На Терском берегу

               

               

    Информация среди любителей приключений, особенно всяких кладоискателей, к коим, наверное, можно причислить также искателей драгоценных камней, распространяется быстро. Ничто не может остановить её продвижения и передачи из уст в уста. Так и до нас с Юркой Ф., в конце концов, дошли сведения о том, что где-то на Южном берегу Кольского полуострова есть месторождения аметиста. И хотя аметисты там представлены щетками или, в лучшем случае, друзами, для нас они представляли несомненный интерес. Вот только не понятно было, где же все-таки их там надо искать. Решили сделать так. Сначала туда поедет на разведку Юрка, один, и попытается что-то разузнать или найти. А потом, когда я освобожусь от работы, смогу тоже съездить туда сам, или же, если будет такая возможность, с ним вместе. Однако получилось всё несколько иначе. Юрка выехал в район Кандалакши и, как предполагалось,  отправился пешком в сторону Умбы, вдоль северного побережья Белого моря. Однако ничего путного он там не нашел. Узнать что-либо о месторождении аметистов ему также не удалось. Более того, путешествие в одиночку чуть не вышло ему боком. В одном месте он сильно повредил ногу и с трудом добрался до транспорта, доехал до Апатит, а потом и домой, в Питер.  Судя по всему,  аметисты надо было искать где-то восточнее тех мест, где он побывал. В конце пути ему иногда стали попадаться какие-то кварцевые вкрапления в породе, напоминающие щетки. Это указывало на то, что, камни надо было искать на Терском берегу, возможно, в районе  поселка Кузомень, или еще восточнее.
   
 У меня тогда в личной жизни как раз случилась трагедия. Я потерял свою любимую женщину. У меня была серьезная душевная травма, и я не находил себе места. Я не мог ни сидеть, ни стоять, ни спать. Голова моя была заполнена мыслями об одном – моей потере и той ошибке, которую совершила моя любимая женщина. Чтобы окончательно не съехать с катушек, надо было срочно переключиться на какое-нибудь серьезное дело. Поездка на Кольский была здесь как раз кстати. К моему счастью, мне удалось подбить на путешествие со мной, моего приятеля Сашку З.. Он оказался в этой ситуации для меня настоящим спасителем. Не будь его, я даже не знаю, чем бы закончилась вся эта история.
    И вот, наконец, мы с Александром катим в поезде, который идет до Апатит. Небо хмурится, затягиваясь свинцовыми тучами, и такие же тучи бродят в моей душе. Сашка постоянно пытается меня отвлечь какими-то разговорами, но я его слышу с трудом. Наконец мы прибываем в Апатиты, садимся там, на автобус и едем в Кировск, чтобы там, в аэропорту сесть на самолет, идущий в сторону Терского берега. Самолет был совсем небольшой и старенький, АН 2. На нем помимо нас летело еще человек пять-шесть. Он делал промежуточные посадки в небольших поселках, где было некое подобие аэродромов. Конечным пунктом его полета был, кажется, поселок Кашкаранцы. Мы же намеревались выйти чуть пораньше - в Кузомени, стоявшей прямо на берегу Белого моря. Мы заняли свои места в самолете и взлетели.
   Для меня это был первый раз, когда я мог взглянуть с высоты птичьего полета на Кольский полуостров. Поначалу, когда пролетали над кировским комбинатом, мы наблюдали безрадостные картины. Под нами раскинулись разноцветные озера, из которых вытекали разноцветные реки. Одни были оранжевого цвета, другие – зеленые, третьи – синие. Потом, много лет спустя, я вспоминал это, пролетая над окрестностями Лас-Вегаса. Только там это были разноцветные бассейны, выложенные кафельной плиткой разных цветов. А здесь, когда-то чистые озера, были окрашены и отравлены разноцветными промышленными стоками, вытекающими из труб комбината. И все с этим мирились. Такова была наша советская действительность тех лет. Но дальше обстановка несколько изменилась. Пошли хвойные леса, перемежающиеся с разноцветными вкраплениями болот. Самолет летел относительно невысоко, не более полукилометра над землей и его изрядно покачивало. Сашка сидел какой-то бледный, и выглядел так, будто его вот-вот вырвет. Не долетая до Варзуги, он заявил, что, видимо, отравился консервами (которые, кстати, я ел вместе с ним и, несмотря на свой неважный желудок, ничего не почувствовал). Он сказал, что, пожалуй, нам лучше выйти из самолета здесь. Как оказалось впоследствии, это предрешило успех нашей экспедиции. Выйдя из самолета, мы разговорились с одним мужиком, который поведал нам, что между Кузоменью и Кашкаранцами имеется место под названием «мыс Корабль», где специальная геологическая группа добывает аметистовые щетки. Так Сашкино «отравление» помогло нам найти верный путь к нашим камням. Правда, до них еще надо было добраться.
