Про охоту

Сам я не охотник, но и без охоты человеку никак нельзя. На то он и хищник, человек то есть. Ну, а охотник, если он конечно настоящий – он, извините, или как дурак, или как дитё малое. Недаром говорят: охота пуще неволи. Я то сам не такой. Я ради какого-нибудь Чирка стограммового, того хоть за лапы привязывай на охоту и в хорошую погоду не пойду, не то что в мороз. А вот весной, что греха таить и меня порой так на охоту затянет, что и побалуешься. И чаще всего себе же и на шею. Раз, правда, было дело, сосед меня и зимой на охоту заманил. С тех пор, впрочем, и не хожу, зимой значит. Дело же было так.
Уговорил меня сосед обещаниями, а расписывать он ещё тот мастер, не то что я сейчас перед вами: что мы на охоте медведя, или там кабана на худой конец, так в первый же час и завалим.
-«Лес – говорит – в это время так и кишит ими. Они ведь в мороз к жилью жмутся. А мы их рядом с жильём и возмём».
Уговорил в общем меня, а я как дурак и уши развесил. Забыл даже, что медведи зимой в берлогах спят.
И пошли мы значит на охоту.
Уж сколько мы снегу в лесу истоптали и вспоминать страшно. А кроме наших следов, если и были в лесу следы, так только мышиные. Проклял я всё, а соседа в первую очередь. Сто раз собирался уйти, на мат перешёл разговаривать, весь на сопли изошёл, а соседу хоть бы что. Он даже сопли с мороза не вытирает, стоит, знай себе, за ёлкой пригнувшись, как заправский, и прислушивается.
-«Тише, тише – вдруг зашипит – кажется ветка хрустнула?».
Я тоже затаюсь…
А он разогнётся: «Ну, вот, опять вспугнул!»
Стоишь, как оплёванный, не знаешь, что и ответить.
«Давай теперь потихоньку вон в тот пролесок, там зверь сидит, голодно ему – шепчет – вот он и не уходит».
И начинаем мы красться, сначала в один пролесок, потом во второй, в третий…
Так и таскались мы по пролескам из одного в другой целых три дня. Одно и утешение только, что не голодно было. Я то свою провизию в первый день «умял».
-«Чего ещё – думаю – сосед целый рюкзак тушёнки набрал, если «в первый же час зверя завалим»?
Потом дошло, когда на его прокорм перешёл. Хорошо ещё, что хоть водкой оба в меру загрузились, а иначе это вообще и не охота бы была, а одно издевательство. А мороз стоял, к слову сказать такой, что всё думаю: «кранты, если не «концы», то «конец» точно откину».
А зверя как не было, так и нет. Два последних дня мы вообще только за своими пустыми бутылками и охотились: и в лёт их били и с трёх метров расстреливали, по всякому.
Но есть видно бог на свете: сжалился и над нами. И когда мы уже на тракт домой выбирались, даже и воробья не встретив, ударила оттепель, а мы, чуть нос к носу не столкнулись с двумя оленятами – важенками. У стожка в поле. Как вдарили мы из всех стволов, не сговариваясь, он в левого, я в правого, только гул пошёл. А мы, (такой вдруг азарт напал) в полсекунды наверное ружья перезарядили и ещё им пару раз вдогонку дали. Только стали наши олени в лес уходить и к тому же в разные стороны. Мы за ними. По снегу смотрим – кровь, оба получились подраненные. Тут и мы поумнее стали, и хоть и в хмелю, а за одним стали гнаться. Как говорится: «за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Гонялись мы, гонялись, с час наверно, а только, хоть и подраненный он был, и кровь на снегу была, а ушёл он от нас. Вернулись мы и решили уже за вторым подраненным идти. И точно. Уже через полчаса в лесу обнаружили, лежит на снегу. Мы за ним, он от нас. И отдыхает потом в снегу. Мы до него, а он опять от нас. Прямо наваждение какое-то. С нас пот ручъём, хоть самим в снег вались, а он у нас: то на горизонте, то ближе, а догнать всё не можем. Но смотрим, чаще он стал отдыхать и расстояние наверное до ста метров сократилось. Тоже нас не меньше часа прогонял. А когда уже до него метров двадцать – тридцать осталось, выскочил от нас из леса на тракт и упал там уже окончательно. Чудом только не успели мы из леса выскочить: «Ниву» заметили. А что там за «Нива», кто её знает, может «Охотнадзор» какой? А мы так толком и не разглядели кого гоняли: может оленёнка, а может и козла какого? Только с «Охотнадзором» в любом случае шутки плохи. Ещё два часа в лесу просидели, а уж как стемнело, на тракт вышли. Вскоре костёр заметили, пошли на него, как ни в чём не бывало, дорогу спросить.
