Альтернатива ненависти

Доктор Карсон в последнее время бывал в нашем крыле крайне редко. Видимо, лечить нас уже давно никто не пытался. Я мог их понять: врачей в стране не так уж много, а количество пациентов постоянно растет. Да и от чего нас лечить? Я никогда не считал нас больными.
В тот день доктор все-таки навестил нас. Я не ждал от этого визита ничего особенного, как и от последних его визитов, с тех пор, как врачи поняли, что мы не больны. Держат нас здесь лишь потому, что до сих пор не знают, что с нами делать.
Около ста лет назад появились первые люди, похожие на меня и моих друзей. Само собой, человечество испугалось нас и отгородило от остального общества в отдельном крыле Подземелья. Возмущен ли я положением вещей? Конечно, нет. Стремление к свободе – извечная навязчивая идея человечества, однако после Глобальной Войны, когда все человечество переселилось в подземные коммуникации понятие «свобода» стало несколько сомнительным. К чему мне, моим друзьям и близким стремиться? Вырваться из одного крыла Подземелья, чтобы можно было попасть на другие уровни? А что там? Там ведь все тоже самое. Новые лица? Мне хватает общения с теми, кто рядом. Люди уже не так интересны, как в далекие времена, когда жили Пастернак, Блок, Ахматова, Бернс или Шекспир. Великих Людей тех времен можно перечислять бесконечно… Однако, прошла не одна тысяча лет с тех пор, как их имена гремели на устах миллионов почитателей. Люди изменились, изменилась жизнь… Изменилась планета.
Пока доктор пытался открыть неподатливый от редкого использования замок карантинного шлюза, я взглянул в маленькое герметичное окошко под потолком. На  поверхности снова радиоактивный дождь… Ни доктор Карсон, ни другие ученые уже не смогут вернуть планете былой облик. Так чего же стоит их наука?
Но все-таки, этот день был особенным. Не потому, что после двухнедельного отсутствия врачи о нас вспомнили. Просто моя дочка сегодня сказала первое слово. А еще она продолжала проявлять свою Способность. У каждого из жителей изолированного крыла D71 была Способность к моделированию материи. Мы умели создавать различные вещи усилием мысли абсолютно из ничего. Не исключением стала и маленькая Клара. Впрочем, ее Способность несколько рознилась с тем, что умели остальные.
Наконец, дверной замок поддался, и доктор Карсон смог пробраться в помещение. Его осунувшееся вечно небритое лицо уже давно не закрывала маска химзащиты. Сегодня я не обнаружил на нем и марлевой повязки. Лишь небольшие очки оставались на своем месте. Ученые давно уже не боялись нас. Однако остальные люди всегда будут нас опасаться. И я могу их понять.
- Славные сутки, доктор! – поприветствовал я его.
- И тебе нескучного, Лютер, - устало ответил док. – Ты уж извини, что я так редко к вам… Дел невпроворот.
- Я все понимаю, док. Не сладко вам сейчас.
- Не то слово. Дальше будет только хуже. Синдром Гальцмера прогрессирует. Еще полсотни заболевших. Человечество обречено, если не найти средство.
- Ну, зато нашему крылу эта болезнь не грозит.
Доктор вымученно улыбнулся:
- Не грозит. Но и воспроизводство у вас нулевое. Клара – лишь исключение. К тому же, как мы выяснили во время прошлого осмотра, она тоже имеет Способности, а значит, так же, как и все вы, не сможет иметь потомства.
- Прошлый осмотр был давно. Многое изменилось.
- Ее Способности пропали?
- Нет, док. Я бы сказал – наоборот. Они значительно возросли…
- Чего и следовало ожидать. Она ведь взрослеет…
- Сегодня она заговорила впервые, - похвалился я.
- О! Прими мои поздравления! Какие же ее первые слова?
- Все банально. Просто «мама», - улыбнулся я.
Мы прошли из шлюзового отсека в парковый уровень и устроились в одной из кабинок за столиком друг напротив друга. Растения, рассаженные кое-где вокруг, выглядели все плачевней и плачевней. К сожалению, синдром Гальцмера поражал все живое, даже вокруг нас, поразить которых он был не в силах.
