Под грифом Г

               


   1 Сентября. Утро в синих тонах. Пахнет сыростью, цветами и дерматиновым ранцем.
   На мне новенький мундир с самым красивым в мире шевроном на левом рукаве – «открытая книга и восходящее Солнце».  Динамики ворожат воздух приветствием и весёлыми песнями. Эхом кочуют они от дома к дому, и душа рвётся вон  в нирвану Большого Детского Хора.
Школьная площадь.  Стихия звонких голосов,любопытных глаз и хлопочущих родителей.
Торжественная линейка.  Я не заметил   как она началась. Все слушают высокого, широкогрудого мужчину с  очень строгим птичьим лицом.
Ранец тяжелеет с каждой минутой, но я готов стоять сколько потребуется.
Наблюдая за действом сквозь пахучий букет  слышу осторожный шёпот первоклашек:
-«А октябрятские звёздочки дадут?»
Словно из ниоткуда появляется комсомолец с маленькой девочкой на плечах. Покачивая белыми бантами, она сотрясает округу колокольным звоном.
Нас строят парами. Я уже знаю – мой класс 2-й «Г». Меня ставят рядом с тихим, скромным мальчуганом. Он живо напоминает мне друга из раннего детства.
Вера Васильевна – наша классная учительница – женщина с добрым прищуром глаз. Вереница её новых утят доверчиво трогается ей во след сквозь пёстрые сугробы цветов. Идущий рядом молчун – мой тёзка.

                «» «» «»

   Урок русского языка. Вера Васильевна объявляет задание - сочинение на свободную тему. В голове шевельнулся скромный словарный запас, и забрезжили бессвязные образы.
... вот, оно... Рука взлетает к потолку, крышка парты откидывается, и я поднимаюсь с судьбоносным вопросом:
 - Вера Васильевна, а можно - стихами?
Пытливый ум блестнул в глазах школьной мамы.
 - Конечно можно, Серёжа. Нам всем будет очень интересно послушать тебя. Верно, ребята?!
   В конце урока, тихим, срывающимся от волнения, голосом, я прочёл:
                «Мы вышли в лес, вот речка перед нами.
                Стоим мы возле речки здесь и думаем, мечтаем.
                Когда я вырасту большой, я вновь приду на речку,
                И загляну я в тот ручей, который видел в детстве.»
   Затяжное «Уууу», одобряющий шёпот, искренние поздравления и тёплые пожелания Веры Васильевны, звонок с урока и огромная, красная пятёрка с плюсом в дневнике.

«Нет, я не Байрон...» (с)  Но в восемь лет мне нельзя было этого знать.
Сейчас, вспоминая эти четыре строки..... А не рекой ли была моя школьная жизнь? И, четверть века спустя, не в тот ли ручей гляжу я сквозь призму памяти?

                «» «» «»

   4-й «Г». Мы «уже далеко не дети». В два алых ручья сбегает на грудь пионерский галстук.
Александра Владимировна – классный руководитель, инженер детских душ. Незримо держа за руку, она вела нас на встречу взрослой жизни, той самой, из которой сейчас тянутся к ней ручёнки наших сорванцов.

Будни пятого класса. Первый урок – алгебра. Как всегда – опаздываю. Мне ужастно стыдно. Но что я мог поделать?! По дороге в школу мне встретилась дворняга. Как было не погладить и не сказать пару ободряющих слов?!
Тихонько скребу кулачком дверь, вхожу.
 - Можно?
Александра Владимировна желает мне доброго утра, а пугающая тишина в классе – настораживает.
 Развязка превзошла все ожидания ( моя фантазия снимает шляпу )...Поднимаясь с мест, 5-й «Г» грохнул стульями и зашёлся в бурных аплодисментах...

   Сбор металлолома. Осенью - волоком, зимой – на санках. Северному Морскому Пути нужны ледоколы. Наш «Г» не мелочился. Брали что потяжелее, чтоб хватило сразу на весь корабль.       ...не важно...       Кто был счастлив – поднимите руку.

                «» «» «»

   Из пункта А в пункт Б, продолжает движение мой школьный поезд, громко отсчитывая на стыках часы и недели. Неровности формирующегося сознания качают вагоны творческих дерзаний, и на бумагу, «кривым ямбом» ложатся посвящения Ленину.
Нет, в комсомол меня не приняли – не сдал экзамен по именам основоположников Светлого будущего и руководителей его созедания. На тот момент я знал близко только одного созедающего руководителя – Белова Алексея Александровича. Мастер стройки, гениальный педагог, он превращал запойные бригады в дружные, гремевшие трудовыми подвигами, коллективы. Громкие слова? Мой дед всегда учил меня говорить открыто и громко. Сожалею, что не всегда хватает на это духу. А комсомольский значёк, который мне не положен, я бережно храню по сей день..

   Момент истины. У каждого он свой.
В то зимнее утро, моя радость от предстоящей встречи с родным городом, сменилась паникой и нежеланием продолжать существование – мы опаздывали на поезд. Я не увижу моего  Белорецка, не открою дверь дедулиной квартиры и не скрипну старыми половицами, всегда помнящими и узнающими мои шаги.
   Площадь Дзержинского. До отправления поезда – пять минут. К остановке , лениво переваливаясь с боку на бок, подползает, непростительно медленный 101-й. Посадка длится бесконечно долго. Переполненный автобус тщетно пытается закрыть двери. Чья-то огромная, тяжёлая собака наступает мне на ногу. Всё... сейчас вагоны пожмут друг другу сцепления и дружно затянут железный гимн дороги. Сквозь мутную линзу слёз наблюдал я , как исчезает в моём воображении последний плацкартный.
   - Боженька, миленький, сделай так, чтобы мы успели!!!
По техническим причинам отправка поезда задержалась на час.
Они узнали меня, радушно скрипнув, будто подмигнув.

   Стихи о Ленине остались на площади Дзержинского. Теперь я много думал о моём Друге, отложившем вселенские дела, чтобы совершить чудо для мальчишки из 6-го «Г».

   Тёплый, весенний выходной. Я на заднем сиденьи мурлычащего мотоцикла. Яблоневый цвет радует глаз и , присмиревшие за зиму, лёгкие. Со всех сторон, перебивая друг дружку, о чём-то шепчут оттаявшие музы. Они кружат мне голову и умело тянут в эфире незримые линии. Штрих, другой, - знакомые черты, - я узнаю в них однокласницу Таню.
В Брауновское движение необитаемых слов врывается всерасставляющий смысл.
Вечером стихи легли на бумагу, а утром следующего дня, миновав, на ватных ногах, детскую площадку, я поднялся, кажется, на второй этаж и, в полуобмороке от волнения, вручил их, открывшей дверь, Таниной маме.

   Стихи, мечты, дерзания, падения и подъёмы.
Хоровод юности набирал обороты. Чудовищная скорость размазала образы и мысли.
Как сквозь сон, слышу я трещётку ночного сторожа – парк закрывается. Карусели прекратили свой бег, и память, обернувшись слезою, струится по клавишам лаптопа.
Мы будем жить. И будем готовы, - как всегда.
Салют, вам, сыны и дочери, от нашей эпохи открытых книг и восходящего Солнца!

P.S.     Вопрос Совета дружины – «Что я делаю по другую сторону горизонта?» - считаю справедливым. И мой долг – на него ответить:  - Пути Господни неисповедимы.