды шипят, падая на её щеки.
- Чего тебе нужно, ублюдок? – повторила она, никак не ответив на его мерзкую реплику.
- Тебя, - ответил он из темноты. – Я пришел за тобой. Я хочу тебя; я всегда хотел тебя; теперь ты будешь моей; моей рабыней. Я буду бит тебя; я буду насиловать тебя. Я буду унижать тебя; я изуродую тебя. Я причиню тебе такую боль, что ты умрешь.
- Угу, - ответила она из темноты. – Крышу снесло, идиот?
- Нет; я всегда этого хотел; теперь я смогу это сделать…
«Так, - мозг Вэда лихорадочно работал. – Он подчиняется Охотнику. Если отогнать Охотника – уйдет и хаккаран; он у Охотника на поводке. Только как далеко придется его гнать? Длинен ли поводок?»
Охотник не подавал голоса; дождь укрывал его нескладное тельце, и по всему видно было – он боится Торн. Именно её – особым чутьем Вэд уловил его дрожь при малейшем движении Бэлль-Эрин и не заметил ни тени испуга при соприкосновении с собой.
Ну, с Богом…
Как торпеда, вынырнув из дождя, он врезался в бок полуголого гиганта, и хаккаран с воем полетел вниз – оказалось, он стоял на ступенях. Охотник ловко отпрыгнул от кувыркающихся тел и что-то крикнул гортанным голосом. Дьявол! В глазах Вэда замельтешили разноцветные круги, словно по темени долбанули кувалдой, и он беспомощно закувыркался вслед за тупым хаккараном.
Заклятье; Охотник произнес заклятье. Вэд попытался уцепиться рукой за ступеньку и прекратить падение – опередить хаккарана! Охотник к Бэлль не сунется…
- Лезь наверх! – прокричал он ей.
- Что?!
- Наверх! На памятник!
Бэлль задрала голову – за ней, за её спиной, на гранитном постаменте, стоял красивый черный конь.
- Лезь, я сказал!
От заклятья закружилась голова и дрожали руки; от близости проклятого хаккарана хотелось выть от ужаса – прост так; пугало все – и потоки воды («Поскользнусь; поскользнусь и сломаю, к черту, ногу!»), несущиеся навстречу, и неподвижная фигура Охотника («Еще что-нибудь скажет, и не успею..! Не успею!»), и сам хаккаран, сопящий позади – воображение награждало его огромными мускулистыми ручищами, тянущимися к уползающему от него Вэду сквозь дождь; и эти руки ловили, и драли, рвали в грязные мерзкие лоскуты одежду, тело, волосы, кричащее лицо!!!
Кошмар был подобен сну – когда от ужаса задыхаешься, и никак не можешь проснуться.
Господи… мерзкий хаккаран!!!
Дотянуться до Торн своим Посохом и взять её чистоту; и Охотник дунет отсюда быстрее ветра… оттого и дождь, молнией пронеслось в голове, чтобы Ветер не мог помочь им, не мог соединить  их Посохи!
- Лезь наверх! – проорал он, отбиваясь от цепляющихся за него рук ногами. Хаккаран получив увесистый пинок в лоб, снова слетел вниз.
Охотник вдруг оказался рядом – среди струй дождя его глаза засияли страшно и ненормально. Под этим внимательным взглядом Вэд почувствовал себя амебой под увеличительным стеклом микроскопа, на которую маньяк-ученый собирается покапать серной кислотой – так, посмотреть что получится?
- Куда лезешь, Зед?! – зло зашипел он, размахивая руками с растопыренными веером пальцами. Это было бы смешно, если бы не его лицо – маниакально сосредоточенное и какое-то спокойное. – не дрыгайся; и никто тебя не тронет.
Вот как?! Охотятся на неё…
- Размечтался! – Вэд истерично дрыгнул ногой, и Охотник с жалобным криком свалился во важную темноту.
Скорее!
Поскальзываясь, Вэд дошлепал до Бэлль, и, вцепившись в её одежду, вдруг обрел спокойствие.
Так… Чистота Торна помогает и от хаккарана – пара вдохов её серебра привела его в чувство и избавила от ощущения всепоглощающего ужаса. Вэд, покрепче ухватив её за плечо, взял Посох.