Доктор перехватил мой взгляд и покивал головой:
- Сотни лет подземной жизни сказываются, Лютер. Сказывается и то, что до сих пор творится на поверхности. Ты же сам знаешь.
- Знаю, - согласился я. – Вечные радиоактивные дожди, густой смог, море ядов, разъедающих все живое, что попадется на пути… Эх, напрудили мы в свое время.
- Это не мы, - отрезал доктор Карсон. – Это ОНИ. Те, кто жил до нас, те, кого мы теперь ненавидим всей душой!
- Не горячитесь, доктор. Ненависть не решает проблем. Хотя бы этому мы должны научиться у своих неразумных предков. Кстати, мы ведь сейчас не под землей. Наше крыло, как и несколько других, находится на поверхности планеты. Это, конечно, формальная мелочь, но все-таки отчасти влияет благотворно на психическое состояние людей. Правительство не думает перенести все коммуникации на поверхность?
- Если бы это избавляло от синдрома… Изоляция – есть изоляция. Над поверхностью или под. Не все ли равно?
Мимо прошли Таня и Стэн, о чем-то мирно беседуя. Стэн вел рядом с собой велосипед, заднее колесо которого оказалось, при более ближнем рассмотрении, не совсем круглой формы.
- Эй, Стэн! – крикнул я. – Ты о чем думал, когда моделировал этот велосипед? О Тане опять?
Тот обернулся и улыбнулся в ответ:
- Ты ведь знаешь, я не смог создать пока еще ни одной полноценной вещи. Приветствую, док!
Им явно было не до нас.
- Стэну всего семнадцать. Он еще не умеет контролировать Способность, - пожаловался я доктору.
- Для вас это превратилось в смысл жизни. Кто сумеет смоделировать предмет сложней и объемней! А я вот не вижу в этом смысла, Лютер. То есть, это, конечно, забавляет, наверно… Но делать из этого учение… Ведь ваши способности ограничены, и тут ничего не попишешь.
- Может, ограничены, а может и нет, - загадочно улыбнулся я в ответ.
- Ты имеешь в виду себя, Лютер? – доктор чуть поморщился - толи от стеснения, толи эта тема была ему почему-то неприятна. – Да, ты преуспел больше других. Именно поэтому мы уже давно свели все наблюдение тебе подобных к наблюдению только за тобой. Ты – показатель своего вида.
- Вида?! – вырвалось у меня. – Я – человек, док!
- Да, конечно. Извини, Лютер. Я имел в виду, что среди людей со Способностью ты выделяешься более всего.
Док снова поморщился. На этот раз в выражении его лица я разглядел усталость. Видимо, не сладко ему приходилось в последнее время.
- Что там у тебя с показателями?
- Вот все показатели, - с этими словами я передал ему лист с перечнем наблюдаемых показателей моего организма и их текущими значениями. – Все, как видите, в норме.
- Вот именно, Лютер. Все в норме. Вы не меняетесь. Если Стэн не способен смоделировать даже элементарный предмет в семнадцать лет, он не сможет этого сделать и в пятьдесят. Ты тоже ни чем уже не улучшишь свою Способность. Да и к чему тебе это вообще?
- Вчера я смог смоделировать калькулятор, - заметил я.
- Разве новость, что ты можешь создавать электроприборы? Но ты ведь не создаешь ничего нового. Только то, что уже изобретено и существует, чье устройство ты себе ясно представляешь. В заводах по производству электроники, дорогой Лютер, у человечества недостатка нет.
- Но у меня есть Клара, - снова возразил я. – Мы с Ниной смогли воспроизвести потомство – совершенно здоровое с медицинской точки зрения, также, как и мы, неподверженное синдрому.
- Это единичный случай, к сожалению. Вас тут около полутора сотен человек, а удалось подобное только вам с Ниной.
Я улыбнулся.
- Что ж, док, у меня для вас есть пара сюрпризов на сегодня. Думаю, вы не пожалеете, что пришли.
