Ночная Опера

Сейчас за окном молчаливая темнота зимней ночи. Я живу на грязной, унылой окраине, и мои окна выходят прямо на дорогу, которая проходит шагах в пятидесяти от дома. Машин совсем мало. Только огни фонарей, и далёкий свет в окнах других домов, да ещё пожалуй кривенькая вывеска придорожной кафешки напоминают, что мир за окном не остановился.
   Что я провожаю с днём сегодняшним? И когда этот день станет вчерашним, с какими мыслями я буду встречать утро? «Одинокое утро пятикурсника» -- печально звучит, не так ли? Не имею ни малейшего представления, с какими мыслями завтра пошлёпаю в инст, и пошлёпаю ли вообще…
   Цветы на окне уже привяли… Поливаю их старательно, да и в свете они недостатка не знают… Не выносят меня цветы, печалятся, когда я долго рядом… Иногда даже умирают. Если есть на свете прибор, определяющий уровень негативной энергии того или оного объекта, то при направлении этого прибора на меня, он бы зашкаливал. Сгрыз очередную зубочистку… Их тут много, возле монитора… Я добрый десяток сюда с кухни притащил.
   Есть у меня такая дурная привычка, в приступах задумчивости грызть ручку, зубочистку, или чью-то душу… Однажды коллега спросил меня, о чём я, как автор, знаю больше других? Я, ни мгновения не сомневаясь, соврал, будто лучше других я знаю о дожде. Стыдно было говорить, что моя литературная, да и повседневная в общем-то, специфика – одиночество. О да, я знаю очень много об этом липком, искажающим время, мысли, и настроения чувстве.
   Порой мне кажется, что по грешной земле таскается кукла, игрушечный я, а настоящий – сидит где-то в ином мире, пустом и холодном, и смотрит на своё отражение в мутной воде. Я просто всегда умею сделать шаг… Ровный, уверенный шаг сквозь пространство, время, сквозь все законы бытия… Игрушечный я монотонно стучит длинными, костлявыми пальцами по старой клавиатуре, и вдруг, он закрывает глаза…
   Открывает глаза уже другой я, там, в безымянном мире, и шепчет, словно сумасброд, эти строки, глядя в воду… Мы – вечные странники наших фантазий. Знатоки собственного прошлого, отважные исследователи настоящего, и аналитики будущего. Мы настолько хороши, что за смехом прячем слёзы, и пожимаем руки тем, кого убить готовы. Мы врём о любви, и говорим правду об одиночестве… Такие смешные, нелепые, но такие старательные актёры в театре Бытия. Всемогущая Судьба пишет для нас сценарий, а мы, плюс-минус импровизация, воплощаем его в жизнь. Для неведомых, или даже несуществующих зрителей. Но до них нам дела, в сущности.
  Мы упиваемся игрой. Мы любим, и ненавидим. Других ли? Или может просто роли, им выданные, и так старательно воплощаемые? Рыцари и драконы, пленники игры, отравленные свободой, стиснутые законами и традициями. Мы действительно хороши, и пусть мои уши не в силах уловить гром аплодисментов, когда рухнет занавес, но я просто знаю… Я знаю что они будут… Пусть даже и не мне.
   Вы бывали в театре? Ну конечно же! И вам доводилось аплодировать понравившимся актёрам… Им… Статистам, сыгравшим секундную роль, оркестру в яме, осветителю… Осветитель очень важен. Он не выйдет на сцену, и зритель не увидит его лица, вряд ли подарит цветы, и восхищённо поблагодарит… Но как много делает для всех и каждого на сцене этот удивительный человек, повелевающих прожекторами? Может я тоже осветитель? Или кассир? Может швейцар, или дворник для этой жизни?
   У меня много работ. Осветитель – потому что пытаюсь выхватить лучами своего внимания важные события. Кассир – потому, что за бокал вина или просто доброе слово готов продать пусть не билет, но историю. Швейцар – когда открываю двери сердца перед друзьями. Дворник, когда пытаюсь прибрать хлам в душе. У каждого из нас много работ.

И мне не важно, сейчас, или потом с шорохом упадёт тяжёлый плюшевый занавес… Я просто знаю, что играю от души, без фальши, без лишних слов… Играю себя. Я не смогу взять другую роль, и даже если Судьба прикажет, просто буду не в силах влезть в чужую шкуру… И мою роль никто не сыграет. Я улыбаюсь, глядя в тёмное, ночное небо… Я не нашёл ответов на важные вопросы… Нет… Я… Я перестал искать их… Эти ответы. Я упиваюсь ролью, то ли от осознания собственной ничтожности, то ли от желания быть чуточку искренней… Каблуки строгих туфель громко ударяют в деревянный пол мистической сцены. Декорации призрачны. Костюмы небрежные, зато выглядят правдоподобно. И если я когда-нибудь заплачу… Заплачу ли я по-настоящему? И если я заплачу перед той, которую полюблю, к чему она коснётся на моих щеках? К воде? Или к слезам?
   Будет ли она говорить правду, тихим шёпотом выдыхая короткое «люблю»? Или будет так же как и я сам, просто отдаваться роли, надеясь на аплодисменты? Я запутался… Совсем запутался. Но мне не грустно. Хочется разобраться. Найти её… Влюбиться… Заплакать… Только так я узнаю правду…