Скорбь

Маршрутки, как всегда, были забиты до отказа. Она пошла на кладбище пешком, потихоньку ковыляя на неустойчивых ногах, опираясь на палку и плечо своего ребенка. Она пришла проведать свою мать. Осторожно и тихо села на лавочку возле могилы, обняв ребенка. Нет! Она не плакала. Лишь скорбь черной тенью покрыла ее лицо, обнажив бороздки морщин. Она долго сидела, глядя в одну точку и думая о матери, которая рано покинула ее. Ребенок сидел рядом тихо и не задавал вопросов. Он понимал, что здесь нужно молчать. Ее мать была сумасшедшей (так говорят в простонародье), но, приходя в сознание в определенное время, она постоянно просила у нее прощение. Она не обижалась на мать, понимала ее, жалела, страдала вместе с ней. Только сейчас она знает, что такое – сумасшедший дом. Только сейчас. И от этого ее скорбь становится еще сильнее. Сумасшедшая! Слово-то, какое страшное. А восемь лет все это видеть и знать. Знать то, что ты не в силах ничем помочь. Много лет она несла этот крест на себе, но никто и никогда не слышал жалоб о том, что жизнь тяжела, и невозможно нести, этот крест. Она поднимала ребенка, мужа, вечно не работающего и больную мать.

Вдруг чей-то голос прервал ее печальные думы: «Ты вообще плачешь когда-нибудь?». Когда-нибудь? Плачу, но ты не увидишь моих слез – был ее ответ.

Разве слезы это дань памяти? Память она в душе, в сердце, которое плачет кровавыми слезами скорби. Друзья не поймут ее слез, лишь скажут: «Ты – сильная! Мы равняемся на тебя».

Поэтому, она, молча, сидит у могилы матери, и лишь одна скорбь застыла в ее печальных глазах.


17.04. 2005 г.