- Боюсь, мне пора уже уходить. Все показатели я получил. Наука уже не так сильно вами интересуется, как раньше. Да и забот хватает…
- Я все знаю, док. Но уделите мне несколько минут.
Доктор встал из-за стола, вышел из кабинки и закурил, вглядываясь в дорогу, проходящую мимо кабинок к выходу из паркового уровня.
Восприняв этот жест как согласие, я набрал номер на наручном передатчике и, дождавшись ответа, сказал:
- Глеб, будь любезен, зайди с Лидией к нам – в парк. Тут доктор. Мы в… - я глянул на маркировку столика, - сорок восьмой кабинке. Если можете – поскорей. Доктор очень занят, сам понимаешь. Времени у него в обрез. Хорошо. Жду.
Доктор повернулся и вопросительно взглянул на меня.
- Сейчас подойдут Глеб и Лидия. У них есть кое-что вам рассказать. Они тут неподалеку.
- Я вижу, - ответил док. – Они идут по дороге сюда. Глеб научился коллективному моделированию?
- Что? А! Нет, - снова улыбнулся я. – Эти эксперименты он окончательно забросил. Чтобы моделировать вместе, люди должны обладать общим разумом. К сожалению, это невозможно. И он, наконец, это понял.
Док покачал головой.
- Эх, завидую я тебе, Лютер. Ты умеешь радоваться любой мелочи в жизни. А я вот… и забыл, что умею улыбаться. Не желаю тебе стать врачом.
- Мне им и не стать, к сожалению. Никто не позволит лечить людей такому, как я, как мы все.
- Может, оно и к лучшему. Не видать вам тех ужасов, что повсеместно творятся в больницах.
- Быть может, сегодня вы улыбнетесь по-настоящему, док, - загадочно обнадежил я.
Подошедшие Глеб и Лидия поздоровались с доктором.
Тот вымученно улыбнулся и поинтересовался:
- Ну, как у вас дела, ребятки? Что нового расскажете?
- Да, - сказал я, - Расскажите доку, что у вас нового.
Они переглянулись с загадочными улыбками на лицах.
- У вас тут воздух стал свежее, - сказал вдруг доктор. – Вам поставили новые кондиционеры?
- Да нет, все старое. Не жалуемся, - ответил Глеб. – Лидия, расскажешь?
Лидия с довольным выражением лица провозгласила:
- У нас с Глебом будет потомство.
- Вот как! – встрепенулся доктор.
- Да-да, - подтвердил я. – Мы с Ниной больше не исключение. Прошло чуть меньше года со дня рождения Клары, и снова в нашем крыле праздник, док!
Доктор явно оживился:
- Примите мои поздравления! Вы вселяете надежду на продолжение человеческого рода! Глеб, Лидия, я обязательно пришлю кого-нибудь, чтобы установить все необходимое для наблюдения за вашим здоровьем. Если мне позволят сверху, я даже готов заняться этим сам.
- Спасибо, доктор, - поблагодарил Глеб, - Мы не сомневались в вашем желании нам помогать. Что ж, свои новости мы преподнесли. Пожалуй, нам пора. Меня ждут, а Лидии требуется покой.
- Да-да, конечно, - поспешил согласиться доктор.
Счастливая пара удалилась.
Доктор открыл свою папку и убрал туда распечатку моих жизненных показателей.
- Как там Клара? У нее все в норме? – поинтересовался он.
- Вы сами знаете, что в норме, док, - ответил я. – Аппаратура слежения за ее здоровьем подключена к общей информационной сети Подземелья.
- Это понятно. Но мнение родителей ведь может отличаться от мнения компьютерных программ.
- Да, верно… - согласился я. – Но все в норме, поверьте.
- Тогда, видимо, мне пора.
- О, нет, док. Я хотел задержать вас еще чуть-чуть. Глеб и Лидия – не главное, что я хотел вам показать. Давайте пройдемся в медицинский уровень к Кларе.
Док нахмурился:
- С ней точно все в порядке, Лютер?
