Больничная история

На больничной койке сидела женщина, и как-то обыденно, иногда всхлипывая по-бабьи, рассказывала о своей судьбе.
- Я, как, моя, в больнице-то в тот раз оказалась, - обращаясь к молодой соседке, говорила она, - белю потолок, забегает, паря, мальчишка соседский и кричит: «тетя Света… дерутся с ножом Васька с Петькой, поубивают друг друга, мать-то куда-то ушла у них – остановить некому». А мужик мой на диване сидит, хоть бы чё, даже бровью не повел. Ну, я со стола соскочила и айда бегом Ваську с Петькой разнимать, ну, а он, поди, меня ножом-то, Васька, вместо Петьки и пырнул. Я домой иду, говорю своему-то, мол, я, кажется, умираю, вызывай скорую, как дошла-то до дому и не помню. А он:
- Зачем полезла, куда не просили.
Да, девка, сколько живем-то с ним, ни разу слова доброго от него не слыхивала. Ну, чё, меня тогда в больницу привезли, чё-то удалили, чё-то вырезали, снова домой приехала. А он ведь чё. Мне тяжёло-то поднимать нельзя, а ему от этого ни шатко ни валко. Когда трезвый-то ничё, попросишь – поможет, а раньше-то и не допроситься было, сроду ничё не делал. Даже дрова и то мне приходилось колоть. Да и ремонт в избе всегда на мне был. У других мужики хоть от этого не увиливают. А уж чтоб там обед сварил или постирал, когда я приболела – и не думай, будет сидеть и ждать, когда мне полегчает и когда я ему сготовлю. А когда здоровая-то, и вообще не помышлял в чем-то подсобить как ни проси. А напьется-то если – вот уже когда больна стала, так хоть из дома беги. И то нетто и так не этак, издевается, сволочь, как может, - женщина расплакалась и всхлипнула, я вот опять в больницу попала, потому что не сбереглась, тяжести опять ворочала, да еще как их там – стрессы – кажись называются – врачи сказали – из-за пьянок-то евошних все на организме отозвалося.
Ой, девка, ни дня доброго с ним не знала. Зато сейчас вот, когда приперло-то, снова я разболелась, сказали, что рискованно делать операцию – и без нее умереть могу и сделают – неизвестно, выживу ли, теперя спохватился, - пишет мне сюда в больницу, мол, горшки из-под тебя носить буду, только возвращайся, так чтобы исход благополучный был. А чё мне теперь его готовность горшки из-под меня носить, когда он мне столько жизни загубил. И над дочкой издевался. Она, Людка-то  моя, неродна ему, так он, скотина, один раз, чё-то не так ему сказала что-ли, проводом ее отходил – неделю болела.
- И вы не развелись с ним после этого?
- Да, кого-то , моя, не развелась почему-то. Как одной жить-то?
- Так он же вас не поддерживал морально, может, материально от него зависели?
- Ой, кого ты, какое там, скорее он от меня зависел. Я зарплату хорошую получала. Нареканий на работе никаких. Наоборот, грамоты, премии. А он там устроится, сям устроится – отовсюду за пьянку вылетит.
- Так зачем же вы с ним жили, - наивно спрашивала молоденькая девочка с соседней кровати, - раз он бил Вашу дочь, поднимал на Вас руку, ни в чем Вам по дому не помогал, даже сугубо мужской работой вы сами занимались, еще и деньги не приносил?