Подошли, а там мужики пируют. И «Нива» стоит, а от нашего оленёнка уже почти одни только шампуры и остались. Предложили и нам шашлыка по кусочку. Но мы почему-то отказались, чёрт его знает почему? Обидно что-ли стало, что они всего можно сказать нашего почти родного оленёнка съели, а нам как с барского плеча кинули: «Можете взять по кусочку». Поинтересовались только как к дому выйти. Оказалось, что до деревни, откуда ходит транспорт, не больше двух километров.
И «завалили» мы оказывается не важенку, а колхозную овцу. Вторая же овца с простреленными ушами сама прибежала в колхоз. Говорить мужикам, что это мы овцу «завалили», мы конечно не стали. Чего хвастаться? А иначе, наверняка бы эти колхозники нас самих на шашлык завалили. Вот и вся охота.
Весной совсем другое дело. И другая охота.
«Вот ты знаешь, почему весной медведи из берлог повылазя, берёзы гнут? Выберут подходящую себе по размеру, встанут в рост, обнимут лапами и рыча давай ту налево – направо ломать. Не знаешь!? А я расскажу.
Медведь, он ведь как. Он прежде всего, как с осени на всю зиму наестся, надирает большой пук травы, да и заколачивает его себе в зад, чтобы зимой зря ничего не выходило, да и что б берлогу не обмарать. А весной, значит, ему и приходится берёзы гнуть, всё для того, что б легче тужиться, что б затычка из его назад выскочила. Иной медведь, который подходящей берёзы не найдёт, так целую неделю может протужиться, но его можно отличить по рёву, и к такому медведю, весной близко лучше не подходить. Да и тебе пожалуй было бы не совсем приятно. Если бы ты тужился от запора, а к тебе, в это время, вдруг кто-то близко подошёл.
А со мной, впрочем, совсем другая история произошла. Тоже этой весной. Я ведь с чего и начинал? С того, что какой из меня охотник? Я и не охочусь давно. Так только, если случай подвернётся. А тут, как на грех, опять этот сосед, уже со «своей половиной» нарисовался. Ну и «загуляли» мы на нашей квартире. Я уж и не помню, что мы отмечали: то ли открытие охотничьего сезона, то ли закрытие, то ли, то что он «завалил» таки медведя, или «завалит». Совсем ничего не помню. Помню только, что водки было не меньше, чем тогда тушёнки в рюкзаке. Так целый день и прогуляли. Сосед же, как «наелся», так пьяный опять на охоту стал звать.
-«Лес – говорит – в это время так и кишит ими».
Зверями то есть. Ну вы то уже знаете: у моего соседа, как выпьет, в любое время года и суток, «всё кишит и кишит». Я как мог отказывался. Жена меня всё равно бы не отпустила. Да и соседа его жена тоже удерживала. Но, вот совсем не помню, только ушёл сосед как мы его не удерживали. А соседку оставили у себя ночевать, постелили на полу. Почему-то и мне и моей жене показалось, что её обязательно поймает милиция, если она пойдёт ночевать домой. А почему так показалось и не скажешь. Мы то с соседями живём на одной лестничной площадке, друг против друга.