    Полюбовавшись на стоявшую невдалеке от «аэропорта» красивейшую деревянную церковь, построенную более двухсот лет назад (без гвоздей, как и известные церковные сооружения в Кижах), мы зашагали на юг. Дорога шла параллельно реке Варзуге в сторону Кузомени.  Река эта была лососевая и была весьма известна в Мурманской области своими запасами семги. Но сейчас нас привлекала не рыба, нас ждали аметистовые щетки, и мы, конечно же, не могли в этот момент больше думать ни о чем. Транспорт здесь, как правило, никакой не ходил. Поэтому все тридцать километров до Кузомени мы протопали пешком по разбитой и, местами, затопленной болотной водой, песчаной дороге.  К вечеру мы вышли к морю. Это и был тот самый Терский берег. Где-то не так далеко, слева от нас, мерцало синеватой рябью устье реки Варзуги. Почти у самой воды стояли развалины давно заброшенных небольших деревянных строений. Бревна и доски, торчавшие то здесь, то там, почернели от времени, и почему-то навевали мысль о том, что когда-то здесь были лагеря. Наверно, об этом мне подумалось из-за того, что местность здесь выглядела довольно суровой и безрадостной.
    Пройдя еще немного по дороге, идущей теперь параллельно берегу на запад, мы нашли место для ночлега. Уже была ночь. Но в двенадцать часов еще было довольно светло. Мы расставили палатку, приготовили себе ужин на костре, поели и улеглись спать. Утром мы смогли немного получше рассмотреть место, где остановились. Палатка наша стояла на небольшой полянке между большими соснами. А рядом, вдоль береговой полосы, была плотная  стена из кустов можжевельника, перемешанного с шиповником. Поскольку листьев шиповника почти не было видно, создавалось впечатление, что на можжевельнике то там, то здесь, цветут маленькие розы. Кусты были будто кем-то аккуратно пострижены на высоте около метра.  Казалось, что здесь основательно поработал какой-то неведомый садовник. Однако роль садовника здесь выполняли холодные зимние ветра. Они-то и «срезали», видимо, всё торчавшее над толстым слоем снега. Природа здесь, вообще, носила своеобразный и незабываемый характер.
    Кое-где, между зоной леса и берегом, располагались заросли можжевельникового сланника. Он  рос, прижимаясь к земле, так плотно, что ногу здесь  ставить было некуда. Места здесь были наверняка грибные. Мы пытались найти грибы, которые в это время (в конце июля) должны были уже появиться, но, видимо, из-за стоявшей суши, ничего так и не нашли. И еще выявилась одна проблема. Практически все ручьи, которые здесь когда-то бежали в сторону моря, пересохли. А у нас не было с собой ни запасов воды, ни даже какой-нибудь тары, в которую можно было эту воду где-то набрать про запас. К счастью здесь попадались пустые бутылки из-под водки. Падая на песок, они не разбивались и смогли тем самым сохраниться до нашего здесь появления. Я прихватил с собой бутылки четыре и еще две, или три взял Александр. Оставалось только найти воду. Добравшись до очередной пересохшей речушки, на дне которой видны были только сухие камни, мы решили немного пройти по ее руслу вверх. Где-то через полкилометра стали появляться лужицы воды между камнями. Пройдя еще немного, мы нашли место, где смогли даже зачерпнуть в бутылки пресной воды. Судя по всему, здесь было излюбленное место для размножения комаров, - они сразу набросились на нас огромными тучами. Поскольку никакой мази от комаров у нас с собой не было, нам пришлось срочно сматывать удочки. Кстати, какие-то удочки, по своей наивности мы сюда прихватили, рассчитывая, что сможем найти здесь место, где водится форель. Но для форели воды в речке было явно недостаточно, зато для комаров – вполне хватало.