-Ну, иногда-то, приносил, когда устроится месяц-два проработает, не всегда пропивал-то, но чаще пропивал. И на мои-то деньги пил, как заноет бывало – только, чтоб скорее заткнулся и даешь ему на бутылку. Но мне чё, девка, больше обидно-то, сколько жили с ним – ни разу слова доброго не слыхала. Ни ласково ничё никогда не скажет. Я другим бабам-соседкам завидовала. У тех мужики тоже пили. Но с ними-то ласково обходились, особо когда трезвые да вину за пьянку загладить надо, а мой-то что трезвый, что пьяный – грубиян, одни матюки. Но. Людку-то в детстве проводом бил, а теперь ее боится, у-у-у – вот она его ненавидит. А втора-то у нас Ирка, она отца-то все равно любит, это совместная наша, правда, меня жалеет. С Людкой они дружат. Пьяного-то его Ирка тоже не выносит. А вот родно-то дитя есть родно, ее-то ни разу пальцем не тронул. Ни трезвый, ни пьяный. А он, Людку-то когда побил, соседка-то, учительница, тоже говорила. Ты со своей-то жизнью делай что хошь, а ребеночка-то почто же таким испытаниям подвергаешь. Уходи, встань на сторону ребенка. Так я на ее стороне и была, только как уйти-то. Жаль мне его было. Без меня бы спился совсем. Вот ты, девка, говоришь, может я его любила сильно, а может в постели нравился. Да, никого, не любила, и в постели-то с первым мужем сравнить – так он уступит. Первый-то у меня под машину попал – насмерть. Нежный был, хороший мужик. А этот, не скажу, что чересчур груб, но и вот как-будто за стол сел и поел, так и со мной – справил нужду – встал и никаких больше эмоций. Говорю, даже в таких ситуациях слова нежного не слыхала от него. А вот знаешь, девка, жизнь погана была, а жить-то все равно охота. Особенно теперь. Он пить меньше стал, Людка с Иркой деток нарожали, вчера видела? – с двумя маленькими девочками приходили – это и есть внучата мои, посмотреть  - какая их-то жизнь ждет –не в государственном плане, а вот в личном – знаешь как охота – до правнуков дожить, Ирка-то с мужем нормально живут. А вот Людке-то я как в детстве чё-то не додала, да из-за придурка моего, так  у нее судьба и не складывается. Не, насчет работы-то у ней нормально. В торговле работает. Насчет деньжат тоже. Она бражку ставит, да приторговывает, а чё, сейчас это не грех – выживать-то как-то надо. А вот с личной жизнью ей не везет. Первый раз замуж вышла, чё-то не поладили, детей поделили, она ему, наверное, по образованию не подходит, он какой-то конструктор был на каком-то заводе, он себе девочку забрал, она себе Саньку – мальчонка оставила. Он девочку выучил, школу с золой медалью в этом году закончила, и в музыкальной школе занималась – и чего там только дома нет – мы бы ее так не обеспечили, да и воспитания бы такого не дали.
Она в гости к Людке ездит. Он пускат так-то. Но Людка-то плачет. Я ей, говорит, почти чужая. А чё сделаешь? Мужик-то положительный. На детей тоже права имеет, и так ей Саньку оставил, а если бы забрал? А от второго мужа у нее дочка. А он сам-то пьяница не лучше моего. Правда, с Людкой обращался хорошо. Даже пьяный когда приходит. Мешает ей только тем, что разговариват да песни поет. Ее с потели не поднимат, ужина, чаю согреть – не просит, чё бы казалось. Нет, девки, все-таки развелась. Я говорит, как ты, мама, мучиться не намерена. Ради чего? Только толку-то. Развелись – да живут в одной квартире, те же знаешь, как у нас сейчас поменять жилплощадь-то. А дети за его горой. Несмышленыши еще. Так и мальчонка-то, самое-то интересное, ведь ему не родной, а любит лучше родного. Вот если бы мой в свое время к Людке так относился, да кого я размечталась-то?
А я внучатам в этом году варежки пряла, я ведь, девка и прясть умею и все, че только не умею. Хоть бы кто оценил когда. Никогда не похвалит ни за вкусный обед, ни за печь вовремя растопленную, сам главное, палец о палец не ударит. А чё? Я думаю, все как должное воспринимает. А жить вот , девка, охота, ой  чё же будет-то  а, как думаешь, выживу я?
Зашла медсестра и позвала в операционную. Женщина встала и поклонилась на все четыре стороны:
- так надо, Богу и Солнцу поклониться, чтоб операция успешно прошла, - объяснила она.
1997 год