Дуглас Томпкинс - Мысли во время падения

После эскапистской техноутопической фантазии следующая по наивности идет эко-либеральная мантра о том, что мы должны немедленно остановить разрушение земли, иначе будет «слишком поздно». Но все дело в том, что наша цивилизация не способна остановить, или даже притормозить, разрушение. Как любая, основанная на "богатстве" система,  она представляет собой машину с единственной функцией: заглатывать как можно больше, пока наконец не закончатся «ресурсы», а затем лопнуть. Последнее предупреждение о том, что «слишком поздно», экологи делали еще в 70-х и 80-х гг. С тех пор прошло много времени. Возникает вопрос: «слишком поздно» для чего?

Для всего, но не для жизни на Земле.  Для бесчисленных видов грибов и бактерий, питающихся тем, что мы называем "токсическими отходами", будущее выглядит лучше, чем когда-либо. Большинство растений и насекомых, и даже некоторые виды небольших млекопитающих, находятся вне группы риска. Я думаю, что и люди выживут. Вымереть можно только в случае, если одомашнить всех по одному образцу и сделать всех беспомощными, а затем довести дело до коллапса. Напротив, я думаю, что у нас есть миллион крепких людей, которые в состоянии создать "продвинутое" общество.

Слишком поздно может быть для китов, орлов, гигантских деревьев и других видов, которых мы любим (когда это удобно). И может быть слишком поздно для нескольких оставшихся «нецивилизованных» культур. Определенно слишком поздно для перехода к устойчивому обществу без катастроф.  А эти катастрофы уже различимы:

Голод в отдельных регионах, вызванный сменой климата и истощением почвы монокультурами.  Эти факторы принимают все более угрожающий характер, а мы продолжаем поддерживать наше население усугубляя ситуацию, заимствуя у земли несущую способность, предназначенную для будущего.

Массовые эпидемии истребляли людей с тех пор, как мы стали жить в городах и переезжать с места на место. Не так давно (1918) эпидемия гриппа унесла жизни 20 млн человек. Технологическое общество уверяет нас, что победило многие болезни, хотя в действительности оно лишь убегало от них с помощью вакцинации, антибиотиков и   химических средств.  Это дешевая подпорка, которая ослабила нашу способность справляться с более серьезными причинами болезней. И опять, беря в долг у самих себя, мы отодвигаем наши проблемы в будущее.

Аналогично мы отодвигаем в будущее неизбежные несчастья, связанные с  химическим загрязнением,  радиоактивными отходами, ирригацией, засолением и опустыниванием земли, вымиранием видов, разрушением природных систем детоксификации, и конечно нашим собственным отчуждением от всех форм жизни. Мы покупаем наш «успех», обирая людей, которые придут после нас – если только сами вскоре не обанкротимся.

Я полагаю, что катастрофы будут приходить волнами, где-то поменьше, где-то побольше, сначала они покроют щиколотки, потом накроют целиком. В США есть деньги, вода и хорошая земля,  поэтому мы не в самом плохом положении, но мы поднялись на такой уровень, что падать будет очень больно. Если вы окажетесь на шумной улице, или где-нибудь в очереди на почте, в автобусе, оглянитесь. Привыкните к мысли о том, что большинство из этих людей не выживут. Кто выживет, если еда перестанет поступать в город на протяжении месяца? Года? Сколько выживет среди тех, кто отправился на поиски еды? Кто откажется  от жизни раньше, чем отважится есть крыс или пить из лужи?  В тяжелых эпидемиях умирают до 90%, выживают 10%.  В какую группу попадете вы лично?

Многое кажется несправедливым:  расплачиваться будут не те, кто одалживал. Но чем будут платить будущие поколения? Несколькими неделями страданий и быстрым исходом. А на что рассчитывали должники?  На жизнь, прожитую в страхе, уход в плотские удовольствия, чтобы не видеть происходящего. Если мы хотим выжить умственно, следует забыть о системе ценностей, которую нам внушила цивилизация, и научиться другой системе, для которой смерть – не высшее, непроизносимое зло, а нормальная дружественная часть жизни;  где электричество и горячая вода – не необходимые условия безбедного существования, а роскошь, если не причуда; где жить - значит не изолировать себя от опасностей, а иметь друзей и ежедневную, наполненную смыслом жизнь.