- Я же сказал: все в норме, док. Даже более чем. Но я вам должен кое-что показать.
- Это так важно? У меня куча больных, к слову сказать.
- Поверьте, это важно, док. Быть может, важнее вы еще ничего не видели в своей жизни.
Эти слова, надо признаться, возымели свой эффект.
- Что ж, - с сомнением  в голосе резюмировал доктор Карсон, - Пойдемте посмотрим, что вы там хотите мне показать.
Мы направились по дороге к дальнему выходу из паркового уровня.
Явной заинтересованности на лице доктора я не видел. Видимо, у него на уме были только бесконечные ряды неизлечимо-больных пациентов. Эх, совсем нет радости в жизни у бедняги-дока…
- Видите ли, док, - говорил я, открывая дверь в транспортный отсек и вызывая транспортировщик. – Люди в наше время не очень любят этот мир. И еще больше не любят мир прошлого, который допустил Глобальную Войну. Конечно, их можно понять. Но я бы не хотел, чтобы моя Клара была похожа на них. Века ненависти к прошлому и к себе самим – не лучшее, что мы сможем оставить своим потомкам. Я всегда очень хотел, чтобы наша с Ниной дочь любила этот мир – такой, какой он есть, и каким он когда-то был. Чтобы любила его любым. Сейчас ей около восьми месяцев, но она успела просмотреть множество видеофильмов о нашем прошлом. Однажды я заметил, что ей очень нравятся фильмы о природе, особенно о лесах.
Транспортировщик высадил нас в медотсеке, и мы направились к комнате Клары.
- Скоро ей уже разрешат покинуть медотсек, - подбодрил меня док. – Ты сможешь чаще с ней видеться. И с Ниной тоже. Хорошо ведь, когда все – дома?
- Да, мы с нетерпением ждем, когда ей исполнится год. Но пока – Клара с Ниной живут в основном здесь. И я считаю – это хорошо. Всегда лучше, когда медики рядом.
- Нина сейчас с дочкой?
- Нет, она на нижнем уровне, помогает подружкам вести метеонаблюдения.
- Здесь воздух еще свежее, чем в парке, - заметил док.
- Да, возможно, - улыбнулся я. – Знаете, док, я с детства любил электронику. Моделирование электроприборов у меня получается лучше всего. Помните мою первую модель? Карманный фонарик в 6 лет.
- Как такое не помнить! Ты всегда был моим любимчиком, Лютер. Хотя, в те годы я наблюдал практически всех жителей вашего уровня. Я уже тогда знал, что ты будешь самым умелым пользователем Способности.
- Точно. Весьма умелым. Но нет предела возможностям человека, не так ли?
- Не исключено, - с сомнением ответил доктор.
- Дело в том, что тогда я не знал устройства фонарика. Я воспроизвел его на основе визуальной памяти.
- Это возможно? Ты никогда этого не говорил.
- Да, возможно. Я не придавал значения этой подробности до недавнего времени. Видите ли, не смотря на чисто визуальную память о предмете, устройство получившегося фонарика оказалось совершенно идентичным устройству фонарика, изображение которого использовал мой мозг. То есть, я скопировал не только внешний вид, но и все внутренности, которых видеть никак не мог.
- Хм… Парадокс…
Мы остановились возле входа в комнату Клары.
- Она спит? – тихо спросил доктор, подсознательно боясь разбудить ребенка, хотя внутри комнаты нельзя было услышать ни звука из коридора.
- Не знаю. Может быть. Доктор…
- Да, Лютер?
- Вы ведь знаете, почему я когда-то попросил вас, чтобы новый медотсек оборудовали не на нижнем уровне крыла, а на самом верхнем?
- Да, конечно. Чтобы можно было разместить в комнатах пациентов и новорожденных окна, сквозь которые видно реальный мир на поверхности. Мы даже использовали вашу идею в некоторых медотсеках других мест Подземелья. И идея с подсветкой в окнах тоже нам понравилась. Пусть на поверхности и темень, и постоянные дожди, но если все это осветить должным образом, создается терпимая картина из окна. Ведь изнутри не заметно, что дожди радиоактивные, и что воздух смертельно ядовит.