- Слушай меня, - сказал он ловя Посохом её чистоту. – Лезь наверх. Верь мне – я прогоню их. Только залезь наверх и не пускай к себе этого… извращенца.
Хаккаран снова появился на ступенях с настырность, граничащей с маниакальным упорством. Вэд обернулся – весь вид хаккарана говорил о том, что больше он не даст себя столкнуть. Охотника не было видно; разумеется, он остался внизу, подальше от опасного ему Торна!
- Ну? Наверх! – Вэд даже не заметил как босая нога Бэлль толкнулась о его плечо; оглянувшись, он только увидел, что она уже сидит верхом на мокром скользком коне, держась за его шею.
- Я все равно возьму её, - произнес хаккаран. – Он обещал мне.
- Тебя обманули, друг мой, - легкомысленно ответил Вэд, стараясь отыскать Охотника взглядом. – Как он может дат тебе то, что ему не принадлежит? Более того – что он боится взять в руки?!
Хаккаран застыл на месте, тупо глядя на Вэда; похоже, и его Охотник как-то околдовал. Ведь по натуре своей хаккараны вовсе не тугодумы… Стой, стой, смотри на меня, - Вэд словно крался вдоль стены, ощупывая темноту внизу. Где он там, этот Охотник?!
Разъяренный рев Охотника слился с визгом Бэлль-Эрин – Охотник вынырнул из ниоткуда, и , как кошка, напрыгнул на Вэда впился  его спину. Сквозь промокшую одежду его тело, маленькое и легкое, казалось ледяным.
- Я сказал, - в яростном исступлении визжал Охотник, терзая острыми когтями шею и плечи Вэда, - я же сказал тебе – не суйся!
Острыми он впился Вэду в ухо, и тот , взревев, нелепо закрутился на  месте. Хаккаран, словно повинуясь невидимой веревке, тянущейся от Охотника к нему, двинулся к дерущимся.
- Далт, стой, скотина! Не смей его трогать!
Краем глаза, отбиваясь от кусающего его звереныша, Вэд успел заметить, что Бэлль- Эрин перебросила ногу через седло… сейчас спрыгнет вниз! Дурочка…
Поводок (он оказался очень короток) натянулся до предела, и хаккарана буквально швырнуло на дерущихся; его туша обрушилась на Вэда как мешок с мукой, и тот свалился на спину, придавив тщедушного Охотника.
- Далт! – в серой воде, заливающей лицо, не дающей вздохнуть, темным пятном возникла голова Бэлль-Эрин, и её  рука влепила хлесткую пощечину ( на морде хаккарана, мотнувшейся в сторону, как свежее клеймо, загорелся яркий h, и хаккаран трусливо дернулся, изо всех сил стараясь подняться, дергая поводок). – А ну, отвали, скотина!
Следующая пощечина – и еще одно клеймо , - загорелась на другой щеке хаккарана. Он задергался и с усилием встал; поводок натянулся – Вэд почувствовал, как некая сила поднимает его с земли. Охотник верещал, как помешанный, в полной панике. Серебро Торн раскаленными каплями прожигало его руки, которыми он ухватился за шею Вэда, тело.
- Пошел вон! – прежде чем она что-либо сделает, Вэд успел сообразить, что сейчас последует, и как-то нелепо, смешно подпрыгнул, дрыгнув ногами. Избавился от запутавшегося поводка…
От толчка Бэлль-Эрин хаккаран полетел вверх тормашками, и Охотника рывком снесло со спины Вэда; только острые зубы еще раз рванули ухо.
- Гадина, - Вэд дрожащей рукой нацелил на Охотника Посох, и тот ловко шмыгнул на заднице в сторону. – Ну, я тебя сейчас…
Чистота Торна треснула Охотника в голову, итак порядком израненную серебром, и тот закричал. Со стороны могло показаться, что Вэд просто влепил мальчишке пощечину.
Но, так или иначе,  а Охотник немедленно подорвался и кинулся прочь. Хаккаран, ни слова ни говоря, побежал вслед за ним, - Вэд видел, как он волочится беспомощно вслед за хозяином на невидимой привязи, и, кажется, пребывал в полуобморочном состоянии от боли многочисленных печатей h… Что?! Печати?! Как она сумела их наставить – она ведь упорно не берет Посох?!
- Какого..? – он яростно обернулся к ней и с удивлением осмотрел её руки: конечно нет! Посох она не брала! Как же тогда? – Какого черта?!