Люди знают об этом. Из всех вариантов возможного будущего самое ужасное, наверное то, когда на бесплодной земле продолжится борьба за остатки цивилизации.  Но мы об этом уже знаем из таких "пост-апокалипсических" фильмов как «Дорога» (The Road, 2009).  Наш мир стал настолько плохим, что мы с большей радостью готовы фантазировать о мире с войнами, голодом, и без деревьев, но с реальной борьбой за идеалы – чем сидеть в стерильных помещениях и заниматся абстракциями.

Я не хочу романтизировать катастрофу. Она не будет похожа на судный день, или "чистилище", когда плохие умирают, а хорошие выживают. У нее не будет строгого начала и конца, и конечно же, никакой радости. Мы будем выбрасывать вонючие тела родственников в погребальные ямы, и харкать кровью на мусорных кучах. Но мы также сможем разбить кувалдами уличный асфальт и посадить огороды. В любом случае, земля быстро залечит себя, люди научатся жить в мире с другими существами, и больше никогда не будут нарушать равновесие.

Из истории мы знаем, что на смену большим централизованным империям, приходили молодые, растущие на периферии. Почему на этот раз должно быть иначе?

В этом-то весь вопрос.  Ясно, что мы хотим сбросить систему не для того, чтобы просто отомстить учителям, заставляющим нас ходить в школу.  Мы хотим сделать так, чтобы наши потомки могли жить еще миллион лет и не уносить землю с собой в могилу. Как это сделать? Возможно ли это в принципе?

Что это за глубокая болезнь, имя которой – цивилизация; у которой корпорации, фабрики и полиция - только симптомы, и как нам приобрести против нее иммунитет? Ясно, что попытка снова стать индейцами – не ответ, потому как у индейцев не было иммунитета и их  вытеснила цивилизация.  Возвратившись к их экономике и сознанию, мы снова станем уязвимыми.

Часто говорят, что индейцы "не понимают" цивилизацию, но именно по этой причине они уязвимы. Когда Колумб высадился на берег, они побежали к нему с подарками. Вместо того, чтобы  ... что? Что они могли сделать? Семинолы ушли в болота и организовали партизанскую войну с тем же плачевным итогом. Как вообще общество без насилия может победить общество насилия?  В этом следует хорошо разобраться, и не задавить больше вопросов цивилизации вроде: "Мы не понимаем, почему вы не слышите, как плачет земля."  Нам нужно подойти к ней с другой стороны и сказать: "О да, цивилизация. Мы уже были там. Хватит". И понять это можно только животом.

Я полагаю, что преодоление цивилизационного сознания возможно, но это не придет само собой.  Мы не должны стремиться уничтожить конкретный тип цивилизации. Чтобы покончить со всеми цивилизациями, с их подъемом и спадом, следует предпринять целенаправленные, отчаянные, но позитивные действия. Эти действия должны носить скорее глубокий эмоциональный характер, чем основываться на идеях или физических мерах; они должны быть направлены на то, чтобы ощутить себя живым, а не правым; и они должны выполняться людьми с развитым эмоциональным чутьем.

Теперь мы подошли к опасной черте. Мы должны глубоко проникнуть в цивилизацию, чтобы покончить с ней, но не настолько, чтобы навредить земле. К несчастью, мы не сможем сделать ни того, ни другого: к тому времени, когда цивилизация падет, земля будет разорена, а люди будут продолжать борьбу за то, чтобы начать все сначала – и не только эгоистичные белые яппи, не только супер-элита, цепляющаяся за технологию в своих закрытых замках, но и рабочие по всему миру, которые, при успешно запрограммированном сознании, будут бороться за свои семьи и социальный статус.

Все люди, потерявшие чувство единства с землей, но пока не ощутившие пустоту своих устремлений, будут сражаться, чтобы возродить свои фермы, и фабрики, и школы, и офисы и правительства, и нам придется жить с этими людьми, выдерживать их оскорбления и защищать от них землю до тех пор, пока они не проснутся.