    И вот мы, уже с запасами пресной воды, шагаем дальше. Пробки для бутылок пришлось вырезать из кусков веток ивы, после чего мы запихнули бутылки с водой себе в рюкзаки. По дороге решили сделать небольшой привал и перекусить. Как раз в этом месте у местных рыбаков было что-то вроде  приемного пункта, или базы. Тут стояла избушка и какой-то сарай с большими напольными весами. Через некоторое время к берегу причалили и сами рыбаки на своих лодках. Они стали выгружать на берег ящики с рыбой. Недалеко в море виднелись их ставные невода. Вся рыба была явно оттуда. Рыбаки прибыли на двух больших рыбацких лодках, одна из которых была моторная. Всего рыбаков было пятеро. Но улов был невелик. Из лодки  они выгрузили три небольших ящика с рыбой. В ящиках лежала мелкая,  от килограмма до двух, семга и примерно такого же размера - сиги. Поскольку мы стояли рядом и смотрели на все это с явным интересом, рыбаки, немного пообщавшись с нами, подарили нам на обед одного небольшого сига с оторванной головой. Мы поблагодарили рыбаков и решили тут же испечь на костре свою добычу. А рыбаки, заперев ящики с рыбой в сарай, ушли обратно в море. Мы же с удовольствием съели с хлебом этого очень нежного и вкусного сига, попили чаю и отправились дальше.  Где-то часа через два мы оказались в местности, уже на подходе к которой стали попадаться, прямо на дороге, куски камней с кварцевыми щетками на них. А еще через какое-то время появились таблички с надписью «запретная зона» и «осторожно, ведутся взрывные работы!». Не обращая внимания на таблички, мы шли дальше. И вот дорога пересекла ручей, через который был проложен деревянный мостик (уже цивилизация!). А  невдалеке, ближе к берегу, виднелась территория, огороженная забором.  За забором стояли какие-то строения, типа сараев и один бревенчатый одноэтажный дом. На воротах была приколочена табличка, которая извещала, что здесь работает специальная  геологическая экспедиция…. Но как только мы попытались подойти ближе, были тут же облаяны собакой, охранявшей двор, а затем и кем-то из местных сотрудников. Был субботний день, и большая часть работников экспедиции уехала куда-то на своем экспедиционном ГАЗ 66-м. Видимо в поселок, за водкой. Во дворе мы заметили несколько открытых ящиков, в которых лежали отобранные большие куски с красивыми аметистовыми щетками. Крупные фиолетовые кристаллы их играли на солнце. Мужик, выскочивший нам навстречу, велел нам проваливать, и не шляться здесь в районе запретной зоны. Самым главным его аргументом было то, что здесь ведутся взрывные работы. Мы послушно отошли и, прежде всего, направились к ручью, чтобы набрать чистой воды в бутылки, сваленные здесь же кучей у ручья. Набирая воду в очередную бутылку, я вдруг заметил, что на дне ручья что-то заманчиво поблескивает. Я сунул в ручей руку… и вытащил небольшой образец аметистовой щетки отличного качества. Видимо кто-то, промывая здесь камни от грязи, случайно уронил ее в воду. Кстати, эта симпатичная щетка, до сих пор красуется у меня на полке вместе с другими образцами минералов из моей коллекции.
  Ну, а пока мы решили отойти  на приличное расстояние от базы геологов и устроить там себе стоянку. Подальше от греха. Мы выбрали участок, поросший небольшими сосенками метрах в трехстах от дороги. Затем поставили палатку и расположились там, в ожидании ночи, когда работники будут спать и нас не смогут заметить. Побродив в округе, и обследовав прилегающую территорию, мы приготовили себе ужин и поели. Потом Сашка и я фотографировали окрестности. Еще немного погодя мы прилегли отдохнуть, чтобы часиков в одиннадцать выйти на промысел.
