В сирени у Врат Рая

Сам я не крещённый. Ну, да не в этом дело. Главное дело – Вера. А я всегда верил в разум. Да и верю. Причём не в какой-то там Высший, а просто в обычный человеческий разум. Поэтому, когда я ощутил за своей спиной крылья, я ничему не удивился: дело житейское – и у курицы крылья есть. А здесь и объяснять нечего. Ещё вчера я почувствовал себя неважно: взяла тоска за душу да так, что без полёта душе и не вырваться. Праздника душе захотелось – полёта. Взял я с тоски водки, устроил душе праздник. Да видно водка передозирована была дихлофосом. Ясное дело – мухи с дихлофоса дохнут, а у людей вырастают крылья. Значит, и со мной такое же приключилось. Лёг, наверное, после праздника ТАМ спать без крыльев, а проснулся уже ЗДЕСЬ и с крыльями. Всё то же самое, даже тело. Полетал рядом, осмотрелся. Вижу ступеньки в небо ведут, прозрачные почти что, и почти невидимые, вроде как воздух колышется, а ступеньки то и проглядывают. И как я их в той жизни не замечал? Значит, думаю, видимый спектр для крылатых и здесь более расширен, может, думаю, даже больше, чем для летучих мышей в той жизни, соответственно. А ступеньки так и зовут, так и манят, так и приглашают. Чудно, думаю, больно уж хлипкие на вид, но надо подниматься, ведь зовут. Оглянулся я на свой дом, как в последний раз, на сад цветущий, на бутылку недопитую, на тело своё ТАМ, под кустом брошенное. Ни радости, ни сожаления. Все ЗДЕСЬ будем. Перекрестился для пущей веры, а то вдруг ступеньки не выдержат, да и стал потихоньку, сначала с опаской, а потом всё уверенней, подниматься. В той жизни, с точно таким же чувством, я впервые подходил к эскалатору, только там эскалатор сам тебя везёт, а здесь приходится самому подниматься. Но в целом тоже приятно, боязнь проходит вскоре после первых же ступенек, да и усталости совсем никакой не чувствуешь, тело как ничего не весит, да и крылья за спиной красивые, лёгкие, как одуванчики. Всё кругом так, кажется, и дышит лёгкостью и чем выше поднимаешься, так кажется, всё легче и легче. А времени нет совсем, потому что спешить уже никуда не надо. Так и не заметил, как дошёл до ворот РАЯ. А душа, можно сказать, уже и не душа, а одна песня. Дошёл до ворот, встал, не знаю уж кто, тоже с крыльями, попросили подождать. Стою, жду, отдыхаю – как сказал бы я ТАМ в той жизни, а ЗДЕСЬ просто стою, любопытствую в сплошной умиротворённости, и в полной, можно сказать, даже в полнейшей эйфории от происходящего. Ворота у Рая открытые, замков никаких не видно, да и сам Рай приятно лицезреть: дорожки все ухоженные, песочком посыпанные, бордюрчики крашенные, а кругом зелень, кусты, и всё в цвету. И цветы все диковинные, аж в глазах переливается. Птички поют, порхают, и слов даже не найдёшь, глянешь на них, услышишь, и сразу чувствуешь: райские птички. В отдалении и домики сквозь зелень проглядывают, как из детских сказочных книжек. А сразу за воротами, направо, смотрю – щит красочный на кресте большом приколочен, и надпись на щите переливается. «План Рая» - с удовольствием прочитал я. Да и просто невозможно не без удовольствия такую красивую надпись читать. Помню, ещё в той жизни, любил я захаживать в ресторан «Рубин» - тоже надписью переливался первые полгода. Но потом, когда я впервые увидел светящееся «Р  сто ран  Руб   «, да ещё и дёргавшееся и моргавшее, как тифозное, так меня даже впервые вырвало перед входом, то есть перед вхождением в ресторан, а не после выхода из него. А ЗДЕСЬ ничего, смотрю: горит – переливается, душу радует, и буквы никакие не выпадают, и в целом одна приятность для всего тела. И если, конечно, можно так выразиться, то можно сказать – один чистый, большой и непорочный оргазм.               
Насладился надписью, впрочем стал и план с приятным любопытством разглядывать. У ангелов, видимо, чувство любопытства вместе с их зрением широкого диапазона, тоже гораздо более развито, чем у людей. Сам план тоже приятен и взору, и прочтению – чувствуется рука умелого архитектора. В центре, как и положено, площадь, кругом сады, парки, фонтаны, широкие аллеи, проспекты, здания. Ближе к краям, тоже всё в зелени, уже попроще, аж до сладостной истомы: улочки, дорожки, тропинки. Всё грамотно и спланировано, и обозначено. Стал читать названия: «Центральная площадь им. В.И.Ленина», а от неё на пять лучей расходились: проспекты – Коммунистический, Труда, Славы, Мира… и Аллея Героев. Всё приятно, привычно и благородно. Живи да радуйся – так и поёт душа, так и трепещут крылышки, и лёгкость необыкновенная. Стал разглядывать и по краям Плана: улица Панельная, тупик Ручейный, проулок Железнодорожный. Вот на « Железнодорожном проулке» я и споткнулся… И что-то стронулось в моей душе, хотя до этого, я и души то можно сказать, не чувствовал: только одна лёгкость была и песня. Вот что-то в этой песне и оборвалось, неуловимое что-то, даже не нота, а разве что только дыхание ноты.