Дождь ушел вслед за нападающими; стало пронзительно тихо и свежо, холодно; промокшая Бэлль обхватила руками плечи и её зубы выбивали звонкую дробь.
- Что тебе не нравится?
- Не нравится?! Кто велел тебе лезть в драку?!
- Началось! Я так и знала – ты такой же, как и все мужчины! Терпеть не можешь сильных женщин!
- Не могу, - подтвердил Вэд стервозно. – Ты женщина? Вот и веди себя как женщина.
- Что, что я должна делать, как женщина?!
- Не лезть в драку! В мужскую драку! Я здесь на что а?!
 - Дело не во мне, - заорала Бэлль, обозлившись, - а в тебе! Это ты веди себя, как мужчина! Какого черта ты связался с мальчишкой, когда тут был огромный и сильный амбал?!
- Потому что мальчишка был главный! – заорал Вэд в ответ. – Я прогнал мальчишку – и амбал убрался, как и не было его! Ясно? А ты… ты… ты просто решила погеройствовать! Произвести впечатление! Материнский инстинкт взыграл, да?!
- Ну и взыграл  тебе жалко, да?!
- Иди играй в дочки-матери в другом месте! – Вэд яростно топнул ногой по луже, подняв целую тучу брызг. Ухо, разодранное Охотником, кровоточило и болело, и эта девчонка с её вдруг проснувшейся смелостью бесила его еще больше, чем больное ухо, уже наверное потому, что еще минута – и эти двое могли бы увести её! Торна… её…
- А что такое?! Что тебе не нравится?!
- Ни одному мужчине не понравится, когда женщина ввязывается в драку! Тем более – в его драку!
- Ой ли?! – Бэлль  издевательски прищурилась. – Ошибаешься. Очень многим – нравится.
- Идиотам, - отрезал Вэд. – Идиотам и соплякам. Женщина должна быть слабой. Драться и защищать – это привилегия мужчин. Если мужчина позволяет своей женщине драться – он слаб.
- Я – не твоя женщина! – яростно закричала Бэлль, и он прижал, припечатал её к холодному каменному постаменту целуя – и не понимая, зачем он это делает. Что он хотел сказать доказать этим  поцелуем – он сам не понял, не разобрался. Может, по-глупому, как совсем зеленый мальчишка заявлял он так о своей силе и о том, что он мужчина (так, как говорят это только мальчишки: «Я уже мужчина!»). То ли это было продолжением его плана, который он лелеял весь вечер, желая её разозлить… он не знал.  Он не разобрался; он не понял. А может, опьянившее его в начале вино её прелести, её чары, никуда не улетучивалось и сидели где-то глубоко в его душе, дожидаясь своего часа, и эта ссора, эта темпераментная ссора была лишь предлогом, чтобы выпустить это дикое желание наружу – желание коснуться её, её теплой кожи,  забраться бесстыжими жадными руками под мокрую рубашку, сквозь которую соблазнительно просвечивало её тело, собирая губами жадно и нежно влагу с её лица, шеи… Пожалуй, этому поцелую не было не объяснения, ни описания. Это было больше слов, но вмещало в себя чувств и оттенков эмоций больше, чем можно выразит разговором…
Впрочем, одно слово все же есть.
Страсть.
«Самец», - констатировал Ветер равнодушно.
- Не моя?  - шептал Вэд, а сам словно в бреду, не помня себя, рванул тонкую ткань её рубашки. По мокрому полированному граниту защелкали оторванные пуговицы, а он лицом прижался к её влажной груди, дыша её ароматом. – Не моя разве?
Ветер молчал, деликатно отвернувшись.
Целуя Торн, прижимая её сопротивляющиеся руки к мокрому полированному постаменту (какими тонкими и беспомощными казались они, кисти рук непобедимой Торн, под его широким ладонями!)он слышал, как в её груди напротив его сердца билось её сердце, так же быстро м сильно – и страстно.
«Это не навсегда, - обещал себе Вэд, - ничто не помешает мне уйти, когда я захочу. Если я захочу…если нам будет плохо, если это закончится… Пусть это будет здесь и сейчас… пусть долго! Я хочу этого; сейчас ничто не мешает мне быть с ней…»
- Моя. Сегодня  ты моя женщина.
                ***************************************