     Все время Саня отвлекал меня от грустных мыслей своими увлекательными историями. Он рассказал мне о всяческих интригах в военно-промышленном комплексе, где проработал немало лет, и много чего другого. Поскольку ничего подобного раньше мне слышать не доводилось, слушал его с большим интересом. Так постепенно я начинал приходить в себя. А Санек, видимо чувствуя моё состояние, не замолкал. И вот время стало приближаться к полуночи. И хотя сумерки как бы опустились на всю окрестность, было ещё достаточно светло. Я собрал необходимые инструменты, сумочку для камней, и двинулся в сторону моря. Там, на каменистом обрыве, вплотную подходившем к узкой полоске пляжа, и были основные запасы аметистов, которые добывали работники местной "конторы". До этого мы проверили еще одно место, которое, видимо ранее подверглось обследованию, но не обнаружили там почти ничего путного. "Копушка" эта находилась не так далеко от нашей палатки. Она представляла собой траншею, длиной метров в пятнадцать-двадцать, пробитую в скалистом грунте, с помощью взрывов. Там мы смогли найти несколько почти бесцветных щеток, довольно посредственного качества. Зато здесь, на обрыве, вся порода была усеяна щетками аметистов сиреневого цвета. Одна только была проблема – как их взять. Ведь высота скального обрыва – около пяти-семи метров. И лестницы нет. Попытался сначала достать до них снизу, – не получилось, высоко.
    Под ногами валялись, обточенные морским прибоем, гладкие камни, со следами стертых с их поверхности аметистов, флюорита и апатита. Все эти голыши были весьма красочные из-за разноцветных включений на поверхности. Сашка стал внимательно изучать их и всё фотографировать. А я тем временем обошел обрыв вокруг и забрался наверх. Отсюда до «растущих» на каменной стене камней было рукой подать. Но как было удержаться, вися вниз головой на этом обрыве?  Я взял в одну руку молоток, в другую – зубило, и повис над обрывом, зацепившись, как обезьяна за его край, ногами. Сейчас было самое время позавидовать каким-нибудь мартышкам, поскольку у меня не было хвоста. Он бы мне очень пригодился в такой ситуации. Через некоторое время мне удалось-таки отколоть несколько приличных образцов от стены. Сашка, увидев меня в таком положении, жутко испугался. Он подобрался сзади ко мне и стал причитать: осторожнее, сорвешься! Разобьешься! Смотри, какая здесь высота! - Самоубийца! Но до меня никакие его доводы уже  не доходили. Меня полностью поглотил азарт старателя.
     Где-то к двум часам ночи сумерки все-таки сгустились, и мы решили вернуться к себе в палатку. У меня было собрано около пятнадцати килограммов камней. И у Сашки оказалось, наверное, около пяти, если не больше. Порода под щетками была очень плотная, темно-коричневого цвета. Однако при попытке обить лишнюю породу молотком, чтобы уменьшить размер кусков камня, нередко слом приходился на сами щетки. Таким образом я основательно испортил несколько отобранных образцов. Пришлось завернуть каждый камень в тряпочку или бумагу и, аккуратно сложив их в мешок, дожидаться приезда в город.
    
    Утром, не дожидаясь, когда объявятся работники геологической партии, мы собрали свои вещи и пошли дальше, в сторону Кашкаранцев, до которых было более двадцати километров. Там  можно было сесть на обратный рейс самолета, который бы доставил нас в Кировск. Рюкзаки наши основательно потяжелели за счет камней, а тут еще приходилось тащить на себе лишний вес стеклянной тары. Плечи наши нещадно ныли. Пройдя буквально несколько километров, мы решили перебрать наши рюкзаки. Сашка решительно вытащил из рюкзака свои три бутылки с водой и сказал, что тащить их дальше не имеет смысла. - Часть мы используем сейчас, на обед, а остальные бутылки оставим здесь. До поселка остается не так много километров, и нет смысла надрываться, волоча на себе эту воду. Я вынужден был с ним согласиться. Мы приготовили себе еду, поели, попили чаю и стали складывать свои рюкзаки снова. Посмотрев, как Сашка набрасывает в свой мешок все беспорядочным образом, я его остановил. - Стой, сказал я. Давай-ка я тебе рюкзак сложу. Я вывалил все из мешка на землю и начал все собирать заново. Его одеяло я аккуратно сложил и проложил его так, чтобы оно прилегало к спине. Тяжелые предметы сложил на дно рюкзака, а потом уже распихал все остальное, чтобы не оставалось выпирающих жестких углов. Потом я собрал все свое имущество в свой станочный рюкзак, все-таки сунув в него на всякий случай, одну бутылку с водой. И мы пошли. Сашка сразу же почувствовал разницу. Нести рюкзак ему стало намного удобнее и легче. Мой же весил по-прежнему около тридцати килограммов, да еще в руках у меня была небольшая парашютная сумка с продовольствием. 