«Постой, постой – сказал я сам себе, хотя и до этого я стоял – что же это получается?»
Я ведь и в ТОЙ жизни жил, можно сказать, почти в похожей ситуации. Только в ТОЙ жизни моя улица называлась «тупик Железнодорожный», а параллельно ей шёл как раз наоборот «Ручейный проулок». О, что это был за ручейный проулок: вылитый рай для комаров, гнусов и прочей всякой кусачей гадости. Я уже не говорю про свой Железнодорожный тупик, где непонятно для чего из цистерн в цистерны постоянно перекачивали: то мазут, то соляр, то бензин, и с не меньшим упорством, перегружали всякие: пестициды-формальдегиды, септики, антисептики и чего-то уж совсем вонючего и серо-буро-малинового из химии-алхимии. Редкими праздниками для нас в ТОЙ жизни, были только те дни, когда в тупик загонялись цистерны с вином, спиртом, или просто винным суслом. Это были поистине райские дни, и конечно для нас – ТЕХ из ТОЙ жизни, для тех, которые в той жизни, так быстро уставали, и так нечаянно быстро, для ВСЕХ из ТОЙ жизни, стремились и переходили сюда – в ЭТУ вечную лёгкую жизнь, в жизнь – песню, в жизнь – лёгкость, где даже время стоит, а не надоедает своим тиканьем. Тиканьем своих будильников.
«Что же это такое – подумалось мне, и в моей безутешной голове засвербили мысли – что же это меня для пущей радости и лицеприятной обстановки что-ли, сюда хотят поселить, чтобы не пугать непривычными для меня видами, что обычно бывает при переезде с одного места на другое в ТОЙ жизни, или чтобы в душе даже не зарождалось чувства неустроенности, или даже намёков к беспокойству.., или к дискомфорту.., или…к беспорядкам?»
«Что же это такое – как застряло в голове – меня опять хотят поселить в Железнодорожном тупике!?»
Получается, что и ЗДЕСЬ для кого-то, несомненно более праведного, чем я ( я то в ТОЙ жизни и вовсе был некрещеный ), опять жильё в центре с Коммунистическим проспектом, а для таких как я из ТОЙ жизни, опять окраины с Железнодорожным тупиком?
«Ну уж дудки – говорил я сам себе, и, по-моему, даже не песней – что это за Рай за такой, если кому-то Центр, а кому-то Окраины? И вообще мне такой Рай на хре…»
Это и было моей ошибкой.
В тот же миг ворота Рая захлопнулись и Время стронулось, задавив меня тяжестью мигов. Вечности не было, и вместе с ней не было лёгкости. Ступеньки под ногами разом, вдруг, провалились и я успев заорать: «мать твою…» очнулся на холодной и пропитанной грязью земле, под кустом сирени.
Я был живой.
Впрочем и это меня, и не удивило, да и не обрадовало. Сирень тяжело возвышалась надо мной густо усыпанная гроздями сиреневых цветов – крестиков, и где-то среди тех «крестиков», должна была находиться и моя, на пять лепестков – «звёздочка». Под рукой валялась недопитая бутылка, а от земли, да и от меня самого, исходил тяжёлый терпкий запах сирени, мочи и керосина. Голова была тяжёлая и страшно болела. Болело всё тело, особенно спина,
вся в синяках, в ссадинах и без крыльев. Видимо, всё-таки, я здорово хрястнулся, когда падал с Неба на Землю.
            Теперь, по прошествии времени, я часто думаю, а может сама наша жизнь на Земле собственно и является Адом, а уж после смерти, собственно уже и начинается настоящая Жизнь, как и должно Жизни пребывающей в вечном РАЕ?
              Или наоборот: что и ТАМ в ТОЙ жизни, и ЗДЕСЬ в ЭТОЙ, никакой существенной разницы нет, а разница лишь есть между ЦЕНТРОМ и ОКРАИНОЙ?
И что какой бы ты не был, а Центр, хоть на Земле, хоть на Небесах, хоть ещё где ни было, собственно и есть Рай – единственный и неповторимый. Как и Окраина, хоть куда ты её не засунь, хоть трижды её ещё промажь керосином для блеска, была, остаётся, да и видимо будет оставаться, всего лишь навсего, самым, что ни на есть, обыкновенным Адом.
Может быть у нас живущих в ЭТОЙ жизни и, тем более, на Окраине до этого ещё не дошёл Разум?
Совсем непонятно, почему и меня из ТОЙ жизни, вдруг, ни за что, вернули назад в жизнь ЭТУ?
Из-за недопитой бутылки?...
Или, всё-таки, из-за правды?...

                27.05.1997г.
                Ю.А. Бармин.