На это может уйти жизнь, моя и ваша жизнь. Даже если мы сможем превзойти цивилизацию, никто из живущих сегодня людей не увидит счастливого перехода. Для нас это будет длительным изматывающим процессом, и мы не увидим его окончание.

Я не знаю во всех деталях, что нас ждет, но могу предположить! Во-первых, перед тем, как все начнет распадаться, ситуация ухудшится. На протяжении поколений самые властолюбивые, хитрые и подлые люди мечтали о высоко-технологичном, вооруженном до зубов государстве и сейчас наступил их маленький звездный час. Мы будем свидетелями поголовной слежки, имплантации чипов, и компьютеризации всех функций властями – но к большому удивлению, это будет полным провалом, потому что технологические системы  легко вывести из строя, кроме того, они вызывают меньше уважения, чем живые люди.

Итак, сегодня несколько факторов действуют одновременно.  Системы обслуживаются машинами, люди забыли как жить без машин (но машины не вечны). А голод, болезни, загрязнение и войны  все ближе. Разные части мира находятся на различных этапах деградации, и возможно уже ведут войну друг с другом.

Системы будут отказывать по разным причинам, и не все сразу. Если по какой-либо причине вся мировая технологическая инфраструктура развалится единовременно, для ее восстановления  потребуются сотни лет, поскольку никто уже не помнит старых технологий, на которых строились новые и так далее. Но я не думаю, что такая мировая катастрофа возможна в реальности (разве-что в научной фантастике).

Если произойдет катастрофа, она будет носить сложный и неравномерный характер, в некоторых странах все еще будет существовать высоко-технологическая промышленность, и скорее всего они подчинят себе те общества, в которых такая промышленность отсутствует. Подобно огню, который идет туда, где есть топливо, нынешняя система  будет жить там, где есть нефть и эмоциональное стремление ее поддерживать. В других местах, в зависимости от того, насколько людям удастся отсоединиться от системы, мы, возможно, увидим впечатляющее разнообразие местных экономик и сообществ. Тогда для нас самым практичным станет вопрос (о котором сейчас мы только спорим): Сколько нужно технологий и каких, чтобы не выйти из равновесия?

В  любом случае, конфликт между приверженцами цивилизации и ее противниками будет долгим. Важно отметить различие между трансцендированием системы и ее разрушением. Если катастрофический отказ системы будет вызван движением сопротивления, а не самой природой цивилизации, тогда борьба будет бесконечной. Люди, выступающие за низвержение индустриального общества, делают тактическую ошибку, предоставляя служкам цивилизации основания для критики в случае, если планы перестройки общества сорвутся. Если люди начнут голодать после экономического краха, они будут говорить: «Видите, этого добивались противники цивилизации." Но если мы предскажем катастрофу, и объясним как она встроена в систему, и спасем определенное количество людей с помощью нашей новой системы общежития, тогда цивилизации ничего не останется как медленно умирать и быть свидетелем того, как все больше людей будут переходить на нашу сторону.

Я думаю, что мы должны это сделать. С одной стороны, нефть и уголь, приводящие в движение промышленную цивилизацию в основном будут исчерпаны, а то, что осталось, потребует большей энергии для извлечения, чем получается при сжигании. С другой стороны, появятся непромышленные цивилизации, возможно по типу древних или средневековых цивилизаций с использованием низких технологий, возможно даже с участием рабов. Но на этот раз рабы не будут оказывать сопротивление «продвинутому» государству. Возможны конфликты между «непромышленными» цивилизациями и остатками техно-индустриальной мегамашины – той самой культуры, которую мы сейчас создаем.

Я сделал много предположений, и оставил в стороне другие события, которые могут изменить ход истории. Китай, например,может напасть на США.  Катастрофы могут растянуться на сотни лет. Возможно сегодня надо делать то, что я упустил из виду. Но как сказал один классик, "История, как крот, незаметно роет свою ямку». Готовьтесь.


____________________________________
Текст приводится с разрешения автора. - ВП.

Д-р Дуглас Томпкинс - бывший бизнесмен, американский защитник окружающей среды, активист, учредитель заповедников дикой природы в Чили и Аргентине. Директор Foundation For Deep Ecology (США).