Машинки

Я часто вспоминаю дом, где я родился и вырос. Такой небольшой по нынешним меркам трехэтажный дом из кирпича серого цвета. Он появился на свете гораздо раньше меня, в 1889. Это была пристройка к дворцу князей Савушек, но я узнал об этом намного позже. В доме были шикарнейшие подвалы, где можно было бродить, представляя себе древние времена польских рыцарей. В доме были высокие потолки, выше трех метров, а тогда мне казалось, просто огромнейшие. У нас было две комнаты в коммунальной квартире. Представляете, целых две. Наши соседи:муж с женой. он работал кажется в милиции,а до этого служил где-то в армии, я уже хорошо не помню где, она нигде не работала. У них был сын моего возраста, Леша. Мы считались друзьями,даже лучшимы неразлучными друзьями. Я был довольно покладистым мальчиком, никогда и ни с кем не ссорился. После того длительного времени, когда меня отдавали в круглосуточный садик, оказаться дома было огромное удоволствие. К сожалению у родителей не было денег на няньку и я долго ходил в круглосуточный. Мама шла мимо него на работу и старалась быстрее пробежать, чтобы я не заметил. Иначе был бы полный скандал, истерика, слезы (что один раз и случилось, но я не об этом).

Так вот был у меня друг соседский мальчик Леша. У него, как я помню, была замечательная коллекция детских маленьких машинок. Даже не коллекция, а просто игрушки, машинки и их было несколько ящиков. Они были привезены из Германии, где служил Лешкин папа. Мы вдвоем могли часами играть в них и нас просто не было слышно. В это время взрослые совершенно спокойно могли заниматся своими делами. Нас оторвать от машинок было практически невозможно. Иногда, когда я приходил домой раньше Лешки, и сделав уроки шел к соседям поиграть в машинки. Они мне разрешали. Но однажды...

Однажды я пришел к соседям, Лешки не было и я попросил разрешения поиграть с машинками. Получив разрешение, полез под Лешкину кровать, достал один из ящиков и стал играть. И черт меня дернул, мне понравилась одна машинка и я видел, как Лешка ее разбирает. Мне тоже захотелось ее разобрать. Но возможно это была другая машинка, я сейчас не помню, в общем мне не просто почти не удалось ее разобрать, мне не удалось ее собрать. Сейчас я думаю, что мне надо было сказать об этом Лешиной маме. Но в тот момент что-то как бы оборвалось внутри меня. Я не смог сказать правду, тихо положил машинку на место и ушел.

Я думал, что все пройдет незамеченным. Но я очень ошибался, Мы были на кухне с мамой, когда взбешенная Лешина мама выскочила из своей комнаты, буквально бросилась к моей и стала орать на нее благим матом, что я очень плохой невоспитанный ребенок, который сломал машинку и тихонько положил ее на место, что я бестолковый, не понимаю стоимости машинки и лезу руками совершеннно не туда, куда надо, что они пол жизни на эти машинки положили..... ну и так далее и тому подобное.

Мы жили очень небогато. Честно говоря, в конце 50-х у нас особо мебели не было, я помню две жезные кровати в одной комнате, стол в другой, большая печка до потолка, больше уже не помню ничего. Нормальная человеческая мебель, спальня у родителей появились у нас гораздо позже. Но мама спокойно спросила у Лешиной мамы, сколько может стоить эта машинка.
- 3 рубля. - Услышали мы в ответ. Мама тихо достала 3 рубля из кошелька и отдала ей.

Меня не ругали в детстве так, как ругала тогда Лешина мама. Тем более, мне 5 лет еще не было. Да и за что? За машинку? После этого я больше никогда не заходил к Леше. Это не значит, что мы стали меньше дружить. Мы встречались на улице, гуляли, бегали, как и все мальчишки. Но высказывая от него предложение зайти поиграть в машинки он получал от меня неизменное - нет.

Потом наши пути разошлись, Лешины родители получили квартиру где-то и переехали. А я со своими остался в своей. К нам подселили бабушку Настю, которая все время пряла шерсть на настоящй прялке и вязала шесртяные носки. Мне очень нравился процесс изготовления ниток на веретине и вязания. Но об этом в следующий раз.