- Все правильно.
- И это действительно сказывается благотворно на самочувствии пациентов. А особенно – новорожденных детей.
- Я хочу вам показать кое-что. Это вас сильно удивит, док.
- Неужели?
Я открыл дверь в комнату.
Доктор машинально зашел внутрь, положил свою папку на тумбочку у входа и направился к кроватке Клары, чтобы, как обычно, лично ее осмотреть и, за одно, подивиться красоте новой жизни. Однако, сделав шаг в нужном направлении, доктор застыл на месте: легкий ветерок пахнул в его лысину, заставив поднять вечно понурое лицо.
Я стоял чуть позади и улыбался.
- Ну как вам, док?
- Это… что?!... – еле ворочающимся от шока языком спросил доктор.
О, да! Там было от чего пребывать в шоке.
Перед глазами доктора Карсона  предстала совершенно фантастическая картина: задняя стена комнаты отсутствовала, как и, частично, две боковые с потолком, открывая вид на солнечный зеленый лес небывалой красоты. Огромные деревья шумели листвой под дуновением легкого свежего ветерка, слышалось пение птиц, жужжание стрекоз, стрекотание кузнечиков. На полянке, неподалеку от комнаты Клары, в траве виднелись небольшие заросли цветов с яркими лепестками разнообразной окраски. Поляну пересекал весело журчащий ручей с кристально чистой сверкающей на солнце водой. Над верхушками деревьев мерно проплывали белые перистые облака, иногда чуть загораживая солнечные лучи, но в следующий момент снова освобождая им путь к земле. Мелькали маленькие птички, за которыми просто невозможно было уследить. Одна из них даже заскочила по ошибке в комнату Клары, но, сделав петлю над кроваткой девочки, снова устремилась в сторону дивного леса. И лишь где-то вдалеке виднелась серая стена смога – там начинался обыденный мир, царящий на всей поверхности планеты.
- Еще утром птиц тут не было… - промолвил-таки я. – Да и отравленная серость была куда ближе, чем сейчас. Посмотрите, доктор, ее уже почти совсем не видно!
- Лютер, что это?!!
Я подошел к доктору и встал рядом с ним.
- Вы ведь сами констатировали, что у Клары тоже есть Способность. Ну так вот, перед вами то, что смогла смоделировать моя восьмимесячная дочь.
- Не может быть!
- Да. И этот мир растет с каждым часом. Более того – Клара не пускает в этот мир ни грамма отравленного воздуха со стороны.
- Но это ведь все ненастоящее?!
- Совершенно настоящее, док. Птиц я вижу впервые, а вот насекомых я уже исследовал. Это самые настоящие насекомые. Так же как и растения. Этот живой мир создан Кларой, создан идеально без всяких там погрешностей, как у Стэна.
- Не могу поверить…
- Еще неделю назад это было всего лишь небольшое растение, появившееся непонятно откуда прямо на стене возле окна. Теперь же – это новый мир, который Клара подарила всем нам. Мир на поверхности, в котором можно будет позабыть про синдром Гальцмера.
Доктор Карсон осел на стул, по счастливой случайности оказавшийся неподалеку, машинально снял очки, и, протерев их платком, водрузил обратно.
- Как это возможно, Лютер?!!
- Видимо, ненависть мешала нам использовать Способность столь глобально. Целые поколения людей только об одном писали книги, статьи, снимали фильмы – о том, как жутко поступили с нами наши предки. Вы думаете, это лишь для того, чтобы подобное не случилось снова? Ан нет. В итоге все это стало ненавистью к окружающему миру. Даже во мне присутствует большая доля этой ненависти. А ведь когда-то я мог смоделировать фонарик без всяких чертежей… Сейчас не могу. Видимо, я уже не так сильно люблю электронику.
Щебет птиц нарушился тихим хихиканьем Клары.
- У нее поразительная сила!…
- У Клары? Нет, док. Просто она нашла альтернативу ненависти.


30.12.2010г.