    Пройдя приличное расстояние, мы увидели километрах в двух-трех впереди, какое-то селение. Видимо, это и были Кашкаранцы. По нашим часам было уже за полночь. Ветер совсем стих и комары, водящиеся здесь в изобилии, стали нас одолевать. Как раз начался отлив и рядом, в море, обнажилась довольно большая коса, по которой чинно расхаживали разные чайки и большие кулики - кроншнепы. Поскольку незадолго до того, многие из них где-то основательно заправились ягодами, всюду виднелись черные пятна их помета. Мне стало интересно, чем же они сейчас таким питаются. Я отобрал из помета несколько целых, не переварившихся ягод и отмыл их в воде. К моему удивлению, это была вороника, которую у нас считают, чуть ли не бесполезной,  никудышней ягодой. В прежние времена, северные жители заготовляли ее в бочках, чтобы делать из нее питье. А здесь она стала, пока не созрели другие ягоды, по-видимому, чуть ли не основным продуктом питания местных птиц. Мы вышли на косу, и отошли подальше от берега, где хоть как-то чувствовалось дуновение ветерка, и комаров было не так много. Остаток ночи мы решили провести здесь. Мы сняли рюкзаки и натаскали дров для костра. Вскоре почувствовали, что проголодались и решили поесть. Но воду всю мы оставили там, где-то в пятнадцати километрах позади.  Надо было что-то придумывать. Кроме хлеба у нас оставалась одна банка килек в томате, разные крупы и чай. Для чая как раз и пригодилась та бутылка воды, которую я все же не поленился тащить с собой, а вот крупу варить было не в чем. И тут я предложил сварить кашу на морской воде, как это делал в свое время знаменитый натуралист и мореплаватель Чичестер. Сашка не очень верил в эту затею, но и ему тоже ничего не оставалось делать: одной банки килек на двоих было явно недостаточно. Когда каша была готова, мы открыли заветную банку с кильками и нарезали хлеб. Сели есть кашу, кажется, пшенную. Она оказалась явно не деликатесом. Каша отдавала йодом и имела премерзкий вкус. Съев несколько ложек, Сашка, заявил, что его подташнивает. Я чувствовал, правда, что у меня эта каша тоже встает в горле комом, и вызывает тошнотворный эффект, но виду не подавал. – Это у тебя от мнительности все, заявил я ему. Но Сашка, как ни любил, пожрать, все же ограничился далее только килькой и хлебом. Я запихнул в себя еще несколько ложек и тоже почувствовал, что больше не в силах есть эту гадость. – Ну вот, вроде и наелся, сказал я ему. Сейчас еще чайку выпьем немного, и будет совсем хорошо. Я  ополоснул котелок, предоставив морским обитателям доедать за нами кашу, влил в него оставшуюся пресную воду и поставил  на огонь греться. Поскольку воды было всего пол-литра, нам досталось всего-то по пол кружке чаю. Но и это было здорово, потому, что Сашка опять начинал демонстрировать позывы к рвоте, а я чувствовал, что могу последовать за ним. Прикончив чай, мы подошли к берегу и стали там собирать черные ягоды вороники. Ее не зря называют еще и водяникой, вкуса у неё почти никакого не было. Но это давало нам возможность дополнительно промыть чем-то свои многострадальные желудки. Наконец нам удалось заглушить то мерзкое ощущение, которое оставила после себя каша на морской воде. И еще мы подумали, что несладко там, в океане, без пресной воды, приходилось бедному Чичестеру.
    А когда встало солнце, мы подняли свои нагруженные камнями рюкзаки и двинули в сторону поселка, где нам вскоре удалось сесть на самолет, и  на нем благополучно добраться до Кировска. Через сутки  мы были в родном Питере, где могли уже всерьез заняться своими камнями.
    А я, благодаря нашей поездке, смог забыть про свои душевные терзания и вернуться к нормальной жизни юного холостяка. Вот так я убедился, что некоторые камни действительно помогают излечивать человеческие недуги. В особенности, душевные.

                R.V.    Санкт-Петербург,  февраль 2010г.