Тут-то всё и началось. Не помню, когда мы спать легли, я с женой на тахте, соседка на полу, только просыпаюсь я в три ночи и вроде как уже в соображении. Луна в окно светит, часы на стене тикают, а соседка на полу. Ладно, прошёл на кухню, рассола нашёл, попил, потом посидел, сигарету искурил. Вернулся в комнату, смотрю: моя спит «без задних ног», Луна в окно светит, часы на стене, соседка на полу. И так Луна ладно соседку на полу освещает, и ногу её со сбитой юбкой, из-под одеяла, выпростанную, что вот и не хотел, а ещё раз пошёл на кухню покурить. Сижу, курю, а мысли в голове вот так прямо и ворочаются.
«Соседка то – думаю – ядреная девица, неплохо было бы к ней подлечь?»
Да она и не почувствует ничего, пьяная ведь.
«А если и почувствует – рассуждаю по себя – так и ей, пьяной, наверное будет приятно. Моя всё равно спит «без задних ног», а в случае чего, так можно будет и оправдаться: что мол спьяну постели перепутал».
Докурил значит я сигарету и вот с такими мыслями, уже потихоньку пошёл в комнату. Смотрю, всё по-прежнему:жена спит, часы тикают, а у соседки из-под полурасстёгнутой блузки ещё и груди лунами поблёскивают.Осмотрелся я ещё раз, и вот ведь пьяный – пьяным, а соображение есть, прошёл «на цыпках» к окну, потихоньку зашторил всё окно шторами, подождал у окна, пока глаза привыкнут и опять, потихоньку «на цыпках» прокрался до соседки. Прилёг рядом, почти не дыша, запустил руку под одеяло и потихоньку по ноге соседки стал скользить рукой вверх. Так рука охотника тихо скользит по прикладу, нежно обнимая его и гладя, подбираясь к спусковому крючку. Вот рука дошла до подтяжки и пошла выше уже по голому телу. У меня даже сердце замерло. Соседка казалось улыбалась мне во сне. Она даже будто потянулась ко мне с улыбкой, когда рука достигла её трусиков и уже осмелев пыталась проникнуть под их резинку. Я медленно закрыл левый глаз, как перед выстрелом и…будто граната разорвалась в моих глазах тысячью осколков!
Схватившись за лицо руками я бросился в кухню, а следом за мной «летела» оказывается «моя» и била меня по лицу какой-то тряпкой. Дверь на кухню она захлопнула и ещё наверное полчаса хлестала меня своими же, как потом выяснилось, трусами. И всё это молча. Вот такая охота.
Ну и что мне тут оставалось делать?
Одно и оставалось: как можно нелепей защищаться и старательно изображать из себя пьяного. Я мычал, плакал и, то лез целоваться, то звал за собой в атаку. Наконец, полностью выбившись из сил и из своих артистических способностей, упал и притворился спящим. Жена проплакалась и ушла из кухни. А я так и не рискнул уйти из кухни, там и заночевал. Утром продрог «как цусик», да и проснулся, пошёл в комнату. А моя сидит как ни в чём не бывало с соседкой «мирком», «лясы» точит, да водочкой опохмеляется. Я ещё поудивлялся: как мол это я в кухне оказалось спал, но жена мне втихаря кулак показала, я и замолк. Тоже сел водочку пить. Вот так значит я в капкан и попался. Теперь, если на охоту весной и пойду, то куда-нибудь подальше. Это же надо было дураку догадаться ещё и шторки задвигать. Моя, оказывается наблюдала за мной всё с самого начала: и как я курить ходил на кухню два раза, и как на цыпочках по комнате выхаживал, и как шторки задвигал, и как к соседке, опять разведчиком, крался.
    А соседке, что, она опохмелилась водочкой да и ушла, как та «коза с простреленными ушами», а мне вот, перед своей женой, ещё целую неделю пришлось «тужиться», как тому весеннему медведю.

                Ночь на 17 мая 1996г.